Том 7. Последние дни - Михаил Булгаков

Занавес

Картина седьмая

Лес высоко в горах. Море вдали. Шалаш. Костер. Болотова лежит на шинелях в шалаше. У костра сидит Зейнаб.

Зейнаб. Когда человек хворает, он горит, как свеча, как свеча. Но я ничем ему помочь не могу. Чем помогу я бедной женщине?

Болотова (приходя в себя). Кто здесь?

3ейнаб. А, ты меня видишь? Теперь ты меня слышишь? О, радость всем и твоему мужу!

Болотова. Кто вы такая? Где я? Что со мной?

Зейнаб. Привет тебе! С приездом в горы!

Болотова. Кто ты?

Зейнаб. Я — Зейнаб. Мы жили под горами, но белые пришли, сожгли деревню, убили брата и отца, а я ушла сюда, повыше в горы, где живут лесные люди.

Болотова. Но как же я сюда попала?

Зейнаб. Тебя принесли из города, ты была больна. И я уж думала, что ты умрешь в горах. Лекарства нет, и чаю нет, пей воду. (Дает Болотовой напиться.) Но вот прошло три дня, и ты очнулась. Привет тебе, с приездом в горы!

Болотова. Где мой муж?

Зейнаб. Ушел с отрядом на разведку.

Болотова. Голова кружится… Мне кажется, что вижу сон… Я много снов, ужасных снов видала, Зейнаб, последние дни… Я видела злодея, при мне его убили. Ах, память, память!.. И вальс играли, и я с кем-то пела вальс… Иль это было наяву?

Зейнаб. Нет, это снилось. Ты была больна.

Болотова. Нет, вальс слыхала я, и очень ясно, его играли за рекой. И лилии я видела. И вдруг средь лилий кровь, и он упал.

Зейнаб. Мне жаль тебя.

Болотова. Теперь мне снится море.

Зейнаб. Нет, море настоящее, живое.

В лесу крик: Эй! Ответный крик: Эй!

Твой муж. Твой муж идет. (В даль.) Сюда иди скорей, она очнулась!

Появляется Болотов, он в лохмотьях, с винтовкой.

Болотова. Алексей, Алексей, ко мне!

Болотов. Она очнулась! Теперь ты не умрешь, я в это верю!

Болотова. Вот память возвращается ко мне… Теперь я помню, ночью, в контрразведке… Ты его убил?

Болотов. Убил.

С моря — пушечный выстрел. Эхо побежало в горы.

Болотова. Что это? Ужель нас здесь найдут? Белые придут, они нас схватят!

Болотов. Нет, не придут они сюда. Ну, что ж, а если и придут, терять нам нечего, нам больше нет возврата, мы будем защищаться. Мы встретим их огнем и сбросим с кручи их. А если нет, то мы погибнем, но мы погибнем вместе. Не бойся!

Болотова. С тобой я не боюсь.

Пушечный выстрел повторился. На скале появляется Зейнаб, смотрит на море. Военный корабль появляется на море, начинает уходить от берега.

Зейнаб. Они уходят! Они уходят! Будьте прокляты навеки! Будьте прокляты навеки! Пусть море разойдется!

Болотов. Белые уходят! Смотри, смотри, еще корабль!

В горах повыше послышался крик — Эй! Ему ответили другие голоса.

Болотова. Уходят!

Болотов. Стреляй! Стреляй!

На скале появляется Марич, за ним выбегают несколько человек.

Марич. Дайте им залп на прощанье!

С гор грохнул залп.

Болотов. Конец!

Марич. Конец! Конец лесной звериной жизни. Барон уходит на дно моря!

Болотова. Конец, конец моим страданьям! Зейнаб. Я проклинаю вас!

Болотов. Конец! Прощайте, горы! Прощайте, горы!

18 ноября 1936 г.

Минин и Пожарский[62]. Либретто оперы в 5 актах (9 картинах)

Действующие лица

Илья Пахомов, сын посадский.

Патриах Гермоген.

Гонсевский, начальник польского войска в Москве.

Федька Андронов, боярин.

Минин, один из старост в Нижнем-Новгороде.

Мария, приемная дочь Минина.

Пожарский, начальник ополчения.

Ходкевич, гетман литовский.

Зборовский, польский ротмистр.

Биркин, стряпчий.

Шереметьев, воевода.

Казак-запорожец Петрусь.

Трубецкой, начальник казацкого войска.

Одарка, казачка.

Авраамий Палицын, монах.

Мокеев, гонец.

Донской казак.

Первый ратный.

Второй ратный.

Русский народ, старосты нижегородские и воеводы, казаки, литовцы, поляки, немцы-драбанты[63], татары, мордва.

Действие происходит в 1611–1612 годах.

Акт первый

Картина первая

Ночь. Темница в Кремле. Лампада. В окошке за решеткою луна. Гермоген прикован к степе. Слышится дальний католический хор, поющий по-латыни. Бьют далеко башенные часы.

Гермоген. Полночь… Но сон от глаз уходит. Я не ропщу и жду, когда придет сон вечный, и радуюсь, что он настанет вскоре, что не услышу я, как чужеземцы поют заутреню в Кремле. Я не увижу, как погибнет вовсе наш предел российский и настанет царствующему граду конечная теснота. Сон бесконечный, приди, приди и погаси и слух и зрение усталого раба!

Шорох. Плита в полу поднимается, и выходит Илья Пахомов.

Пахомов. Владыко, тише!

Гермоген. Кто ты?

Пахомов. Нижегородец, сын посадский, Илья Пахомов. Я знаю ход в Кремле подземный, полякам неизвестен он.

Гермоген. Зачем проник сюда, безумный?

Пахомов. Пришла к нам смертная погибель! Остался наш народ с одной душой и телом, терпеть не в силах больше он. В селеньях люди умирают. Отчизна кровью залита. Нам тяжко вражеское иго. Отец, взгляни, мы погибаем! Меня к тебе за грамотой прислали, а ты в цепях, в цепях, несчастный! Горе нам!

Гермоген. Мне цепи не дают писать, но мыслить не мешают. Мой сын, пока ты жив, пока еще на воле, спеши в Троице-Сергиевский монастырь. Скажи, что Гермоген смиренный велел писать народу так: идет последняя беда!

Пахомов. Идет последняя беда!

Гермоген. Царь польский Жигимонт Отчизну нашу отдал на поток и пламя и посадил к нам сына Владислава. И если не поднимется народ, погибнем под ярмом, погибнем!

Пахомов. Исполню все!

Гермоген. Спеши отсюда, на страже немцы. Берегись!

Пахомов. Прощай, прощай, прощай! (Скрывается.)

Гермоген. Не оскудела храбрыми российская земля и век не оскудеет.

Глухой выстрел.

Боже!

Загремели засовы. Вбегает Немец-Драбант. Плита поднимается. Из-под нее выскакивают двое драбантов, втаскивают Пахомова со связанными руками.

Драбант. Готт фердамм мих![64]

Входит Гонсевский.

Гонсевский. А, поймали птицу!

Вбегает Федька Андронов.

Вот, погляди, боярин, как патриарх изменников приваживает по ночам.

Андронов. Расстрига он, не патриарх! Изменник королю, заводчик смуты!

Гермоген. Презренный червь.

Андронов (выхватив нож). Ах, ты! Гонсевский. Нет, погоди, боярин, ты горяч. (Пахомову.) Кто ты таков, холоп?

Пахомов. Ты так меня не называй, я вольный человек. А вот другой перед тобою, наш боярин, Андронов Федька, он холоп!

Андронов. Пытать его!

Гонсевский. Нет, погоди. (Драбантам.) Обыщите, нет ли послания на груди.

Пахомова обыскивают.

Зачем проник в темницу?

Пахомов. Хотел я поглядеть, как старика вы держите в цепях.

Гонсевский. Ну, добро! Я вижу, что ты боек, хлопец! Мне надоело их пытать и вешать. Эй, приковать его!

Пахомова приковывают.

Сиди же здесь во тьме, гляди на старика до самой смерти. Удвоить караул! Пойдем, боярин. Прощай, чернец безумный! (Уходит с Андроновым и драбантами.)

Гермоген. Молись, молись, мой храбрый сын! Ты молод, сердце жалость точит.