Том 7. Последние дни - Михаил Булгаков

Пожарский. Простите. Простите, люди нижегородские, что я, искалеченный, предстаю перед вами. Не осудите.

Народ, пораженный видом Пожарского, молчит.

Мария. Здравствуй, князь Дмитрий Михайлович!

Народ (тихо). Здравствуй, князь Пожарский!

Пожарский (Минину). Зачем меня ты потревожил? Зачем призвал к народу?

Минин. Скажи народу, князь, где ранили тебя.

Пожарский. С поляками дралися мы в Москве, хотели Кремль у них отнять. Поляки с немцами великой тучей нагрянули на нас, зажгли Москву. В дыму пожарищ, под звон набата, с жолнерами сцепились мы щит ко щиту. Не дать гореть Москве, не дать! Но кровию своей пожара мы не потушили. Нас было мало. Я помню рев огня, я помню трубный вой… Потом я память потерял, меня из боя унесли. Что было дальше, я не знаю и не хочу я знать. Зачем меня тревожил?

Минин. Поведи нас!

Мария. Поведи народ!

Народ. Пойдем с тобой на смерть!

Воеводы. Где денег взять на жалованье ратным?

Минин (высыпает из мешка деньги). Здесь все, что нажил в жизни. Отдайте деньги людям ратным! Кто пожалеет их, тот потеряет все, тот потеряет жизнь! А коль не сыщем денег, жен и детей заложим в кабалу, чтоб ратным скудости не знать!

Народ. Отдайте деньги людям ратным! Кто пожалеет их, тот потеряет все, тот потеряет жизнь!

Мария. Отдайте деньги людям ратным! Кто пожалеет их, тот потеряет все, тот потеряет жизнь!

В народе. Дадим им третью деньгу! (Бросают кошели на Лобное место.)

Мария. Возьмите жемчуг мой и крест!

На Лобном месте полетели градом деньги. Пожарский снимает с себя крест.

Пожарский. Так быть по-вашему! Так быть по-вашему! Откройте, воеводы, народу Оружейную палату!

Биркин. Ишь, что умыслили! Открыть кабацкой голи Оружейную палату! Не пущать их к дверям! Сидите в Нижнем, покуда целы!

Жены воевод и воеводы. Побьют вас люди польские, возьмут в полон! Сидите в Нижнем!

Минин. Ой, Биркин, не искушай меня, поберегись! Змея ты подколодная, народу враг! Смотри, я обличу тебя пред православными! Кто тушинскому вору крест целовал? Кто Сузмунду клялся? А кто народ до нитки грабил? Кто в кабале его томил? Ой, Биркин, берегись!

В народе. Правду молвил староста, не доброхот он нам, злодей он, кровопийца! Да что нам на него глядеть? Берите, братцы, Биркина!

Смятение.

Биркин. Да что вы, православные? Какой я вам не доброхот? Побойтесь бога. (Еле выбравшись, убегает.)

Народ. Давайте копья нам!

Народ бросается к Оружейной палате.

Воеводы. За ключами пошлем, ключей нетути.

Пожарский. Ключи нам не нужны, откроем и без них! Народ! Бери оружие в палате!

Мужчины в народе. На слом, ребятушки! Пора! На слом!

Воеводы шарахнулись. Народ бросился к палате, бревнами, как таранами, взломал двери. Над толпой засверкали копья.

Минин. Князь! Грамоты напишем, пошлем гонцов по всей земле, чтоб города другие стали бы в едином сходе с нами! Освободим Отечество или погибнем!

Мария. Найду его живым и цепи разобью!

Народ. Полякам смерть!

Пожарский. Чтобы никто в бою не дрогнул!

Слепцы. Тучи распалися, и из-за туч вдруг воспылал ослепительный луч…

Пожарский. Никто чтоб смерти не боялся!

Слепцы. В блеске является праведный муж…

Пожарский. А будет так, тогда врагу настанет последний…

Слепцы. Грозен и светел!..

Все. Судный час!

Конец первого акта

Акт второй

Картина четвертая

Летняя ночь. Стан гетмана литовского Ходкевича. Шатер Ходкевича с его знаменем залит светом. Шатер охраняют немцы, копьеносцы и алебардщики. Пылают костры. Бочки с вином. Литовцы, поляки и немцы пируют. Гремит музыка, цимбалы, бубны, трубы. Танцоры пляшут мазурку, летят через костры, стреляют из пистолетов в воздух.

Литовцы. Привел к нам на помощь славный Замойский непобедимое польское войско!

Поляки. Любим, как братьев, литовских вояк, Польшу прославивших в грозных боях!

Литовцы, поляки. Смело пойдем мы на штурм вражьих башен, с немцами нам даже дьявол не страшен!

Литовцы, Поляки, Немцы. Рыцари наши лавром повиты! Да живет вечно Речь Посполита!

Ходкевич выходит из шатра.

Все. Слава великому гетману!

Ходкевич. Нет, кубок первый во славу господаря!

Все. Слава Сигизмунду! Слава Сигизмунду!

Ходкевич. Второй — во здравье Владислава, всей Московии царя!

Все. Виват! Виват! Виват!

Ходкевич. Налейте пред боем последние кубки. И крикнем — виват! — чтобы дрогнула твердь! Пылкий выпьет за алые губки, мечтатель — за славу, а мудрый — за смерть!

Все. Смерть врагам! Смерть врагам!

Ходкевич. Бледнеют звезды, близок рассвет. Седлайте, панове, времени нет! Седлайте, поскачем смело вперед!

Все. Великий король объявил нам поход!

Загремели трубы. Все покидают сцену.

Ходкевич. Со мной хоругвь гусарскую оставить. Зборовского ко мне!

Зборовский (входит). Имею честь, ясновельможий гетман!

Ходкевич. Садитесь, ротмистр. Мне не спится. Старость проклятая! Пейте вино. Признайтесь по чести, ведь скучный поход?

Зборовский. Признаюсь, мне скучно в лапотном царстве. На некормленых меринах, по голодным равнинам гарцуют жолнеры то назад, то вперед… Скучный поход!

Ходкевич. Скучный поход! В юности я воевал на Западе, в войске испанском, с герцогом Альба, вечная память ему! За веру и славу мы билися в странах прекрасных, каких ты не видел во сне! Города перед нами в луне засыпали, а просыпались в огне! Вечная память! На врага копьеносцы неслись ураганом, враги уже знали наш клич боевой! И кровь я стирал с своего ятагана!.. Юности слава, а старым — покой!

Зборовский. Я вам завидую, гетман великий! Что может быть краше чем слава? В бою, на бивуаке в бессонные ночи о чем я мечтаю? О ней! Она предо мною, как искра, танцует, взвивается в небо, зовет! Следишь неустанно и с жадностью ловишь глазами волшебный полет. Но, взвившись, бесследно она исчезает, ее поглощает вдруг мрак… Очнешься на бурке, и вновь ты в Московии, и вновь пред тобой бивуак! Вам, гетман великий, досталися лавры в далекой иной стороне, а здесь, под московским посадом иль лаврой, я славу увижу во сне. Ну, что ж! Разверну свою конную лаву, я с нею погибну в бою… Да, только за славу, военную славу я пью и хвалу ей пою!

Xодкевич. О, кровь молодая! Слушай, Зборовский! Грозные вести: силой несметной, как темная туча, русская рать идет на Москву. Поднял их Минин, ведет их Пожарский, раненый князь. С ними не справиться мне. Наши в осаде погибнут в Кремле.

Зборовский. Страшные вести. Что же нам делать?

Ходкевич. Если б погибли их предводители, смятение охватило бы их ряды… Надо проникнуть тайно в их стан… Мне нужен бесстрашный, неуловимый… Ты меня понял?

Зборовский. Убийство!.. Убийство!.. Вот что скрывается в этих словах! Ты посылаешь меня на убийство!..

Ходкевич. Убийство — нелепое, детское слово. На карту поставлена честь короля. Впрочем, я вижу твое колебание. Если боишься…

Зборовский. Раскается каждый, кто мне скажет, что я труслив! Но что-то мне душу щемит, что-то неясно… Дай мне помыслить!

Ходкевич. Не о чем мыслить! В шатре ожидает одежда казацкая, там приготовлен лихой аргамак. Дорога известна, сейчас они в ста верстах. Король узнает о том, кто армию спас. Слава безмерная, слава великая! Ротмистр, ты станешь навек знаменит!

Зборовский. Гетман, ты прав! Лишь слепец безрассудный отринет фортуну свою! Я совершу этот подвиг лихой, капризную славу поймаю! Где одеянье? Жди меня, гетман! (Убегает в шатер.)

За рекой появилось дальнее зарево. Зборовский возвращается в одежде запорожца.

Ходкевич. Неузнаваем! Верю в удачу! Желаю удачи! Скачи в Ярославль!..