Обречены на подвиг. Книга первая - Валерий Григорьев

Я включил опознавание, и над правой меткой появилась черточка, которая означала «Я свой самолет!».

– С вами все ясно, товарищ «постановщик», вас трогать не будем! – подумал я, а в эфир передал:

– Цель наблюдаю, на запрос не отвечает!

Откуда-то издалека донесся голос руководителя стрельб:

– Работу разрешаю!

– Понял, разрешили!

Я загнал между стробами метку бомбы и нажал кнопку захвата. Развертка экрана несколько раз просканировала горизонтальный обзор, мигнула, и картинка на прицеле поменялась. Появилось прицельное колечко, метка луча прицела, а с левой стороны – метки дальности, скорости моего самолета и скорости сближения, которые почти лежали друг на дружке.

Прекрасно! Все соответствует захвату неподвижно висящей на высоте десять километров бомбе. Подождав еще секунд пять, чтобы не сбросило захват, докладываю:

– В захвате!

– Цель ваша! До цели двадцать пять! Работайте!

Что может быть прекрасней такой команды! Сохранившийся где-то в генах азарт воина-охотника влил в мою кровь солидную дозу адреналина, и я, несмотря на всю сложность ночного приборного полета, с ясной головой координированными движениями загоняю прицельное кольцо в центр перекрестия. Вручную дублирую команды на подготовку ракет, с нетерпением жду когда внизу индикатора прицела загорится зеленый сигнал ПР, то есть «Пуск разрешен».

Загорается ПР. Считаю про себя: «Один, два, три», – и нажимаю гашетку.

Самолет вздрагивает, из-под левого крыла вырывается сноп огня, и с шумом, который слышен даже в кабине самолета, огненный смерч, на миг ослепив меня, уносится навстречу «противнику». Крыло самолета, омытое пламенем ракеты с левой стороны и освобожденное на полтонны, энергично накреняет мой аппарат в правую сторону на угол шестьдесят градусов. Парирую крен и выключаю излучение, дабы не подсвечивать цель и оставить ее на «добитие» следующему за мной «стрелку».

Сто сорок тысяч народных рублей, или двадцать пять «Жигулей», пропали в ночной тьме, как и не бывало. Через двенадцать секунд они пронесутся мимо парашютной мишени, не причинив ей вреда, так как отключен взрыватель. Еще через двадцать секунд в ночном небе Туркмении раздастся взрыв. Это сработает самоликвидатор, подорвав сорокакилограммовую боевой часть ракеты, чтобы та, не дай бог, не улетела куда не следует. Грозное оружие разнесется на мелкие кусочки, упадут они на дно Кара-Богаз-Гола, растворясь в его соленой рапе. В том числе и двести граммов платины и золота, находящиеся в контактах и разъемах. А сколько драгметаллов там уже растворено за десятки лет работы полигона – одному Богу ведомо.

С максимально возможным креном отваливаю от цели, чтобы не угодить в прицел своему товарищу.

– Пуск левой, оружие выключил, остаток шесть тонн! – докладываю на командный пункт о выполнении боевой задачи.

– Посадка на «Тритоне»! – дает команду руководитель.

Это значит, что буду садиться дома, в Насосной.

До аэродрома четыреста километров. С чувством выполненного долга лечу в родные пенаты, перешагнув еще одну ступеньку в освоении самого современного и скоростного в мире истребителя-перехватчика. Для преодоления заветного рубежа – стать военным летчиком первого класса – преград нет.

На аэродроме ждут очередной боевой листок с моей счастливой физиономией, поздравления товарищей, боевые сто граммов масандры. Масандра – это совсем не то, что вы подумали, не знаменитое крымское виноградное вино. Это принятое в авиационной среде название спирто-водяной смеси, используемой для охлаждения генераторов и других самолетных агрегатов. Техники и летчики такую смесь применяли подчас не по прямому назначению. Всего в самолет вливалось более двухсот литров этой высококачественной водки. Ушлые авиаторы аббревиатуру «масандра» расшифровывали так: «Микоян Артем сын армянского народа дарит работникам авиации». Говорят, что когда у Генерального конструктора спросили: «А не многовато ли в МиГ-25 заливается спирта?» – он ответил: «Если надо, мы вместо спирта будем заливать армянский коньяк!»

Как я «бомбил» Нефтяные Камни

Вскоре после боевых стрельб полк заступил на боевое дежурство. Вот тут-то я понял все его «прелести»! В полку было четыре десятка летчиков, человек пять постоянно были в отпуске, пятеро восстанавливались после отпуска, трое стационарно проходили комиссию. Пилоты от командира эскадрильи и выше вообще не дежурили. В лучшем случае дежурило постоянно двадцать летчиков, в худшем – десять, а иногда и меньше. Если учесть, что двое дежурили днем, двое ночью и двое находились в усилении на случай подъема дежурной пары, то, попав в разряд дежуривших, пилот по существу находился под арестом. На самом боевом дежурстве даже для того, чтобы отлучиться по малой нужде, надо было спрашивать разрешение оперативного дежурного. А, находясь в усилении, ты не смел выйти за пределы своего жилища, так как в любой момент мог раздаться противный сигнал сирены, и через две минуты ты уже обязан быть в кабине самолета.

Из-за частых боевых дежурств стала пробуксовывать подготовка на класс. И все-таки к весне я полностью прошел программу днем и ночью в облаках, в том числе при минимуме погоды, и был готов к сдаче. Чуть-чуть не хватало общего налета в часах. К тому моменту у меня сменился командир звена, им стал Саня Манзюк.

Как-то раз в полк приехала какая-то серьезная комиссия. По всеобщему переполоху, я понял, что нагрянули они к нам неспроста. Я был рядовым летчиком, и потому не имел доступа к служебным совещаниям руководящего состава. Но, тем не менее, по какой-то счастливой случайности узнал цель визитеров. Оказывается в Каспии произошло ЧП – развалился знаменитый город на сваях «Нефтяные Камни». По скудной информации удалось узнать, что полопались все стекла домов, упали несколько опор и киосков, снесло кое-где крыши. В общем, ущерб тянет лет десять тюрьмы. И причина этого стихийного бедствия известна: какая-то «сволочь» летала над этом уникальным городом на сверхзвуке!

У меня все похолодело внутри, я понял, что на сей раз можно не только лишиться летной профессии и распрощаться с Красной Армией, но и попасть в места не столь отдаленные. Недолго думая, я обратился к своему шурину, а по совместительству командиру звена, Сане Манзюку:

– Саня, выручай! – и я ему рассказал, что я та самая сволочь, что «развалила» Нефтяные Камни.

– Да, плохи дела! – присвистнул мой командир и родственник.

– Хорошо, что меня включили в состав комиссии от полка, сейчас что-нибудь придумаю!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});