Сумрак - Пенелопа Дуглас

розочки в узоре, розовый цвет "Пепто Бисмол", который был в моде десятилетия назад… Почему оно было здесь?

Думаю, это было не так уж странно. В одном из ящиков лежали шляпа и вафельница.

О, какие истории могла бы рассказать эта комната.

Я положила все обратно в сундук, аккуратно сложила его и закрыла крышку, после чего подошла к кровати и поднесла подушку к носу.

Пахло чистотой, стиральным порошком и весной. Рядом стоял проигрыватель с пластинками, а на тумбочке — свечи.

Я бы ни за что не осталась здесь, не зная ничего об этом месте и о том, есть ли у кого-то еще ключ, но это было даже здорово. Еще один уголок. Еще одна щель.

Еще одна история.

Оглядевшись в последний раз, я вышла, снова заперла комнату и ушла, чтобы не испытывать судьбу. Насколько я знала, это было тайное место отца Бера, где он был настоящим, и это платье принадлежало ему.

Сжимая в руках сумку, я бегом спустилась по лестнице, сунула ключ в карман и шагнула в галерею, закрыв за собой дверь.

Я пропустила три занятия, но если бы я поторопилась, то успела бы на четвертое.

Поднявшись по лестнице, я прошла через церковь и вышла из дверей, свернув направо на улицу. Листья шелестели на деревьях, желтые, оранжевые и красные трепетали на земле, и капли прохладного дождя попадали мне на щеку. Я вдыхала осенний ветерок, ключ горел в кармане.

Не рассказывай.

Часть меня подумала, что это розыгрыш. Иначе я получила бы настоящие инструкции.

Но я хотела, чтобы все было по-настоящему. Собственное убежище позволяло мне чувствовать себя частью города, в котором я прожила всю свою жизнь.

Как будто теперь я принадлежу этому городу.

Идя по тротуару, погруженная в свои мысли, я едва заметила машину, медленно остановившуюся рядом со мной на улице.

Я обернулась, увидев патрульную машину. Моя грудь сжалась.

Черт.

"Начинается дождь", — сказал Мартин через открытое окно со стороны пассажира, садясь за руль. "Садись".

"Я возвращаюсь в класс", — заверила я его, двигаясь по тротуару. "Я сказала, что помогу с украшениями для выпускного после школы".

Я снова начала идти.

Но он окликнул меня сзади. "Эмери, я хочу тебе кое-что показать. Сейчас."

Я остановилась, колеблясь.

Это было бесполезно. Он отследил мой телефон. В учебное время меня не было в классе. Он пришел за мной.

Скручивая узлы внутри себя, я отошла от бордюра и открыла дверь машины.

Я скользнула на переднее сиденье и закрыла дверь, мое тело было напряжено и готово.

"Музыка?" — спросил он.

Но он не стал дожидаться ответа. Включив радио, он настроился на какую-то старую радиостанцию, громкость которой была почти слишком низкой, чтобы ее услышать.

Развернув машину, он направился прочь от школы и повез меня на холмы, мимо особняков, церкви Святого Киллиана и колокольни. Я не выпускала сумку из рук, мне просто необходимо было держать ее.

Мартин заехал на кладбище, замедлил ход, когда мы спустились по дороге и свернули на тропинку к морю надгробий, усеивающих пейзаж справа и слева. Дождь бил по лобовому стеклу, и он съехал на обочину, остановив машину.

Я окинула взглядом территорию, сжимая руки в кулаки, чтобы они не дрожали. В поле зрения не было ни души.

На ум приходили все мои отговорки. Какой тон голоса подойдет лучше всего? А может, мне просто нужно было помолчать? Иногда, если я просто давала ему выговориться, крик приносил облегчение.

Он поднял руку, и я вздрогнула, но потом заметила, что он что-то достает на заднем сиденье.

Положив рядом со мной белую сумку, он полез в подстаканник и достал содовую с соломинкой.

"Ешь", — сказал он. "Скоро обед".

Унция облегчения охватила меня, но я знала, что это ничего не значит. Ему нравилось играть со мной.

"Эдвард Маккланахан", — сказал он, жестом показывая в окно впереди нас. "Они перевозят его тело, Эм".

Я увидела маленький экскаватор и то, что раскопки уже начались, но сейчас из-за дождя не было рабочих. Только куча грязи и синий брезент над ямой.

"Семья хочет, чтобы он был цел и невредим в их новой гробнице", — сказал он мне. "Они надеются, что город забудет о мертвой девушке, и, по всей вероятности, так и будет. С глаз долой, из сердца вон".

Я сцепила руки на коленях, слушая лишь вполуха.

"Каждый год эти высокомерные маленькие неудачники совершают сюда свое паломничество, как в гребаную церковь, — продолжал он, — но в следующем году это будет не Эдвард в могиле. Я купил его сегодня. Для бабушки".

Для моей бабушки. Не его. Ему никогда не было до нее дела. Она была не его. Он делал то, что должен был делать для видимости, и он купил женщине, которая даже не умерла, использованную могилу.

Католическую могилу. Они вообще такое разрешают?

Я бы не разрешила. Этого не было. Я-

"Ешь!" — рявкнул он.

Я подпрыгнула, сунула руку в сумку и вытащила гамбургер, отвернувшись от него в окно.

Я откусила кусочек, прожевав около сотни раз, пока не смогла его проглотить.

"Я заключил с ним сделку", — сказал он. "Поскольку участок был использован, конечно. Надгробие тоже останется. Оно будет срублено. Они начнут работать над ее именем на следующей неделе".

Мой подбородок задрожал, и я почувствовала, как поднимается желчь.

"Один минус", — прошептал он. "И один позор впереди".

Я сидела там, бургер с одним откушенным кусочком лежал у меня на коленях.

"У меня есть планы, Эмери".

Он отстегнул ремень безопасности, и я закрыла глаза.

"И ты отлично впишешься, если останешься в школе и перестанешь меня беспокоить".

Его рука хлестнула меня по лицу, и моя голова ударилась о стекло. Я издала небольшой крик, огонь и боль распространились по моей щеке и черепу.

Нет… Мое тело