Французская карта - Алла Бегунова

Светлейший князь, желая избежать кровопролития, послал в крепость парламентеров в последний раз. Комендант Очакова трехбунчужный паша Хуссейн снова отклонил его предложение. Потемкин наметил штурм на 6 декабря, день святого Николая Чудотворца. Этот приказ вызвал в армии настоящее ликование. Никто не сомневался в успехе предстоящей атаки.

Узнав о штурме, Аржанова собрала свою маленькую команду. То, что Глафира останется в лагере, было ясно. Но какое решение примут ее сын Николай, белый маг Гончаров, корнет Чернозуб и унтер-офицер Прокофьев?

Теперь все они из восточных кафтанов переоделись в желтые с салатовыми воротниками, лацканами и обшлагами куртки Екатеринославского кирасирского полка, то есть родного Чернозубу и Прокофьеву Новотроицкого, переименованного два года назад при том же шефе – Потемкине. Еще надели они шаровары поверх сапог и каски с козырьками, украшенные вверху поперечным толстым валиком из конского волоса, который назывался плюмажем. Сидели они на раскладных походных табуретках и степенно пили из чашек, розданных Глафирой, горячий чай.

– Что скажете, Сергей Васильевич? – обратилась Анастасия к колдуну.

– День этот очень хороший. Победа придет к нашим войскам. Но немало добрых молодцев сложат головы, свалившись во рвы, поднявшись на крепостные стены, проходя по узким улицам города.

– А вы сами где будете?

– Я – с вами.

– Подумайте, Сергей Васильевич. светлейший князь назначил меня переводчиком в шестую штурмовую колонну. Придется мне идти впереди…

Корнет Чернозуб, который успел пришить к новому мундиру голубую муаровую ленточку со своей медалью за сражение при Кагуле, только улыбнулся:

– От це дуже добре, вашвыскобродь. Зовсим не треба лучшего мисця нам усим шукати. Побачим бусурманов зблизи та порубаем их в капусту…

Собственно говоря, подобный ответ курская дворянка и надеялась услышать. Участие в битве без них она себе не представляла. Фортуна улыбалась им, когда они держались вместе, выступали плечом к плечу. Доброй этой традицией пренебрегать не следовало, особенно – при столь серьезном испытании.

Чтобы поддержать боевой дух доблестных ее сотрудников, Аржанова приготовила им сюрприз. Потемкин, согласно рапорту Флоры, подписал два дня назад приказ о награждениях. Корнет Чернозуб получил следующий по «Табели о рангах» в кирасирском полку чин поручика, унтер-офицер Прокофьев – чин сержанта, Сергей Гончаров – бриллиантовый перстень и благодарственное письмо, Глафира и Николай – по двести рублей ассигнациями. Конверты с деньгами, коробочку с перстнем, письмо и выписки из приказа о производстве в новые чины Аржанова тут же им всем вручила. Горничная, извещенная о том заранее, принесла поднос с чарками водки. Со звоном сдвинув серебряные стаканчики, они посмотрели друг на друга гордо, весело, торжественно…

В день 5 декабря мела метель, засыпавшая осадный лагерь снегом по колено. В ночь на 6 декабря ударил мороз. Столбик термометра опустился до минус двадцати градусов по Цельсию. В пятом часу утра полки, батальоны, роты и отдельные команды стали собираться на исходные позиции своих колонн. Там горели костры. Мороз не страшил, а как будто ободрял русских. Солдаты тихо переговаривались и вглядывались в темноту. Но Очаков спал, никакого движения не наблюдалось ни на земляном валу, ни на крепостных стенах.

Бригадир Иван Петрович Горич, назначенный командовать шестой штурмовой колонной, принимал рапорты от прибывающих на место сбора воинских частей. Первым построился Фанагорийский гренадерский полк, в коем насчитывалось до 1400 рядовых и унтер-офицеров. За ним встали два гренадерских батальона: подполковников Фишера и Сукова. Далее пришли 300 артиллеристов, команда в 100 лучших стрелков, набранных в разных полках, 40 спешенных волонтеров из Херсонского легко-конного полка и 183 бугских казака под началом полковника Скаржинского, 220 волонтеров с полковником Селунским и 250 солдат Полоцкого мушкетерского полка, имевших не ружья, а топоры, лопаты, кирки и штурмовые лестницы.

Горич[19], награжденный за отличия в Первой Русско-турецкой войне орденом Св. Георгия 4-й степени, обменивался со штаб-офицерами короткими репликами. Но все-таки предстоящая схватка будоражила его чувства. Истинный герой, человек безумной храбрости и беззаветной преданности долгу, он предвкушал единоборство с неприятелем, как «пир веселый, буйный, кровавый». Никогда не задумывался он, каким может быть похмелье на таковом «пиру».

Иван Петрович давно выполнял разные поручения Потемкина. Например, в Екатеринославскую армию он прибыл с Кавказа.

Там он успешно провел переговоры с племенами кабардинцев и абазинцев. Горич внушил горцам, склонным к мятежам и разбоям, что «истинная их польза состоит в привязанности к Российскому престолу и сохранении мира и тишины в местах их обитания».

Штурмовая колонна Горича под Очаковым была самой мощной по составу и предназначалась для нанесения главного удара по крайнему, северному бастиону крепости, правда, уже сильно разрушенному. В помощь ей Потемкин направлял пятую колонну бригадира Хрущева, состоящую из двух батальонов – гренадерского и мушкетерского – и рабочей команды в 250 человек солдат Алексопольского полка. Цель их атаки – сбить многочисленный турецкий отряд, занимавший бастион против левого фланга русских, ворваться в крепость, быстро пройти по ее улицам и подступить к форту «Хасан-Паша».

Нападения четырех остальных колонн на нагорный ретрашамент у Очакова носили характер военной демонстрации, призванной отвлекать внимание противника от главного удара…

Шестая колонна формировалась и готовилась к движению. Горич взглянул на карманные часы. Они показывали 6 часов утра. Но еще не прибыл военный переводчик, о котором Потемкин давеча рассказывал Ивану Петровичу как-то невнятно. Бригадир уяснил лишь, что это – смелый, особо ценный и отменно знающий тюрко-татарский язык давний сотрудник светлейшего князя, причем – из секретной канцелярии Ее Величества, и надо дать ему прикрытие, хотя у того тоже есть свои люди.

– Чтоб и волоса не упало с ее головы, – значительно произнес главнокомандующий на прощание.

– С чьей головы? – не понял Горич.

– Я тебе все объяснил. Ступай, Иван Петрович. При штурме разберешься…

Стоя у костра рядом с адъютантом, бригадир ждал появления этого странного человека. Однако в темноте трудно было различать не только лица, но и фигуры. Ничего необычного он не заметил в молодом, среднего мужского роста офицере в надвинутой на лоб форменной треуголке и плаще, подбитом мехом.