Властелин мира - Адольф Мютцельбург

— Потому что ты, глупец, верил, что исполнится вторая часть предсказания и ты станешь властителем этой страны! — с презрением вскричал султан. — Но Мы докажем тебе, что Наша власть сильнее искусства прорицателей! Ты умрешь, умрешь немедленно!

«Умереть?! Умереть теперь, не простившись с Юдифью? Теперь, когда будущее сулит мне величайшее благо мира? Нет, если умереть, то по крайней мере не таким образом, не от руки палача!»

— Подойдите сюда, продажные слуги подлого султана! — угрожающе вскричал Альбер, простирая руки к палачам. — Я невиновен! Я сделал все, что в моих силах, чтобы спасти сына этого человека! В том, что он умер, моей вины нет!

Телохранители заколебались. Султан в гневе поднялся с трона. От ярости он не мог вымолвить ни слова. Альбер бросил взгляд на Мулея: негр хранил спокойствие. Он безмолвно поднял глаза к небесам, как бы желая напомнить Альберу о Боге, а затем сделал какой-то неопределенный знак, который молодой француз не совсем понял, однако уловил в этом жесте Мулея некое подобие надежды.

Этот миг и решил судьбу молодого человека. Едва он, склонив голову, успел подумать: «Неужели и Мулей предал меня?», как мускулистые руки негров схватили его и поволокли к помосту. Здесь всякое сопротивление было бесполезно.

— Альбер! Альбер! — донесся до него пронзительный крик Юдифи. — Альбер, что с тобой будет?

— Меня убьют по приказу презренного лгуна! — вскричал молодой француз, пытаясь вырваться из рук телохранителей. — Да свершится воля Божья! Помни о том, Юдифь, что я сказал! Будь счастлива и не забывай меня!

Молодая девушка попыталась протиснуться к нему, но ее удержали — на этот раз по повелению самого Мулея. Четыре пары сильных рук буквально припечатали Альбера к деревянному сиденью. К нему уже приближался палач с толстой веревкой в руках. Неужели действительно пришло время умирать? Неужели ему суждена такая позорная, такая бесславная смерть?

В этот миг напряженную тишину разорвал удар барабана — того самого, что вызвал невольную улыбку молодого француза при въезде в Массенья. За этим ударом последовал сперва неясный ропот, в следующую секунду сменившийся дикими воплями. Двор наполнился ужасным ревом. Поднялся такой невероятный шум, словно наступил конец света. Альбер не знал, что и подумать, — ему почудилось, будто рухнул дворец повелителя правоверных. Его палачи казались испуганными больше его самого: они мгновенно отпустили свою жертву и готовы были обратиться в бегство. Альбер тут же вскочил, его первая мысль была о Юдифи.

Впрочем, ему сразу же стало все ясно: на его глазах рухнул вовсе не дворец — рухнуло целое государство. Бесчисленные толпы вооруженных негров устремились со всех сторон к центру двора, где находился султан. Они кричали и размахивали оружием, сметая все на своем пути. Султан, тот самый султан, что совсем недавно обрек Альбера на смерть, стоял теперь в полной растерянности, держась одной рукой за спинку трона, а другой судорожно сжимая саблю. Он был напуган и зол.

— Народ Багирми! Правоверные! — воскликнул он неуверенным голосом. — Я всегда был милостив к вам…

— Убийца! Тиран! Кровопийца! — неслось отовсюду. Насмешливые, издевательские крики и вопли ярости сливались в леденящую душу музыку, от которой было не по себе даже Альберу, хотя ему она сулила, скорее всего, свободу и жизнь.

Телохранители, все еще верные султану, были уже рассеяны и уничтожены. Султан предпринял слабую попытку защититься. Он оглянулся, ища глазами Мулея. Тот стоял в стороне, скрестив руки на груди и пронизывая своего повелителя ненавидящим взглядом. В следующее мгновенье султан рухнул наземь, пронзенный пиками и стрелами нападающих. Спустя минуту его окровавленная голова уже взметнулась вверх, надетая на пику, и своды дворца огласились криками ликования.

Между тем молодой француз все еще находился на помосте. Он не верил своим глазам. Переход от полной безнадежности и отчаяния к свободе был слишком неожиданным, слишком внезапным. Альбер был близок к беспамятству, лоб его пылал огнем. Но зрение не обманывало его. Голова султана покачивалась на острие пики, являя собой отталкивающее зрелище. Толпы народа, заполнив все свободное пространство вокруг дворца, шумели и ликовали.

Но почему вдруг взоры восставших обратились в его сторону? Неужели восстание грозит гибелью и ему? Хаос понемногу уступал место некоторому подобию порядка. Ряды негров раздались, пропустив вперед Мулея, который нес на подушке тюрбан, богато украшенный драгоценными камнями. Зазвучала музыка, способная привести в ужас изощренный слух европейца, — музыка, где ведущие партии принадлежали барабанам и трубам. Однако жителям столицы эта мелодия, похоже, добавила энтузиазма. Мулей тем временем приблизился к Альберу.

— Слава новому повелителю Багирми! Слава властителю правоверных!

Негр громким, торжественным голосом произнес эти слова, и, подхваченные тысячами его сограждан, они прогремели под сводами дворца. Затем Мулей опустился перед французом на колени, а когда Альбер оглянулся, он увидел, что все пространство вокруг него заполнено коленопреклоненными людьми. Потом Мулей поднялся и, прежде чем Альбер успел ему помешать, заменил его простую арабскую феску на великолепный тюрбан, а в руку вложил скипетр султана.

— Смотри, народ Багирми, смотри на своего нового, истинного султана! — воскликнул Мулей.

— Слава, слава султану! — откликнулась толпа, подымаясь с колен.

У Альбера не было сил что-то сказать, собраться с мыслями. Будто в прострации он почувствовал, как его усадили на трон, подняли вверх, как его несут на плечах восемь крепких мужчин. Вокруг он видел море голов. Повсюду музыка, повсюду крики: «Слава султану Багирми!» Его вынесли из дворца на площадь. Навстречу процессии то и дело попадались большие толпы негров, то и дело слышались возгласы радости. У него кружилась голова.

Так Альбера несли все дальше и дальше, словно он был щепкой, увлекаемой морскими волнами. Наконец его глазам вновь предстал султанский двор, наконец его снова внесли под своды дворца. Там трон опустили, и Альбер нетвердыми шагами ступил на землю. Рядом с ним появился Мулей. С глубочайшей почтительностью он распахнул двери, ведущие во внутренние покои, пропустил Альбера вперед и вышел. Какое-то мгновенье Альбер оставался в одиночестве, совершенно обессиленный, готовый в изнеможении рухнуть, как вдруг отворилась противоположная дверь и вошла Юдифь. Глаза ее были заплаканы, но на губах играла улыбка.

— Альбер! Ты спасен! Слава Создателю!

Она упала ему на грудь. Он держал ее в объятиях. Нет, это был не сон, не бред — Юдифь снова была с ним!