Корона скифа (сборник) - Борис Климычев

В 1906 году открылись в этом здании универсальный магазин и гранд-отель «Европа». Газеты извещали, что в «Европе» действуют электрические подъемные машины, в номерах есть электричество, ванны и душ. Рестораны работают круглосуточно, и всю ночь играют там женский и мужской румынские оркестры. И есть электрический театр, показывающий живые картины.

К зданию с двух сторон примкнули строения различных вспомогательных служб: в том числе — электростанция, дома для служащих гостиницы и приказчиков, пекарни, прачечные, мастерские, общежития для приказчиков и мальчиков-грумов.

На банкете по случаю окончания строительства Николай Александрович под аккомпанемент фортепиано пел вальс «На сопках Маньчжурии» и «Врагу не сдается наш гордый варяг». Гости плакали в голос. Построившие здание архитекторы Фортунат Фердинандович Гут и Андрей Дмитриевич Крячков тихо беседовали на диване:

— А ведь правда, обидно? Япошки маленькие, а всыпали россиянам по первое число! — сказал Андрей Дмитриевич.

— Да! Помню карикатуру в журнале «Нива». Узкоглазая желтая лягушка в очках указывает на огромного слона, у которого на боку написано «Россия», и спрашивает другую лягуху, мол, смогу ли раздуться и стать ростом с него? Другая отвечает: лопнешь! Так вот смеялись над узкоглазыми маленькими японцами. А получилось по пословице — большая фигура, да дура!

Второв подошел с бокалом шампанского в руке к просторному окну, чтобы полюбоваться открывавшейся из него панорамой. И как раз напротив окна, возле Ушайки, были заросли вербы, ивняка, черемухи, где копошились пьяницы, побирушки, воры. Один выпивоха не мог добрести до кустов и лежал он на откосе заблеванный, грязный и сладко спал.

— Гляньте, господа! Сему индивидууму, несомненно, сейчас снится рай!

Купцы подошли к окну, послышались возгласы, дескать, действительно, сладко спит детина.

— А мы вот сейчас над ним пошутим!

И Второв приказал перенести его в один из гостиничных люксов, обмыть, переодеть во все дорогое и чистое и уложить на надушенные простыни. Окна в люксе задрапировали, принесли туда горшки с цветами: фикусами, всякими там бегониями, установили во всех углах арфы.

По приказу Второва, как только парень очнется, арфистки должны были играть самые приятные и нежные мелодии. Хористки и танцовщицы местного театра были одеты в легкие муслиновые накидки, распустили по плечам волосы, сквозь муслин проглядывала прекрасная нагота. Едва этот забулдыга проснулся и поразился тихой нежной музыке, дивным видениям, самая обнаженная и самая красивая танцовщица поднесла ему рог с дорогим заморским вином. Выпил он все, что было в роге, девицы принялись его обнимать и ласкать. Пытается узнать, куда он попал. Не отвечают. Только целуют да подливают вина. Наконец самая красивая и обнаженная мелодичным голоском сказала ему:

— Ты в раю.

Снова поднесли ему вина, а в бокале на этот раз была изрядная доза снотворного. Выпил юноша содержимое бокала и опять уснул. Тогда его положили в той же самой позе, в какой он и раньше лежал.

Второв с гостями смотрел в окошко, как слуги обливали парня помоями и мазали нечистотами. Парень после не мог понять, то ли ему сон приснился, то ли в самом деле в раю побывал? А в томских салонах еще долго вспоминали второвскую шутку.

Мальчики-грумы

Во дворе Второвского пассажа разместилось несколько кирпичных двухэтажных и трехэтажных зданий. Высокая труба от электростанции, как одинокий перст, указывала в небо. Из пассажа под Протопоповским переулком каменный тоннель вел к Ушайке. О тоннеле, кроме самого Второва и его управляющего, никто не знал. Идя во двор, вы невольно обращали внимание на термометр Реомюра высотой со взрослого человека. Термометр этот был защищен изящной кованой решеткой, которая как бы поддерживалась двумя серебристыми ангелочками.

Пансион школы приказчиков в этом дворе смотрел окнами на гостиницу. Во флигеле неподалеку от квартир приказчиков и общежития грумов была небольшая шоколадная фабрика. И все жители этого двора были пропитаны шоколадным запахом.

В грумы набирали мальчиков по конкурсу со всей губернии. Часто это были сироты. Мальчики должны были быть смышлеными, расторопными и обязательно хорошенькими.

Когда Коля Зимний стал грумом, ему было семь лет. Он волновался: что ждет его на новом месте? Но ничего хорошего, кроме запаха шоколада, в этом общежитском доме он не нашел. Мальчишки здесь отличались от приютских хитростью и бессердечием. Они не жалели друг друга, и видно было, что переняли многое из взрослой жизни. Особенно Коле не понравился Аркашка Папафилов, мальчик с бараньими выпученными желтыми глазами и нагло вздернутым носом. Он сразу же заявил:

— Ты будешь заправлять мою кровать и чистить мои ботинки.

— Не буду!

— Ночью оболью чернилами.

— Попробуй.

Пришлось не спать. Аркашка под утро подкрался-таки с пузырьком. Но Коля вскочил, стал вырывать у Аркашки чернила. Оба перемазались. За это им влетело от дежурного дядьки.

Вечерами Аркашка Папафилов нередко отпирал замок на своем сундучке и доставал оттуда подзорную трубу. За копейку он разрешал посмотреть через свою подзорную трубу на шансонеток, которых было видно в распахнутых окнах соседнего здания. Девушки готовились к выступлению в ресторане гранд-отеля. Ввиду жары румынки гуляли по своим комнатам обнаженными, щелкали грецкие орехи, пили чай. Разучивали канкан, который должны были исполнить под музыку, сочиненную французским евреем Жаком Оффенбахом.

Загадочная румынка Бела Гелори, совершенно голая примеряла красные сапожки с кисточками. Она была дирижером женского румынского оркестра, искусная скрипачка, и говорили, что, возможно, как и танцовщицы, в конце вечера нередко уходит к какому-нибудь денежному постояльцу на ночь.

Мальчики возбужденно вскрикивали, когда Бела подходила к распахнутому окну и нарочно вставала на стул и ставила ногу в красном сапожке на подоконник. Тогда Аркашка вырывал у очередного «зрителя» трубу, смотрел сам, а если кто клянчил: чуть-чуть посмотреть, отвечал:

— Теперь это стоит — пятак!

Коля возненавидел Аркашку с его трубой. Ему нравилась Бела Гелори.

Вставали грумы обычно в шесть утра. Одни служили в универсальном магазине, другие — при отеле. В магазине все сверкало лаком, хрусталем и витринами. Каждый мальчик-грум был одет в костюмчик с блестящими позолоченными пуговицами и маленькую круглую шапочку на голове, похожую на чайную баранку. В обязанности грума входило открывание и закрывание дверей магазина перед посетителями, дабы потенциальный покупатель даже не дал себе труда взяться за дверную ручку.