Али-баба и тридцать девять плюс один разбойник - Леонид Резников

меня!

Касым зарычал и пошел на своего обидчика. Гости начали отползать в сторонку, боясь, как бы и им ненароком не перепало. Никто из них никак не мог взять в толк, что, собственно, происходит.

– Не подходи! Я страшен в гневе! – Ахмед отпихнул ногой низкий столик.

Посуда и кушанья полетели на пол и на гостей. Чайники опрокинулись, кипяток полился людям на ноги, началась паника. Лишь один очень старый аксакал не двинулся с места, а лишь довольно скалил почти беззубый рот, полагая, что это продолжение развлечений.

Касым заскользил на рассыпанных остатках плова, размахивая скалкой. Народ, пригибая головы, бросился врассыпную – кто в дверь, кто в окно. Касым, не удержавшись на ногах, повалился на столик и переломил его пополам. Скалка, просвистев перед самым носом Махсума, заехала по уху не успевшему увернуться Ахмеду. Разбойник взвыл от боли и, опрокинувшись вбок, принялся визжать и кататься по полу. Ухо у него быстро распухло и стало похожим на манту, на которую кто-то случайно сел.

– Стой, Касым! – взбросила саблю Марджина. – Они мои! Я должна отомстить им сама.

– Нет, они мои! Они должны мне мешок! – Касым распихал ногами обломки стола и посуду и кинулся под ноги Марджине. – Не тронь его!

Оба покатились по полу, пытаясь вырвать друг у друга сабли. Лишь Али-баба все также стоял посреди комнаты, тупо взирая на творящееся безобразие. Да Махсум сидел у стены, все еще боясь шевельнуться.

– Стойте! – опомнился наконец Али-баба. – Что вы делаете, несчастные? Касым, сейчас же слезь с Марджины! Марджина, перестань пинать Касыма, ты его калекой оставишь! Да прекратите же вы! – рявкнул во всю глотку Али-баба, топнув так, что с потолка посыпалась штукатурка.

Все разом застыли – и Марджина с Касымом, и гости, застрявшие в окнах и дверях, и даже Ахмед прекратил вертеться и подвывать.

– Что здесь происходит?

– Ты что, дурак? – спросил Махсум у наивного, простоватого Али-бабы.

– Почему? – удивился юноша.

– Нет, он и вправду какой-то блаженный, – через силу усмехнулся Махсум, стряхивая с халата крошки, щепки и побелку.

– Не смей оскорблять моего Али-бабу, ты, паршивый разбойник, а не то, клянусь Аллахом!..

Марджина вывернулась из-под Касыма, подхватила саблю, и та со свистом рассекла воздух.

«Вот оно!» – успел подумать Махсум, сжавшись и закрыв глаза. Но опять ничего не произошло – сабля вновь замерла у самой его шеи.

– Не могу, – пожаловалась, всхлипнув, Марджина, но саблю не опустила.

– Разбойник? – до Али-бабы начал доходить смысл происходящего. – Так ты разбойник? – спросил он у побелевшего Махсума.

– Дошло? Не прошло и трех суток, – проворчал Махсум, открыв один глаз.

– Так это вы грабили караваны и прятали в?.. – Али-баба захлопнул рот, чтобы не сказать ненароком лишнего.

– Ну, чего ты ждешь? – криво, через силу, усмехнулся Махсум, глядя на Марджину. – Делай свое черное дело.

– Нет! Тебя будут судить. – Марджина, как-то сразу успокоившись, опустила саблю и вдруг разревелась.

– Братья, пора! – вдруг крикнул Ахмед, вскакивая с пола и держась за распухшее ухо. – Режьте всех, не жалейте никого!

Гости и хозяева дома притихли, но… ничего не произошло.

Ахмед насторожился.

– Эй, где вы там, бездельники? Пора!

Опять ничего. Потом во дворе звякнул один кувшин, за ним – второй и третий, но этим все и ограничилось. Али-баба подхватил масляную лампу, и они с Марджиной побежали во двор. Касым подхватил оброненную скалку и поспешил следом.

Во дворе их ждало удивительное зрелище. По земле ползали мешки, беспорядочно натыкаясь один на другой. Одному из них удалось взобраться на ступеньки, и он ткнулся в ноги Марджине.

– Ой!

Марджина, от неожиданности выпустив саблю, вспрыгнула на руки Али-бабе, а тот подхватил девушку, но выронил масляную лампу. Медная лампа упала на доски, масло пролилось на мешок и ярко вспыхнуло. В мешке кто-то опять завозился, и Али-баба отпихнул его ногой.

– Порох! – вдруг вспомнил он слова Ахмеда. – В них порох, ложись!

Мешки задвигались быстрее, а тот, что уже вовсю полыхал, неистово забился, подвывая, и заторопился к остальным, будто взывал к ним о помощи.

Взрыв произошел неожиданно. В тот момент, когда пламя коснулось пороха, мешок почти успел добраться до своих «собратьев». Почти. Но этого хватило, чтобы мешки один за другим начали взрываться, разлетаясь яркими вспышками, озарявшими все вокруг. Огонь перекидывался с одного мешка на другой, громкие хлопки следовали один за другим. Мешки разрывало, а разбойников, таящихся в них, подбрасывало высоко в воздух. Они повисали кто на ветках деревьев, кто на крыше дома, а кто на заборе. Али-баба, прикрывший собой Марджину, и Касым со скалкой лежали на пороге дома, боясь поднять головы. А тем временем, оскальзываясь на осточертевшем им масле, из кувшинов выбирались скрюченные разбойники. Сил у них хватало лишь выползти из горлышка кувшина или перекинуться через него – ни разогнуться, ни толком вздохнуть никто из них не мог.

Тем временем взрывы прекратились, и Касым осторожно приподнял голову.

– Разбойники! – крикнул он то ли испуганно, то ли обрадованно. – Уй-юй, сколько разбойников! Глядите, да их тут как вшей!

Касым порывисто вскочил с деревянного настила, вскинул над головой скалку и, издав боевой клич, ринулся в атаку. Толстяк вертелся по двору как заведенный, не задерживаясь подолгу ни у кого и от души охаживая разящей скалкой скулящих, беспомощных «Коршунов пустыни». Но тут огненная дорожка, протянувшаяся от одного из догорающих мешков к кувшинам, достигла наконец Саида. Почувствовав жар, Саид вскочил и заметался по двору, вереща так, что мыши прыснули вон из погреба, а их летучие тезки попадали наземь. Тем временем огонь коснулся еще одного разбойника, потом другого, третьего, и вскоре двадцать огненных факелов, метались по двору, оглашая окрестности душераздирающими воплями.

– О Аллах! – схватился за голову Али-баба. – Они же спалят мой прекрасный дом. Тушите их, да тушите же! Чего вы стоите?

Гости, сбросив оцепенение, похватали курпачи и побежали спасать дом Али-бабы. Они догоняли разбойников, валили наземь, набрасывали на их спины одеяла и принимались топтать несчастных ногами.

– Что вы делаете? – кричал им Али-баба. – Побойтесь Аллаха, это ведь живые люди!

Но никто из гостей его не слушал. Людям было не до нежностей и проявлений человеколюбия. К тому же когда еще выпадет случай так повеселиться.

Когда к дому Али-бабы прибыла поднятая по тревоге городская стража, все уже закончилось. Лишь дымок, вившийся над обгорелыми одеждами валявшихся на земле разбойников, да висящие в беспамятстве тут и там их товарищи напоминали о случившемся. Хмурые, связанные по рукам Махсум и его телохранитель стояли посреди двора в окружении Али-бабы с горящей лампой, Марджины с саблей и Касыма со скалкой.