Азъ есмь Софья. Царевна - Галина Гончарова

Симеон достал из шкапа пузырек с зеленоватой настойкой, глотнул, сморщился от мерзкого вкуса… Выветрится быстро. А теперь…

Мужчина вскрикнул достаточно громко, чтобы паренек заглянул в комнату, застонал, схватился за сердце и сполз по стеночке.

Мальчишка влетел, пощупал пульс, от волнения стучавший с дикой скоростью, взглянул в зрачки Симеону — и помчался за Блюментростом. Ежели Полоцкий помрет раньше допроса, царевна ему голову отвернет.

Этого времени Симеону как раз хватило, чтобы выглянуть из покоев и подозвать одного из стрельцов. Письмецо ушло к своему адресату.

Есть, есть еще в Кремле и яд, и кинжалы…

* * *

— Сонюшка, ты спать сегодня собираешься?

Царевна поглядела на тетку Анну совершенно шальными глазами. Спать? Когда куча бумаг…

— Тетя, тут еще работы…

— А ежели ты свалишься, кто ее за тебя выполнит?

— А ежели я упущу что? Тетя, бунт сегодня взаправду вспыхнуть мог.

— Ежели сегодня не вспыхнул, то до завтра всяко подождет. Я приказала к тебе в покои поужинать принести. Отправляйся спать, Сонюшка…

Любого другого Софья послала бы в дальние дали. Но тетку Анну? Которая ее вырастила, любила и вообще — дала возможность вырваться из клетки? На такое окаянство Софья была не способна. А потому встала, потянулась и улыбнулась.

— Хорошо, тетушка, уже иду.

И вышла, стуча каблучками.

В светелке, которая показалась вдруг такой маленькой, она бросила взгляд на подносы с едой.

Каша с медом симпатий не вызывала. Софья ее в Дьяково‑то никогда так не ела. Фу! Сахар она в кашу могла положить, но не мед. Лучше уж тогда молочка налить…

В Дьяково все знали о ее привычках, но тут она чужая. А остальное?

Ветчина выглядела аппетитно, но мясо? На ночь? Равно, как и сыр, яйца… а тут что? Кисель?

Фу!

Последний продукт Софья ненавидела всеми фибрами души. Сбитень полюбила, квас здесь был выше всяких похвал, а вот кисель… не срослось!

Да и кушать особенно не хотелось. Переживания напрочь отбивали у девушки весь аппетит. Вот в прежней жизни Софья могла смести вагон с плюшками, когда нервничала. В этой же… ее реально тошнило от переживаний. Да и вообще — все тяжелое, жирное, сладкое — на ночь?

Сейчас бы простоквашки. И ягод. Простых, без всего. В крайнем случае — печеных яблочек. Это Софья съела бы. А остальное…

Не хочется — ну и не надо!

Поднос был отодвинут в сторону — вдруг ночью нападет жор, и девушка принялась готовиться ко сну. Протерлась влажным полотенцем, подумав, что надо себе будет обеспечить банные процедуры. Надела длинную ночную рубашку, подумала — и переоделась наново. Хоть постоянно она здесь и не жила, но кое — какие вещи были. Например, комплект — рубашка — шаровары, сшитый из тонкого льна. Специально спать в некоторые моменты жизни. Вот не начались бы они от переживаний…

Одежда была выкинута за дверь, слугам. Пусть разберутся.

Теперь помолиться и спать…

Но почему словно струна звучит внутри? Словно кто‑то дергает за нерв?

Софья честно пролежала почти час, пытаясь заснуть. Безуспешно.

Перевозбужденный событиями разум отказывался расслабляться — и средство было только одно. Работа. Утомить себя до такой степени, чтобы упасть носом в документы и уснуть.

Но ежели тетя узнает…

А ежели нет?

Софья быстро оделась и выскользнула в первую комнату. Там клевали носом две служанки и две ее воспитанницы. Девушка приложила палец к губам.

— Так… Марья, пойдешь со мной. Ты, — палец царевны уткнулся в одну из служанок, похожую на царевну телосложением и цветом волос, — как тебя зовут?

— Лушка, государыня.

— Лукерья, иди в опочивальню, раздевайся и ложись на мое место. Ежели моя тетка заглянет, пусть считает, что это я сплю. Вы двое покараулите. Ясно?

Служанки закивали, у воспитанниц в глазах нарисовался вопрос, но Софья тут же его разрешила.

— Я хочу еще поработать, а тетя Анна, ежели заглянет, спуску мне не даст. А к чему лежать, бока пролеживать, коли не уснешь?

Теперь проявилось и понимание. Лушка послушно направилась в спальню, Марья заняла свое место — на два шага позади Софьи. Оставшиеся девушки всем видом выразили желание послужить на благо родины. И Софья тихонько выглянула из покоев.

Ох рано, встает охрана…

А если точнее — спит на посту. Дремали и стрельцы, и казаки… ну, это и понятно. Такой день любого вымотает, это у нее пропеллер в… копчике. Никто и глаз не приоткрыл, когда две тени скользнули прочь, к покоям царевича. В царские Софья соваться не рискнула, а вот к Алексею Алексеевичу — спокойно. А поработать там тоже было над чем. Даже со Строгановым разобраться или почитать письма от иностранных ученых — о русских условиях становилось известно в Европе. И кто ж не захочет приехать на полное обеспечение, да с большим жалованьем, да всего при одном условии? Заниматься любимой работой, при этом обучая не менее трех учеников, которых оплатят из казны?

Так что писали царевичу многие. А еще доносы, челобитные, грамотки от выпускников Школы… Письма в Дьяково переправлять не успевали.

Вот сейчас и почитаем, и отсеем…

Софья удобно устроилась в большом кресле, кивнула Марье.

— Бери себе стопку и начинай. Что я требую — ты знаешь. Грифель слева.

Марья кивнула. Чего ж не знать… поработаем. Спать, конечно, хочется, но царевна бодрствует, а значит, и ей надобно. Конечно, государыня поймет, и спать ее отпустит, но…

Карьеризм у девушек был в крови, а кому не хватало — в тех Софья его тщательно воспитывала. И оказаться полезной государыне для Марьи было важнее, чем выспаться.

Поработаем…

* * *

Яков Федорович Долгоруков ждал.

Да, род Долгоруковых был обширен, силен и богат. А Софья не сообразила сразу приказать схватить их всех. Да и мало ли…

Ну, кричал один дурак, так не все же? И обидного ничего не кричал, просто надо было напугать людей… считай, жертва бунта.

Софья не знала, кто травил отца, Хованский покамест молчал, вот так и вышло, что Яков Федорович остался на свободе. А поскольку был он так же стольником царским…

Так в царевнином ужине яд и очутился.

Увы — зря.

Царевна к нему не притронулась, особливо к каше с медом, в которой была его часть и к киселю. Служанки бы не удержались, но не рядом же с царевниными воспитанницами!

Яков честно ждал несколько часов, понимая, что ежели царевне станет плохо… этот яд не мгновенный, успеют лекаря кликнуть… но все было тихо в Кремле.

Спать легла? Во сне умерла?

Нет, от такой рези в желудке мертвый вскочит!

Значит, не тронула, надо браться за ножи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});