Искушение чародея(сборник) - Кир Булычев

   – Это ж клево! – Коля Урванец толкнул брата в бок. – Не надо будет с картошкой возиться… и даже с бананами! Бросаешь муравионам – и вынимаешь уже очищенные. Класс!

   Остальные, впрочем, Колиного восторга не разделяли, а Светлана прямо заявила:

   – Нет, дорогие мои, чистить картошку – это ваша святая обязанность. И никакие инопланетные изобретения от нее вас не спасут. К тому же Владиславу Владимировичу муравионы нужны для научных исследований, верно?

   Павлыш смиренно развел руками:

   – Это уж как решит Эмма Николавна, она у нас главная.

   Эмма с каждым днем все сильнее замыкалась в себе – хотя, казалось бы, куда уж больше. Она сидела за общим столом во время завтрака и ужина, обсуждала все, что происходило на встречах с ависами, выдвигала гипотезы, но Павлыш видел, насколько она напряжена, как скованна. «Это, – думал он, ответственность… да, ответственность и колоссальный труд, ежедневный, ежесекундный… а тут еще Домрачеев со своими глупостями, да и я, чего уж…»

   Но когда они были рядом, он и Эмма, Павлыш не мог остановиться. В него словно вселялся средневековый бес, и Славу несло. А рыжая Лилит ничего не замечала. Да что там, она вела себя так, как будто и Славу-то замечала не всегда, как будто был он кем-то вроде призрака в саду: то мелькнет, то исчезнет.

   Павлыш понимал, что нужно остановиться, – но не мог. За это он злился на себя, злился на Домрачеева, который, дубина стоеросовая, так быстро отступился, злился на ГЦ, ависов и призраков.

   Это всего лишь увлечение, говорил он себе, ты же понимаешь, что у вас ничего общего, и никаких, вовсе никаких шансов… Значит, нужно просто время… время и расстояние.

   Была бы возможность сбежать – наверное, сбежал бы к черту с этого космического острова, устроился судовым врачом на какой-нибудь корабль, что-то вроде «Антея»: чтоб подальше от людей, на месяцы, а то и годы.

   – Так что, Эмма Николавна, разрешите в виде эксперимента почистить муравионами картошку?

   Она оторвалась от своих бумаг, дернула уголком губ.

   – Через сколько поколений, вы говорили, эти насекомые будут способны на такое? Семь-восемь? Ну вот когда будут, тогда и вернемся к вашему вопросу.

   Младшие Урванцы переглянулись, Коля прыснул в кулак, Эдгар помрачнел.

   – Федор Мелентьевич, – продолжала Эмма, – нам необходимо обсудить следующую встречу с ависами. То, что происходит… все это очень странно. – Она зевнула, прикрыв рот запястьем. Была уже поздняя ночь, но расходиться никто не спешил. – Вы обратили внимание на то, как изменилась речь Отца, когда он принимал клепсидру? Сплошные архаизмы. Откуда и с чего бы вдруг?

   – Может, барахлит переводчик?

   – Нет, это вряд ли. Я ведь работала с рокошами, с ыдар-мушами… в общем, со всеми, кого присылали на Землю в качестве представителей ГЦ. Они очень скрупулезны в плане языка, и за эти несколько лет, я уверена, в совершенстве овладели по крайней мере русским, английским и китайским. И нет оснований полагать, что с ависами дело обстояло иначе, их наверняка тоже изучали.

   – И здесь, – сказал вдруг Миша, – у меня возникает другой вопрос: зачем?

   – Домрачеев, вы издеваетесь? Это элементарно, даже дети… Эдгар, Николай – вот скажите Михаилу Игоревичу, зачем ГЦ нужно изучать язык ависов.

   – Вообще-то я о другом. – Домрачеев поднял вившегося у ног Скунса и посадил себе на колени. – Зачем членам ГЦ нужна цивилизация, которая, очевидно, еще даже не вышла в космос? И кстати, вряд ли выйдет в обозримом будущем… разве что вырастит космический корабль как перьекниги или домодрево из подручных биоматериалов. Зачем ГЦ цивилизация, придерживающаяся опасных, старинных и, между прочим, запретных традиций?

   – Я бы, – заметил Борис, – тогда уж ставил вопрос шире. Зачем ГЦ нужны люди? Ведь если нас поставили на одну доску с ависами, стало быть, расценивают как равных им.

   – А я, с вашего позволения, думаю вот что… – Академик Окунь кашлянул и обвел взглядом всех сидевших за столом. – Я думаю, эта наша дуэль как раз и заключается в обмене подарками. Конечно, – вскинул он ладони, – все не так примитивно. Обмениваясь, мы тем самым демонстрируем друг другу (и, видимо, ГЦ) достижения наших цивилизаций. И кто окажется более… э-э-э… развитым… ну, вы понимаете.

   Эмма рассеянно постучала карандашом по столешнице.

   – Не знаю… Не знаю. Совершенно не похоже на ГЦ. Слишком просто, Федор Мелентьевич. Слишком примитивно. Но если хотите – пусть, давайте пока придерживаться вашей версии. Так что же мы им подарим?..

   В тот вечер они выбрали модель ветряной мельницы. Затем последовали зеркало и спички, шахматы, прядильное колесо, микроскоп, газовая лампа… Ависы, со своей стороны, продолжали делиться достижениями биоинженеринга – и все это длилось уже около недели: утренняя встреча у озера, вручение очередного подарка, беседа, в которой люди и ависы рассказывали о себе… затем расставание и «военные советы» до поздней ночи.

   Вчера вот Эмма окончательно отказалась от теории академика и решила, вопреки возражениям остальных, вручить ависам то, что сейчас катили на тележке Слава и Домрачеев.

   – Может, я и болтун, – сказал Павлыш. – Очень даже может быть. Я вообще, очевидно, далек от идеалов, но, знаешь ли, я не строю из себя черт знает что. Не смотрю на людей как на пустое место. Не…

   Закончить ему не удалось, поскольку Домрачеев вдруг как-то странно дернул ногой, колесико – то самое, крутившееся под углом, – вдруг пронзительно скрежетнуло, и тележка с гулким клацаньем завалилась на бок.

   Эмма вздрогнула спиной, но прошла еще два шага и только потом обернулась.

   – Не волнуйтесь, – сказал ей Миша. – Идите к остальным, мы сейчас починим и догоним.

   Дорога здесь снова поворачивала, и уже видны были край озера, люди с ависами, а вдали – величественные силуэты домодрев.

   – Вы точно сами справитесь?

   – Точно. Идите, Эмма Николаевна, займите пока Отца беседой. Иначе академик, увлекшись, может наговорить лишнего…

   – Ну, – сказала она равнодушным тоном, – это бывает со всеми нами.

   И ушла.

   – Вот черт. – Миша присел и поднял тележку. – Не рассчитал. Похоже, дальше придется тащить на себе… вечером разберу, попытаюсь починить.

   – Да ладно, давай я попробую… Стой, в каком смысле «не рассчитал»? – насторожился Павлыш.

   – Слушай-ка, Слава, – тихо сказал Домрачеев, – брось ты это, а?

   – Что «это»? Без тележки мы далеко не…

   – Ты же ее изводишь своими шуточками. Оставь человека в покое. Я-то думал, после «Антея» ты… повзрослел, что ли. Неужели не понимаешь, как ей тяжело сейчас?

   – «Тяжело»?! Да по-моему, для нее это нечто вроде развлечения! Она ведь других людей ни в грош не ставит, Домрачеев! Разве что тебя, да и то…

   – Меня? – со странным выражением переспросил Миша. – Это ты что-то перегрелся на солнце, не иначе. В общем, Павлыш, по-человечески прошу: не надо. И так нам хватает о чем переживать, согласись.

   Он повертел в руках колесико, встал.

   – Я ведь понимаю, – добавил негромко. – Это ж видно, Слав. Но тут ничего не зависит ни от тебя, ни от меня. Ни даже от нее, если задуматься. Что мы, два взрослых мужика, будем впадать в уныние из-за… ерунда какая! Да?

   – Не будем, конечно, – промямлил Павлыш. Он чувствовал, как наливаются красным уши, как багровеют щеки. – Давно ты знал? А остальные?..

   – А плевать на остальных, – с наигранной бравадой заявил Домрачеев. – Нам что надо, Павлыш? Выйти с честью из испытания. Даже из двух, если точнее. Вот и сосредоточимся, соберем в кулак силу воли.

   – Из трех, – мрачно поправил его Павлыш. – Подарочек, я так думаю, нам придется тащить на собственном горбу.

   Домрачеев хмыкнул, сунул колесо в карман куртки и ухватился за верхнюю коробку:

   – Поберегись!

   Он рывком вскинул ее, крякнул, подмигнул Павлышу:

   – Твоя – вторая. А тележку на обратном пути заберем, вряд ли на нее кто-нибудь позарится.

   Миша двинулся к озеру, насвистывая бодренький, знакомый Павлышу мотивчик.

   – «Выйти с честью из испытания», – сказал себе Павлыш. – Это мы, конечно… завсегда.

   Вдруг он заметил, как совсем рядом, в двух шагах от дороги, стоит призрак: приземистая тень о семи-восьми ногах, с чем-то вроде павлиньего хвоста прямо по центру туловища.

   – Интересно, – пробормотал Павлыш, – а сколько испытаний нужно было пройти вам? И на котором вы сломались?

   Призрак стоял и смотрел, если, конечно, у него были глаза. Павлыш подхватил коробку и поспешил вслед за Мишей. Так и подмывало оглянуться, проверить, не пропал ли призрак, но Павлыш оглядываться не стал.

   Еще на подходах к озеру он услышал два голоса: академик Окунь читал очередную лекцию о планете Земля, коробок-переводчик – перетолмачивал ее на птичий. Ависы устроились на все той же своей коряге, а люди – прямо на траве.