Банальное убийство - Рекс Тодхантер Стаут

– Мы знаем, что ей многое известно. Если бы не пуговицы на детском комбинезоне, разве поехал бы Гудвин к Эллен Тензер? А в комбинезон этот был одет тот самый ребенок, которого сейчас воспитывает в своем доме миссис Вэлдон. Из этого вытекает…

– Вы же сказали, что миссис Вэлдон на ваши вопросы не отвечает.

– Про ребенка она рассказала по меньшей мере двоим своим знакомым. Нам она про мальчика не говорила, это верно, но, если совесть у нее чиста, а в голове есть хоть капля здравого смысла, она должна нам все рассказать. В том числе и про причину, которая побудила ее обратиться к вам, а также про то, что вам удалось выяснить. Не думаю, чтобы вы так низко пали, чтобы похитить этого ребенка, тем более что адвокат миссис Вэлдон официально оформил для нее временное опекунство. Однако я готов дать голову на отсечение, что примерно до двадцатого мая именно этот мальчик жил в доме Эллен Тензер. Мы обнаружили там еще два комбинезона, совершенно идентичных тому, который показал Гудвин Энн Тензер; с точно такими же пуговицами из конского волоса. Будь они триж ды прокляты!

Мне его проклятия по адресу показались не вполне неуместными, но потом я сообразил: возможно, Кремер тоже успел пообщаться с Николасом Лоссеффом.

Между тем инспектор продолжил:

– Я должен знать все, что известно миссис Вэлдон про этого малыша. А также все, что известно вам. От ее адвоката и врача сам окружной прокурор не сумел ничего добиться, но они, разумеется, вправе не разглашать сведений о своей клиентке. Иное дело – няня, горничная и кухарка. Они никакими обетами молчания не связаны, но тем не менее все словно воды в рот набрали. Няня уверяет, что знает о ребенке всего ничего: что он мужского пола, вполне здоровый и ему от роду месяцев пять-семь. И еще нам известно, что миссис Вэлдон не его мать. Ни в декабре, ни в январе она детей не рожала.

– Я уже дал вам слово, – напомнил Вулф, – что не имею ни малейшего представления о том, кто убил Эллен Тензер.

– Угу, я слышал.

– А теперь даю слово, что знаю о ребенке, о его родителях и о том, кто подбросил его миссис Вэлдон, не больше вашего.

– Я вам не верю.

– Вздор! Вы не можете не верить. Вы прекрасно знаете, что означает мое честное слово.

Кремер ожег его свирепым взглядом:

– Тогда что же, черт побери, вы знаете?! Для чего наняла вас миссис Вэлдон? Почему вы так долго скрывали, что работаете на нее? Почему посоветовали ей молчать?

– Ее приход ко мне содержался по ее просьбе в тайне от окружающих. Или вы считаете, что у врачей и адвокатов, даже не самых достойных представителей своей профессии, есть право хранить молчание обо всем, что связано с клиентом, а у меня нет? Миссис Вэлдон законов не преступала, никаких предосудительных поступков не совершала, и ей неизвестны какие-либо деяния, о которых она обязана сообщать. Кроме того, она…

– Для чего она вас наняла?

– Вот тут-то собака и зарыта, – кивнул Вулф. – Расскажи я вам это во всех подробностях или расскажи вам это сама миссис Вэлдон, она тут же сделается мишенью для прессы, а дело получит нежелательную огласку. Ребенок, которого подбросили к порогу ее дома, был завернут в одеяло, а к одеялу обычной булавкой было пришпилено послание на листке бумаги. Изготовлено оно с помощью стандартного набора детских резиновых штампов. Следовательно…

– Что в нем было написано?

– Не перебивайте! – окрысился Вулф. – Следовательно, ценность этой бумаги как возможной улики равна нулю. И тем не менее именно эта записка побудила миссис Вэлдон обратиться ко мне. Но она не поможет…

– Где эта бумажка?

– Если бы я раскрыл вам ее содержание, дело получило бы ненужную для моей клиентки огласку. И тогда…

– Мне нужна эта записка, и немедленно!

– Вы перебили меня четыре раза подряд, мистер Кремер! – прорычал Вулф. – Мое терпение небеспредельно. Разумеется, вы клятвенно заверите, что не допустите того, чтобы содержание записки опубликовали в прессе, однако от вас тут не все зависит. Безусловно, миссис Несбитт тоже обещали, что ее имя не просочится в прессу, однако вышло иначе. Так что содержание записки я раскрыть не могу. Я хотел также добавить, что она не поможет вам найти убийцу. В настоящее время, когда вам удалось выйти на мою клиентку, за исключением одной малозначимой мелочи, вы знаете об этом деле столько же, сколько и я. А причина, побудившая миссис Вэлдон обратиться ко мне, совершенно очевидна. Я должен отыскать мать этого мальчика. Этим, и только этим занимались в течение последних трех недель мистер Гудвин, мистер Пензер, мистер Даркин и мистер Кэтер. Вы спросили, зашел ли я в тупик. Да. Скажу больше: я полностью исчерпал свои возможности.

– Ну да, как же, держите карман шире! – с нескрываемым недоверием произнес Кремер, глаза которого превратились в едва различимые щелочки. – Не пойму только, почему вы рассказали мне про записку?

– Чтобы объяснить, почему миссис Вэлдон так старается сохранить эту историю в тайне. Чтобы ваши люди ее не слишком донимали, мне пришлось рассказать вам, какую задачу она передо мной поставила, а уж сказав «а», пришлось сказать и «б».

– Но сама записка у вас?

– Не исключено. Только учтите, если вы подпишете у судьи ордер на ее изъятие, она тут же исчезнет. Лучше не тратьте понапрасну времени.

– Не стану. – Кремер поднялся, сделал один шаг, метнул изжеванную сигару в мою корзинку для мусора и, как всегда, промахнулся, затем посмотрел сверху вниз на Вулфа. – Не верю я в эту записку. Тем более что, говоря о ней, вы своего знаменитого честного слова не давали. Я хочу знать правду: что заставляет миссис Вэлдон тратить огромные деньги на какого-то подкидыша и держать рот на замке? И вот что, Вулф, зарубите себе на носу: если вы не скажете мне всю правду, то, ей-богу, я вытрясу ее из миссис Вэлдон! В том числе и про эту пресловутую записку, если она и в самом деле существует.

– Как вы смеете! – треснув кулаком по столу, взревел Вулф. – После всех жертв, на которые я пошел! Я сделал вам такое одолжение! Дважды честное слово давал! И после всего этого у вас хватит наглости досаждать моей клиентке!

– Совершенно верно, – невозмутимо произнес Кремер.

Он шагнул к двери, потом вспомнил про оставленную шляпу, перегнулся через красное кожаное кресло, взял ее и, громко топая, вышел. Я едва успел выбраться в прихожую, когда Кремер уже захлопнул за собой