Даль - Владимир Порудоминский

В конце «первого действия», разобравшись в «привычной пьесе», Белинский писал: «Перовский думал предупредить необходимость освобождения крестьян мудрыми распоряжениями, которые юридически определили бы патриархальные, по их сущности, отношения господ к крестьянам и обуздали бы произвол первых, не ослабив повиновения вторых: мысль, достойная человека благонамеренного, но ограниченного!»

Члены комитета для рассмотрения «записки Перовского» (финал «пьесы»): наследник-цесаревич Александр Николаевич, крепостник граф Орлов, «либерал» князь Васильчиков, полагавший, что надо как-нибудь «успокоить толки». «Записка Перовского» быстро превращалась в пустую бумагу: «Пиши знай: кому надо — разберет». Тем, кто разбирал, и благонамеренная ограниченность глаза колола: опять же пословица — «Поглядишь — чистехонько, погладишь — гладехонько, а станешь читать — везде задевается».

Свое «бумаги писать мы называем дело делать» Даль вымолвил в канун работы над запиской; в ней же, судя по всему, он видел дело, возможность действия, во всяком случае. Но в Особенных канцеляриях действовать значило сочинять бумаги — заколдованный круг…

6

Над проектом уничтожения крепостного состояния в России Даль трудился не как Осип Иванович с чином статского советника, не как письмовод, который «перекатывает» набело начальственные каракули или строчит исполнительно под диктовку («с голоса, с говорка»), даже не как надежный секретарь, который ловит на ходу мысль начальника и умеет выразить ее начальниковыми же словами. В «записке Перовского» жил взгляд Даля, изложенный его, Даля, словами: иначе полтора десятилетия спустя, накануне реформы, Даль не стал бы повторять положения «записки» от своего имени[75].

На исходе пятидесятых годов, когда по крестьянскому вопросу «несвоевременно» уже не выговоришь, потому что к горлу приспело, и когда «оставить по-старому никак нельзя», благонамеренная ограниченность Даля выявляется особенно заметно. Так всегда бывает, когда Время идет, а человек со своими суждениями остается на месте, Время его обгоняет, человек как бы движется назад.

Даль понимает необходимость «уничтожить все рабские отношения, заменив их обязанностями человеческими»; он потому и счел долгом предложить свои меры, что «сословию помещичьих крестьян предположено дать человеческие права». «Мы должны: отречься от неправых доходов, от тунеядного присвоения себе чужого труда, от самовластия и произвола; определить взаимные права и обязанности правдиво и узаконить их», — пишет Даль. И поясняет: «Из этого видно, что устроить по-новому всякое имение тем легче и проще, чем более правды было доселе во взаимном отношении владельца и крестьян; и напротив, устроить имение тем труднее, чем более в управлении его кривды и самовластия».

Но (!) «во всем должна быть мера и постепенность». «На первый раз» Даль предлагает «сравнять помещичьих крестьян в правах и обязанностях с казенными и удельными». Эта «определенность» успокаивает владельцев и «смиряет буйные порывы и несбыточные надежды крестьян».

Даль советует даром отдать крестьянам усадебные строения их, жилые и хозяйственные, со всем имуществом. Но земля остается собственностью помещиков; правда, все усадебные земли крестьян и часть пашенных и покосных земель отдается в «вечное пользование» «мира». Крестьяне постепенно уплачивают помещику деньгами или работой. Впоследствии «миру» предоставляется право выкупать земли.

«Мир», общину, связанные круговою порукой, Даль считает самым лучшим и здоровым способом управления на местах, которое сумеет отправлять казенные повинности и определять отношения между владельцем и крестьянами и между самими крестьянами «по законам человечества»: «мирщина» и «круговщина» — «вещь великая», «прекрасный порядок, вполне свойственный русскому быту», не в пример «западному началу личностей».

7

Письма Даля по «крестьянскому делу» читать грустно. В Нижнем он до изнеможения, до хрипоты, до риска быть уволенным без благодарности и пенсии за тридцатилетнюю службу защищал удельных крестьян от произвола «безнравственных исполнителей» — и предлагал крепостных «сравнять в правах» (в каких?) с удельными. Всю жизнь верил в здравый смысл народа, мудрость его и смекалку, раскрывал этот здравый смысл в трудах («занятиях» и «книгах») своих, собственный здравый смысл почитал выросшим на почве народной, — но в деле освобождения мужицкому здравому смыслу не поверил, назвал «превратным понятием крестьян о свободе». Говорил: надо научиться не только языку мужика, но и его логике, «у него логика своя», — а дошло до «воли», от мужицкой логики открестился и стал наивен и смешон: логика, по его же объяснению, есть «наука здравомыслия».

«Вольность всего дороже», «Пташке ветка дороже золотой клетки», «У коня овса без выгребу, а он рвется на волю»… Даль собирал золотые крупицы народной мудрости, а сам: «Свобода — понятие сравнительное, она может относиться до простора частного, ограниченного» или клониться «к необузданному произволу, самовольству».

Крестьянский взгляд на освобождение представляется Далю «вольницей с правом ничем не ограниченной свободы, без всяких повинностей или обязанностей»; а потому: «О вольности, о свободе не должно быть и речи; слова эти звучат опасно и обольстительно; от них пьянеют». Постепенность, незаметность, «пределы свободы»…

«Пределы свободы» — благонамеренно-ограниченную постепенность 40-х годов Даль перетаскивает в 50-е, оттого она еще ограниченнее. И наивнее: тут земля под ногами горит у самих же (сверху) «освободителей» («Вопрос стоит вовсе не так… как решить лучше?.. — а как решить скорее?.. кончится тем, что нас перережут», — волновался Толстой Алексей Константинович), а Даль со своими «пределами» и «незаметностью». И при всем этом не так наивно, с точки зрения тех, кто «хотели «освободить» Россию «сверху»[76], когда «шла борьба из-за способа проведения реформы между помещиками и крестьянами»[77].

Именно потому, что могли «перерезать», — не так наивно. В предложениях Даля по-своему жило Время: согласно донесениям правительственных чиновников крестьяне видят свободу «в неограниченном пользовании всеми землями помещиков», «жгучая мысль о «вольности» и «свободе» сильно действует, воспламеняет их умы и кипятит кровь». «Они уверены, что вся земля, которую они теперь пашут, обратится в их наследие. Они убеждены, что самодержавная власть враждебна помещикам и соединится с крестьянами для изгнания первых и для завладения их состоянием», — читаем у Даля.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});