Богачи - Юна-Мари Паркер

— Да нет, ничего особенного. Обычное переутомление. Она плохо спала и ела в последнее время. Передать ей что-нибудь, когда она в следующий раз позвонит?

— Нет, Глория, спасибо. До свидания, приятно было тебя услышать.

Хант задумчиво опустил трубку на рычаг. Интересно, утихнет ли в его душе когда-нибудь тоска по Тиффани, или ему суждено жить с ней до конца дней?

Перкинс встретил Гарри в холле с серебряным подносом, на котором лежал белый конверт. На его чуть побледневшем от беспокойства лице блуждала смущенная улыбка.

— Ее светлость просила вам передать. — Он почтительно склонил голову, чтобы скрыть невольно промелькнувшее в глазах любопытство.

— Вот как? — Гарри удивился и достал из конверта лист гербовой бумаги, исписанный ровным почерком жены.

«Прости меня, любимый, но я вынуждена настоять на своем. Я хочу, чтобы мой ребенок родился в Штатах. Сегодня утром я вылетела в Нью-Йорк. Вот увидишь, все будет в порядке. Я не хотела тебе говорить, но у Закери возникли серьезные проблемы, и родителям нужна моя помощь. Не волнуйся, береги себя. Я позвоню сразу как только доберусь. Целую, Морган».

Гарри вошел в кабинет, сел в кресло и еще раз перечитал записку. Сбежала! Чувство горькой обиды охватило его. Как она могла вот так — тайком собрать чемоданы и уехать! О Морган, Морган! Откуда в ней столько упрямства и своеволия? Ведь он любит ее и готов сделать все для ее счастья! Если бы она уехала рожать в Шотландию, это было бы лучше для всех. Почему же она не послушалась его? Гарри уныло уставился в окно, размышляя над тем, как убедить ее вернуться пока не поздно. Он мог бы полететь следом за ней, но в галерее много работы, и бросать Джона одного накануне открытия выставки просто бесчеловечно.

— Желаете что-нибудь, ваша светлость? — осторожно осведомился Перкинс, замерев в дверях.

— Виски с содовой, — ответил Гарри и в третий раз погрузился в чтение записки.

Перкинс выполнил приказание, но не ушел, а тихонько кашлянув, позволил себе прервать молчание хозяина:

— Прошу прощения, но ее светлость просила напомнить вам, что на сегодняшний обед приглашены гости. Прикажете накрывать?

Гарри вскинул на Перкинса глаза, с трудом осознавая смысл его слов.

— Что? Гости? О Господи, только этого не хватало! А кто именно приглашен?

— Я не в курсе, ваша светлость. Но миссис Перкинс уже все приготовила и сказала мне, что гости приглашены к восьми. А сейчас… — он достал из жилетного кармана часы и взглянул на них, — …почти семь часов.

— Ну что ж, Перкинс, раз так, начинайте накрывать на стол.

Перкинс вздохнул с облегчением. Уж лучше весь вечер смотреть на постные лица Фалькландов и Уайтов, чем быть свидетелем того, как миссис Перкинс в ярости разнесет всю кухню на кусочки.

В тот самый момент, когда Хант говорил с Глорией по телефону, самолет, на котором летела Морган, приземлился в аэропорту Кеннеди. Морган привыкла к торжественным встречам, лимузину у подъезда, цветам и вспышкам фотоаппаратов. На этот раз о ее приезде знала только Тиффани. Морган пришлось надеть черные очки и надвинуть шляпу на лоб, чтобы незаметно проскользнуть мимо услужливых работников аэропорта, не привлекая к себе внимания. Она пробралась к стоянке такси, взяла машину и велела отвезти себя в отель «Алгонкин».

Морган смотрела из такси на дома и спешащих по своим делам людей с ощущением путешественника, вернувшегося на родину после долгой отлучки. Все вокруг казалось ей знакомым и близким, а вместе с тем несколько странным и чуть-чуть чужим. Машина медленно пробиралась к сердцу Манхэттена, постоянно застревая в пробках, затем промчалась по Пятьдесят седьмой улице и Пятой авеню, минуя ряды фешенебельных магазинов, и наконец затормозила возле отеля на 44-й улице. Через минуту Морган уже стояла на тротуаре, вдыхая запахи родного города и щурясь от отраженного в стеклянных стенах небоскребов солнца. Она вдруг обрадовалась тому, что снова оказалась дома.

Заперев за собой дверь номера, Морган первым делом разделась и избавилась от смертельно надоевшей подушки под платьем. Только теперь она почувствовала себя по-настоящему свободной и счастливой. Ее прибытие в Нью-Йорк инкогнито, втайне даже от родителей, заключало особую прелесть. Морган наслаждалась тем, что не надо притворяться и можно быть самой собой.

Как прекрасно ходить по комнате обнаженной, не опасаясь, что тебя увидят! Как приятно положить руку на плоский живот и ощутить его упругость! Нет, беременность ей явно не к лицу! Морган заказала в номер шампанское, икру и дюжину устриц. К тому моменту, когда ленч подали, она уже приняла душ и нежилась на кровати в пеньюаре, уставившись в телевизор. Господи, она уже и не помнила, когда в последний раз так беззаботно проводила время!

Позже она позвонит Гарри, Тиффани и родителям. А пока ничто не мешает ей испить сладостную чашу свободы до дна! Официант, который принес заказ, оказался смуглым широкоплечим итальянцем со жгучими глазами и чувственным ртом. Он оценивающе оглядел соблазнительные формы, угадывающиеся под тонким шелком пеньюара, и призывно остановил свой взгляд на ее губах. Морган улыбнулась. Пропади все пропадом, а она сама себе хозяйка!

— Гарри… дорогой, это я.

— Морган, ради Бога объясни мне, что происходит?

— Разве ты не получил мою записку?

— Разумеется, получил. Но почему ты так неожиданно уехала?

— Прости меня, Гарри.

— Где ты сейчас? Я звонил твоим родителям, они тебя даже не ждут! Я с ума схожу от беспокойства!

Морган слышала, что Гарри расстроен и обижен. Но хуже всего, что он успел позвонить родителям. Это значит, что свободе конец, и ей тоже придется позвонить им.

— Дорогой мой! Я очень сожалею, что мне пришлось уехать без предупреждения. Но у меня не было другого выхода. Ты не представляешь, как мне важно, чтобы ребенок родился здесь. Во-первых, я хочу, чтобы у него было двойное гражданство, и потом, как ты можешь лишать его возможности стать обладателем полумиллионного состояния из папиного фонда. Ведь с этими деньгами мы сможем без труда содержать замок, а остальное положить на счет в Национальном банке. Подумай сам, Гарри, ты же разумный человек.

— Хорошо, уж если ты там, то оставайся. Однако лететь тебе все же не следовало, — гораздо мягче, но до конца не исчерпав досаду, сказал Гарри.

— Милый, но перелет не причинил никакого вреда ни мне, ни ребенку. А теперь я прекрасно устроилась в «Алгонкине» и как раз собиралась позвонить родителям. В отеле мне будет спокойнее, чем дома. И без того волнений хватает. Я имею в виду Закери. Родители хотят, чтобы я поговорила с ним и убедила его вернуться в клинику.