Разум Вселенной - Александр Студитский

— Очевидно, в регенерирующих тканях в первую очередь, — сказал Юрий.

— Конечно. Рак — это разрушение нормального строения и нарушение нормального развития тканей. Естественно, что этому состоянию может противостоять и действительно противостоит восстановительное состояние тканей. Регенерация, мой дорогой Чернов, вот оружие самозащиты организма против рака. И то, что в нашем теле идет беспрерывная регенерация изнашивающихся тканей, и в частности крови, составляет надежную защиту организма от рака. Значит, каким же должен быть путь поисков противораковых и в первую очередь противолейкемических средств?

— Вызывать регенерацию тканей?

Панфилов остановился перед Юрием и кивнул головой.

— В некоторых случаях да. И в частности, я глубоко убежден, что старинное стимулирующее средство, к которому часто прибегали наши предки, — кровопускание — действовало на этой основе. Усиленная продукция крови в кроветворных органах, происходящая после кровопускания, конечно, сопровождается синтезом защитных веществ. Но применим ли этот способ при лейкемии?

— Вероятно, нет, — сказал Юрий.

— Конечно, нет. Кровопускание будет стимулировать не только регенерацию нормальных, но и лейкемических кровяных клеток. Значит?..

— Значит, защитные вещества надо добывать из других организмов... Может быть, из кроветворных тканей животных, — сказал Юрий.

— Именно так, дорогой мой, — тепло сказал Панфилов, положив руки на его плечи. — И если вы с такой легкостью поняли это, значит вы наш, вам нужно работать с нами.

— Вот за этим я к вам и пришел, Павел Александрович, — тихо сказал Юрий. — Я получил согласие Всеволода Александровича на уход из его лаборатории.

Он вытащил измятый листок своего заявления и подал Панфилову.

— «...в лабораторию радиобиологии или любую другую соответствующего профиля», — прочитал вслух Панфилов. — И что же вам сказали в лаборатории радиобиологии?

— Я пойду туда, если только вы меня прогоните.

Панфилов испытующе посмотрел на Юрия, машинально снова складывая вчетверо его заявление.

— Не пожалеете? — спросил он просто.

— О работе в лаборатории Всеволода Александровича? Никогда, — ответил Юрий. — А о вашей лаборатории... — Он хотел сказать «я мечтаю уж целый год», но постеснялся. — Кроме вашей лаборатории, мне податься некуда, — закончил он.

Панфилов снова развернул и опять сложил листок с заявлением Юрия, о чем-то раздумывая. Наконец он решительно положил его на стол.

— Хорошо, это я возьму на себя. Когда вы можете начать работу?

— Хоть завтра.

— Ну вот, давайте завтра и начнем, — с удовлетворением произнес Панфилов. — Сегодня у нас вторник. Завтра в двенадцать на нашей очередной среде мы будем обсуждать план работ по противораковой защите. Но смотрите, Чернов, для нас план лаборатории — это не просто сумма планов личных работ сотрудников. Это задача, которую коллективно будут решать вся наша лаборатория и кафедра. К этой форме работы на биофаке относятся с предубеждением. Но другой мы не знаем и никогда от нее не отступимся. Подумайте об этом и приходите к нам, полностью определив свое отношение к нашим методам.

— Я уже все обдумал, — твердо сказал Юрий. — И назад для меня пути нет...

— И все-таки я хотел бы предупредить вас о том, что вас ожидает, — мягко, но настойчиво перебил его Панфилов. — С каждым, кто к нам приходит, хотя бы это был студент второго курса, выбравший своей специальностью морфобиохимию, я считаю необходимым провести эту маленькую беседу.

— Я слушаю, Павел Александрович, — сказал Юрий, настораживаясь.

Юрий не запомнил последовательности, с которой вел свой рассказ Панфилов. И потом, вспоминая, он убеждался в том, что то, о чем говорил Панфилов, и не нуждалось в особой последовательности изложения. Это был разговор о месте человека в науке и о роли науки в жизни человека.

— Я хотел бы, чтобы вы крепко поняли главное, — говорил Панфилов, — которое заключается в том, что только наука, только страсть к научению, к познанию является той стороной, которая придает труду качество наслаждения. Природа создала живое с зачатками этого качества, которое достигло высшей степени своего выражения, когда из царства животных вышло существо, наделенное даром мышления, — человек. Помните, в той передаче с планеты Ао, которую мы слышали у Тенишева, говорилось: «Из мучения живых тел в их отношениях с телами внешнего мира рождается самый прекрасный плод материи, мысль, озаряющая существование мыслящих, составляющая цель и смысл их бытия».

— Да. И вы тогда сказали, что это очень глубоко и правильно.

Панфилов удовлетворенно кивнул.

— Именно так, если не считать невыразительности и неясности моих слов, которыми я пытался характеризовать мое отношение к этой потрясающей мысли. Мучение, страдание от незнания и наслаждение удовлетворенным чувством познания — ведь в этой формуле весь смысл бытия и развития живой материи, цель и смысл нашей с вами жизни...

Он замолчал, но через несколько секунд заговорил с еще большим жаром:

— Да, мой милый, познание — цель, смысл нашего бытия, и прогресс человечества в конечном счете сводится к тому, чтобы обеспечить безграничные возможности познанию, освободить человека от всех препятствий, мешающих ему развивать и совершенствовать этот бесценный дар. И главным условием для этого является... что, Чернов?

— Мне кажется, что главное... — Юрий запинался от волнения. — Главное в том, чтобы овладеть этой силой... управлять ею... — Он хотел объяснить, что понимает под этим, но у него еще не остыло возбуждение, вызванное обсуждением его плана, и слова путались. — Мыслить вместе... Поправляя друг друга...

— Я вижу, что вы совсем-совсем наш, если это понимаете, — сказал Панфилов. — Дисциплина познания заключается прежде всего в уважении к чужой мысли, готовности согласиться, если она вас убеждает, и в страстности взаимного убеждения, позволяющего добраться до выявления всех взаимных противоречий и единства правильных суждений...

Он опять замолчал на несколько секунд, очевидно выбирая выражения для того, чтобы уточнить сказанное.

— Высшая дисциплина познания заключается в том, — продолжал он, — чтобы помнить о ее главной цели — способствовать дальнейшему познанию. А для этого необходимо ограничивать познание во всем, что не имеет отношения к главной цели. Вот почему познание должно быть связано с решением задач, которые выдвигает перед наукой жизнь. Эти задачи создают перспективу науке и ограждают ее от бесплодных блужданий...

Сколько продолжался этот разговор? Юрий не замечал летящего времени. На столе появились чашки с кофе — кажется, их принесла Виола. Юрий смутно помнил, что она входила и выходила, и не заметил зачем, пока не почувствовал пряного кофейного запаха. Его томил вопрос, с которым он хотел обратиться к Панфилову.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});