Сумрак - Пенелопа Дуглас

начало дрожать.

Как бы я ни читала знаки и ни готовилась, это всегда было намного труднее, чем я думала.

"Я не просил об этом!" — закричал он, схватив меня за воротник и снова прижав к двери. "Я не хотел этого! Почему ты не можешь мне помочь? Почему ты не можешь быть лучше?"

Я открыла рот, чтобы закричать, но вместо этого стиснула зубы и оскалилась, когда он дал мне пощечину.

"Черт побери!" — кричал он, сжимая мой воротник так крепко, что кожа на шее горела.

"Просто…" Он втянул воздух, и я увидела, как слезы наполнили его глаза. "Просто будь, блядь, нормальной! Почему ты так поступаешь, а? Почему?"

"Мартин, прекрати…" Я задыхалась.

Я повернулась и открыла дверь, но он схватился за ручку и снова закрыл ее. Схватив меня за руку, он провел другой рукой по моей щеке.

Я зажмурила глаза. "Только не лицо!" закричала я.

Но он не слушал — он больше не мог думать или заботиться о том, кто видит или знает. Он потерял рассудок.

Дождь стучал по машине, заглушая звуки его кулаков и проклятий, а я впивалась ногтями в сиденье, и вкус крови наполнял мой рот.

Пикап Уилла промелькнул в моей памяти — запах и ощущение его рядом со мной.

Но через несколько мгновений я не могла ни о чем думать. Я ничего не могла вспомнить.

Ни зеленых глаз. Ни красивой улыбки. Никаких теплых рук вокруг меня.

Мои очки упали на пол, а затем… что-то мокрое капнуло мне в глаз.

Через несколько мгновений я даже не могла вспомнить его лицо.

…

Я сидела там, глядя на лобовое стекло и дворники, с трудом заставляя себя дышать.

Мартин сидел на своем месте, прикуривая сигарету, пока кровь стекала с моей брови, а порезы жгли рот.

Завтра "Ночь дьявола", — сказал он, когда мы сидели на светофоре возле поселка по дороге домой. "Маленькие дьяволята воображают себя опасными, но никто не представляет большей угрозы, чем человек, готовый сделать то, что не сделают все остальные".

Я бросила взгляд в сторону, увидев его ружье в держателе. Рыдания застряли в моей груди.

Я могла бы взять его. Все было бы кончено.

Я смогу спать по ночам.

"Это мой город, Эм". Он не смотрел на меня, благословенная усталость успокаивала его голос. "Когда-нибудь так и будет. Все это покажется сном по сравнению с кошмаром, который ожидает каждого, кто встанет на моем пути".

Я могла бы спать вечно.

Я смотрела на дождь, мое зрение расплывалось из-за слез, которые никак не хотели останавливаться.

Я устала. И грустила.

И если он не умрет, то умру я, и это должно произойти сегодня. Мои внутренности кричали. Я больше не могла этого выносить.

Мои пальцы сжались в кулаки, каждый мускул в моем теле напрягся, и мои ноги начали двигаться еще до того, как я приняла решение. Толкнув дверь, я выскочила под дождь, слыша, как он выкрикивал мое имя и просил вернуться, но я просто побежала.

Я была на краю, и я не хотела останавливаться.

Цокая каблуками и разбрызгивая лужи, я бежала изо всех сил, по тротуару и траве, обратно к собору.

Волосы закрывали мне лицо, и я не смотрела назад, потому что знала, что он не бросит машину, чтобы преследовать меня, и он может заподозрить, что я вошла в церковь, но он не сможет найти меня.

Я ворвалась в церковь, замедляя шаги, чтобы не привлекать внимания, и пробралась через неф к лестнице. Я сбежала на галерею, скрылась за дверью, поднялась по ступенькам и вернулась в комнату Карфакса, закрыв за собой дверь.

В безопасности.

Спрятана.

Я подошла к сундукам у окон, нашла платье и достала его.

Эмми Скотт была усталой и грустной.

Но Ревери Кросс собиралась на встречу выпускников.

ГЛАВА 17

Уилл

Настоящее

У меня болел пах, и я перевернулся на кровати, мой член уперся в простыню.

Я протянул руку под ним и сжал его в кулак, медленно поглаживая твердый ствол.

Черт.

Как эта девчонка всегда так со мной поступала? Я был готов сорваться и пойти попросить ее об этом. Я знал, что она не придет ко мне в комнату прошлой ночью, после того как я оставил ее в гостиной. Я знал это.

Я просто надеялся, что ошибся.

Боже, как я хотел ее. Я мог бы списать это на то, что у меня так долго не было женщины, но нет… все дело было в Эмери Софии Скотт и в том, как хорошо она улыбалась.

Все хмурые лица стоили того, чтобы улыбнуться.

Так я думал раньше.

Утренний свет струился через мое маленькое чердачное окно, согревая мою грудь, в которой все покалывало, и мой член вздымался все больше.

Я застонал, закрывая глаза и смачивая ладонь языком, ныряя обратно и надрачивая член все быстрее и сильнее.

С того момента, как я увидел ее, все в ней возбуждало меня, и не было ни одного случая, когда бы я не мечтал о том, чтобы трахнуть ее. Это была навязчивая идея с самого начала.

Но почему?

Она была угрюмой, нетерпимой, осуждающей… и хотя я точно знал, откуда взялось ее недоверие и черствое сердце, она отказывалась потеплеть ко мне после всего этого времени. Если бы она не сделала этого до сих пор, то и не сделала бы.

Любовь к замкнутой девушке, как я понял, была чистой победой. Редкие моменты счастья доставались слишком дорогой ценой.

Но вот она, всегда в моих мечтах — прекрасная и обнаженная — позволяла мне оседлать ее и потерять себя в ее губах и запахе.