Азъ есмь Софья. Царевна - Галина Гончарова

Софья вздохнула. Прикинула… ну да. Сейчас ему порядка шестидесяти восьми лет. Даже для двадцать первого века серьезный возраст, а уж тут…

— Значит так, тетя. Письмо напишешь сама, я гонца пришлю. Отца более нет, брат пока еще не приехал, так что моя власть. Хватит тебе с Воином Афанасьевичем по углам прятаться. Слышите, дядька Афанасий? Анна официально будет опекать своих детей, пока Воин воюет в Крыму. А как вернется — так пусть кидается Алексею Алексеевичу в ноги и просит о свадьбе. Брат разрешит. А коли не… — голос у Софьи все равно дрогнул, но она только сильнее выпрямилась. — Так вот. Коли брат не вернется или что с сыном вашим случится, тетка Анна все равно будет детей опекать, им все имения рода перейдут, никто к ним лапы не протянет, никакие родственники. Так что лучше поправляйтесь. И еще. Я прикажу сегодня ваших мелких в Кремль перевезти. И сама сюда переберусь. И учтите — вы все сделали правильно. Народ разошелся, а если бы не вы, могло бы не хватить времени. Так что вы герой. Вы сегодня нас всех спасли.

Афанасий чуть моргнул ресницами в знак благодарности. Софья видела, что даже это усилие ему дается громадным трудом. Перенапрягся дедушка.

— И Блюментроста не слушайте. Я бы на вашем месте из принципа выздоровела.

Еще одно движение ресницами. Софья коснулась пергаментной сухой руки мужчины.

Холодная. Да и…

Что‑то подсказывало Софье, что от этого удара Афанасий уже не оправится.

Но ведь умрет он в своей постели! А не под ногами, кулаками и копьями разъяренных стрельцов.

Нет уж!

Хватит с нее этой вольницы! Анна смотрела серьезно.

— Сонюшка, так ведь венчаны мы уже, второй раз же нельзя…

— С этим пусть попы разбираются. Тетя, а как ты себе представляешь тайную свадьбу царской дочери? И я об этом объявить должна? Сожрут ведь! Блудом попрекать будут!

Анна поднесла руку к горлу.

— И то верно… так что ж теперь, Сонюшка?

— Сиди покамест с тестем, как оправится, там и думать будем. Но ты учти, что свадьбу будем играть широко и весело. Как говорится, не можешь спрятать — клади на видное место.

Софья поцеловала тетку и вышла вон. Хоть обдумать что и как… ага, размечталась! Не кремль, а двор постоялый, проходной и провозной!

— Соня!

Тетка Татьяна.

— Все в порядке?

Тетка выглядела спокойной и довольной.

— Народ слушает Аввакума.

— И долго еще он будет метать бисер перед свиньями?

— Стыдить он их еще долго будет. А вот устыдятся ли…

— Если что — поможем. Тетя, на тебе весь этот бабский зверинец.

— Соня?

— Любава сейчас всем этим заниматься не сможет. Она в тягости, к тому же нерешительна, сама знаешь. А вот ты можешь всем объяснить, кто тут главный. Занимайся. Вся женская часть Кремля на тебе.

— И ты?

— А на мне будет мужская часть.

— Соня! Ты с ума сошла?! Это же…

— Попрание всех традиций. Размазывание моей репутации. Да и как еще меня слушаться будут. Знаю. А кто еще? Мальчишки, что ли? Феденька с Ванечкой?

Татьяна прикусила губу. А ведь и верно.

Некому. Сопливы еще племянники. Как ни странно признавать, но только у Софьи хватит и сил и решимости, и… ведь по трупам пойдет, коли надобно. А и… пусть пойдет! С Татьяны хватило ночного боя. Куда только и милосердие делось?

— Справишься?

Софья усмехнулась. Зло и насмешливо.

— До Алешкиного возвращения. А там пусть сам разбирается, ежели кого успеет помиловать.

Это она уже решила. Пусть она будет плохой, а Алексей — добрым и хорошим. У нас же вечно так! Человек может быть хорошим только при сравнении. А сама Софья может продержаться до осени, только если будет рубить головы направо и налево. И — продержится.

— Вернулись бы, — отвечая ее мыслям, вздохнула Татьяна.

Софья сделала два шага вперед.

— Тетя, — почти шепотом, только чтобы Татьяна слышала. — Отпиши Степану. Расскажи о ситуации, я тоже Алешке отпишу, надо будет, как Степан приедет, замуж тебя выдавать. Жизнь не кончается, а тебе семья нужна, дети, дом свой…

Татьяна запунцовела так, что алым даже по шее метнулось.

— Сонюшка…

— Отпиши, тетя. И начинай гонять всю эту бабью свору. Будет, что вспомнить замужней женщиной.

Татьяна усмехнулась.

— Ох и лиса ты…

А Софья того и добивалась. Скорбеть не время, потом поплачем. Жизнь продолжается и ей не плакальщица над братом нужна, а союзница. Что и получится в результате.

Софья подмигнула тетушке и решительно направилась распоряжаться насчет похорон.

* * *

Анфим Севастьянович смотрел на крепость Кинбурн.

Да, высокая. Но…

Пушечный выстрел в качестве 'здравствуйте, к вам гости', вполне подошел. Ядро громыхнуло в стену. По ней забегали, засуетились. Можно бы вступить в бой. Сделать насыпи, размолоть стены в труху.

Можно. Только — не стоит.

Кинбурн слишком близко к планируемой границе. Эта крепость нужна им, как русский форпост. И гарнизон тут будет значительный. Ее укреплять, а не разрушать надо.

Так что пришлось поднимать белый флаг для переговоров и ехать поближе к стене.

Там парламентеров заметили и тоже махнули белым полотнищем — мол, давайте поговорим. Не прошло и получаса, как на стене появился турок.

Ферхад — паша, комендант Кинбурна.

Хитрово смотрел на него с безразличием опытного мясника, разглядывающего сотого барана. Резать? Пустить на племя? Нагулять жирок?

Кажется, турок это почувствовал. По полному, лунообразному лицу под чалмой струился пот.

— Почь…чем пожаль…

Кажется, это было, 'почто пожаловали?'. Ну — ну…

Анфим Севастьянович кивнул толмачу. Кстати — одному из царевичевых воспитанников, именем Филимон. Мальчишка открыл рот и разразился длинным приветствием, которое сам Анфим понял с седьмого на десятое. Кажется, паренек восторгался храбростью и удалью паши, желал ему всего самого наилучшего и призывал на него и его семью благословение пророка. Как‑то так. С другой стороны — война ведь не повод хамить противнику?

Паша, чуть пришедший в себя после приветствия, тоже открыл рот. И тоже выдал ответную речь не короче. Минут десять они просто переговаривались, обмениваясь любезностями. Воин не торопил парня. Пусть так, если принято…

Но наконец они перешли и к делу. И паша поинтересовался, что привело храбрых русских воинов под стены его ничтожной крепости.

Юноша перевел это боярину — и мужчина кивнул.

— Скажи, что мы пришли с войной. И предлагаем ему почетную сдачу. Мы выпустим его со всеми людьми — и пусть уходит в Очаков. Мы можем взять Кинбурн. Но нам не хочется сначала рушить, а потом восстанавливать крепость и зазря класть людей. Я знаю, их тут тысячи полторы. Нас же более пяти тысяч. Они погибнут без чести и смысла.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});