Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта начала XX века - Андрей Кокорев

Специфическая обстановка ресторана «Стрельна», представлявшего собой нечто вроде тропического сада, подвигала «широкие натуры» на поступки особого рода. По рассказу

Н. А. Варенцова, купец Павлов, уже не зная, чем проявить свою удаль перед собутыльниками, приказал подать ему поварской нож и срубил большую пальму. Владелец ресторана не препятствовал, а, наоборот, был даже весьма доволен. Ему все равно пришлось бы рубить это дерево, упиравшееся верхушкой в стеклянный потолок. А так и гость потешился, заплатив ресторатору 5 000 руб., и полезное дело было сделано.

Вообще, в отличие от «Яра», «Стрельна» считалась более тихим местом, куда можно было прийти с семейством. Столики уютно располагались среди тропической зелени, роль кабинетов играли беседки, а в бассейне с фонтаном плавали живые стерляди. Закрывался этот ресторан раньше, поэтому особо упорные гуляки перебирались из него в «Яръ». На лето «Стрельну» закрывали, а посетителей принимала ее «сестра» – «Мавритания».

«В саду этого ресторана, – описывал А. А. Осипов, – раскинуто множество отдельных павильонов, где можно и уютно посидеть, и побеседовать за бутылкой вина. Сколько здесь было совершено дел, сколько обдумано различных предприятий, которыми обогатилась потом Москва. И здесь опять играет оркестр, но аккорды его доносятся издалека, мягко, и им вторят шелестом своей листвы деревья парка, где уже нет никого из гуляющих, разве только звездочкой промчится фонарик запоздавшего велосипедиста».

И все же в «Стрельне» не обходилось без скандалов и даже кровавых драм. Так, в 1913 году молодой представитель «веселящейся Москвы» Василий Прасолов на глазах у многих посетителей убил из револьвера свою жену. Суд над ним на какое-то время стал главным событием в жизни города и сам по себе явился для публики развлечением, сродни театральному представлению[162].

Менее кровожадным оказался герой другой скандальной истории – Н. П. Рябушинский – прожигатель жизни, а по совместительству издатель художественно-литературного журнала «Золотое руно». Являясь постоянным клиентом «Стрельны», он пользовался здесь широким кредитом, но покрыть накопившийся долг совсем не спешил.

Как-то январским вечером 1910 г. «Николаше», привычно осушившему бутылку шампанского «Мумм Кордон Руж», было объявлено, что в долг отпускать больше не будут. Взбешенный миллионер ворвался в кабинет хозяина ресторана Натрускина (брата «яровского» распорядителя) и закричал:

– Как смел ты! Ведь не холуй я и не кабатчик...

Не договорив, Рябушинский ударил ресторатора.

– Нельзя так! – пришел на помощь хозяину распорядитель Риттер.

Мужчина атлетического сложения, он схватил буяна в охапку и вынес в переднюю. Но и там разошедшийся богач не унялся. Со словами: «Кто меня удерживает – получай и тот», – он наградил оплеухой Риттера.

Дело кончилось вмешательством полиции и разбирательством у мирового судьи. Несмотря на усилия адвоката Рябушинского, пытавшегося доказать, что «оскорбление действием» было спровоцировано самими пострадавшими, суд приговорил миллионера к двум месяцам ареста.

Летом 1913 года в «Мавритании» покутила «с протоколом» компания, состоявшая из «нефтяного короля» П. А. Манташева, князя Г. Г. Бебутова и отставного сотника Берса. Во время исполнения лезгинки от избытка чувств они стали палить из револьверов, вызвав панику среди остальных посетителей.

Противоположность «широким натурам» составляли клиенты, которых ресторанные служители презрительно называли «кофейщиками». У таких посетителей, как правило, в кармане водилось не более рубля. До ресторана они добирались пешком, занимали местечко в зале, заказывали чашку кофе да рюмку коньяка. Если везло, им удавалось примкнуть к подгулявшей компании и наутро хвастать сослуживцам, что кутили в дорогом ресторане с сильными мира сего. В противном случае они просто сидели весь вечер за своим скромным заказом, наслаждаясь программой.

Посмотреть, особенно в «Яре», было на что. Представления в нем, по образцу западных варьете, составляли из двадцати-тридцати номеров. Для отбора лучших исполнителей Судаков вместе с помощниками неоднократно выезжал за границу[163]. Вот каким «грандиозным концертным отделением» порадовал публику «Яръ» в день открытия зимнего зала 19 декабря 1910 года:

«Последняя новость Парижа: Живые картины в красках с превращениями красавицы г-жи Лизон Прони.

Г-жа Лизон Прони явится в картинах: «Кузнечик-музыкант», «Превращение бабочки», «Розы», «Ночь в объятиях луны», «Султанша на берегу Босфора», «Пастушка овец», «Фрина пред Ареопагом», «Прогулка маркизы», «Богиня Египта у подножья пирамид», «Диана в лесу», «Паж-гондольер у моста Риальто в Венеции», «Купальщица», «Крестьянка среди поросят», «Тройка на снежной равнине» и др.

Знаменитая арабская труппа гимнастов Дар-Даманас. Известный комик-иллюзионист Г. Сарматов. Первоклассные эквилибристы семейство Зильберштейн. Выдающаяся лирическая певица г-жа Руси.

В первый раз: «Конкурс знаменитостей», злободневное обозрение соч. Г. М. Редер. Красавицы: г-жа Гуарани, мексиканка, г-жа Розальда, испанка.

Танцовщицы: сестры Ортего-Компас и сестры Роде. «Вечерница в Малороссии» исполнит труппа «Аквамарина».

Парижские этуали: г-жа Регина Парвиль, г-жа Жюли Виолетта.

Исполнительницы романсов г-жи Тэми, Конева и Фрина. Русский хор А. З. Ивановой. Венгерский хор г-жи Аурелии. Оркестр под управл. г. Жураковского. Режиссер г. Гарри».

Неизменный характер представлений на сцене «Яра» подтверждает обозрение журнала «Ресторанная жизнь» за 1913 год: «Как там ни стараются владельцы всяких театров „варьете“, где имеются кафешантанные эстрады, но в смысле богатства и разнообразия программы роскошный судаковский „Яръ“ все же идет далеко впереди всех. Вот и сейчас в „Яре“ на редкость интересные номера, из которых каждый в своем роде „гвоздь“, способный вызвать в публике живейший интерес.

Во-первых, живые художественные картины в исполнении труппы Лакстон, затем бесконечно изящные Эльваль, грациозно передающие модные танцы.

Много смеха вызывает комическая сценка, исполняемая талантливой акробаткой Элизой Вальдорф, сразу ставшей любимицей публики.

Г-жа Лидарская – бесспорно, одна из лучших исполнительниц русских песен, получающих в ее осмысленной и красивой передаче совсем другой интерес. Успех ее у публики огромный.

Наконец, проявляет чудеса техники в пальцах балерина Хильдегард, танцы которой смотрятся с живейшим интересом.

И по-прежнему удивительно «работает» знаменитый манипулятор Жан Берхгоф, на глазах у публики превращающий лимон в груду кредитных билетов. Публика делает большие глаза, а некоторые машинально протягивают к этому «лимону» свои руки».

Сцена «Яра» для многих артистов открыла прямую дорогу к славе. Так, Надежда Плевицкая с успехом отработала сезон 1908/09 года, и журнал «Подмостки» написал о ней: «...сразу как-то выдвинулась и стала пользоваться широкой популярностью в шантанном мире. Последние два года считается одним из боевых номеров – крупное жалование, масса поклонников... Нашла свое истинное призвание в русской бытовой песне»[164].

Правда, на следующий год Судакову пришлось судиться со «звездой»: в нарушение подписанного контракта Плевицкая отказалась продолжить выступления в «Яре», а перешла в театр «Буфф». Для оправдания в ход было пущено заключение врача, что «негигиенические условия загородных ресторанов могли вредно отразиться на здоровье артистки». Однако свидетели показали, что в тот же период Плевицкая гастролировала по разным городам и пела в таких же «негигиенических» условиях. Пришлось ей заплатить Судакову 500 рублей.

Огромной популярностью у публики пользовался русский хор Анны Захаровны Ивановой. В начале XX века в «Яре» и «Стрельне» часто выступали венгерские хоры. И конечно же, неотъемлемой частью развлекательных программ было выступление цыган.

«Вчера ночью ездил за город и слушал цыган, – писал А. П. Чехов А. С. Суворину. – Хорошо поют эти дикие бестии. Их пение похоже на крушение поезда с высокой насыпи во время сильной метели: много вихря, визга и стука...» Ради цыганского пения приезжал в Москву молодой князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон – будущий убийца Распутина.

Своих соплеменников, выступавших в ресторанах, артист театра «Ромэн» И. Ром-Лебедев в «Записках московского цыгана» характеризовал так: «Надо сказать, что цыгане, работавшие в таких ресторанах, как „Яръ“ и „Стрельна“, считали себя приближенными к „высшему обществу“. Общаясь почти каждый день в течение долгих лет с артистами, художниками, композиторами, врачами, скульпторами, а также с военной знатью, обычно не ниже полковников, хоровые цыгане невольно „обтесывались“, усваивали хорошие манеры, умели держать себя за столом, умели красиво есть, пить, одеваться... И даже старались разговаривать друг с другом „по-интеллигентному“. Пусть это были только внешние признаки интеллигентности, но все же такое общение отражалось на воспитании цыганских детей. Их старались учить, „вывести в люди“.