Лучшее за год 2005: Мистика, магический реализм, фэнтези - Эллен Датлоу

Питер Кроутер

Бедфордшир[31]

Питер Кроутер живет вместе с женой в Англии (двое их сыновей: один — актер, другой — художник — уже вылетели из гнезда), в окружении горы книг, комиксов, журналов, CD и виниловых альбомов. Сочинял рассказы, стихи, романы, работал для британского телевидения, написал сотни колонок, обзоров, взял десятки интервью, опубликовал около двадцати антологий, освещал как свободный журналист новости музыки и живописи, возглавлял филиал одной из крупнейших в Соединенном Королевстве финансовых организаций, а в 1999 году организовал издательство, получившее впоследствии многочисленные премии, — «PS Publishing». Его последнее детище — «Постскриптумы», новый журнал беллетристики, основанный весной 2004 года.

«Бедфордшир», впервые опубликованный в сборнике «Gathering the Bones», изданный первоначально Денисом Этчинсоном, Рэмси Кэмпбелл и Джеком Данном, — рассказ мощный, не для слабонервных.

Пробьют теперь часы в прихожей пусть,

Чтоб самый грустный час явился в мир.

И детям время отправляться в путь

На деревянный холмик, в Бедфордшир.[32]

Сэмюэль Кликер (1861–1929). Приход Морфея

Воздух наполнен нашими криками.

Но привычка — великая вещь.[33]

Сэмюэль Беккет (1906–1989). В ожидании Годо

(1) 12 июня 2001 года

Дорогой Дневник!

Прошлой ночью я лежал в постели, поглаживая Хелен по спине и читая газету, как всегда с тех пор, как мы поженились. Но прочитал немного, лишь пробежал глазами заголовки. И на этот раз я не повернулся к ней, как обычно, чтобы поцеловать ее на ночь перед тем, как уснуть. Я услышал какое-то движение в соседней комнате: может, это Хелен, которая еще не обрела покоя — ведь ее лишь третью ночь нет со мной. А может, Няня. Я не стал вставать и проверять кто… и, слава богу, в комнату она не вошла.

(2) 16 октября 1943 года

— Заходи, парень! — кричит Мередит, и его голос наполняет гулом весь коридор.

Мальчик входит в комнату старосты и вдыхает запах средства для полировки мебели, табака и поджаривающихся сдобных лепешек.

— Хелливелл сказал, что вы хотите меня видеть, Мередит?

— Вот именно, молодой человек, — отвечает тот. — Вот именно, хочу.

Он просто сияет, глядя на мальчика, глаза его горят. Он поплотнее запахивается в свою мантию старшекурсника и поворачивается лицом к мальчику и спиной к ревущему в камине огню. Пара лепешек, разрезанных пополам, подрумянивается, вися на импровизированном вертеле. Очень тепло — это первое, на что обращает внимание мальчик. Потом на стол. Потом на кожаные ремни.

— Итак, Беллингс, что тебе известно о «дырках»?

— О чем, сэр? Ничего, сэр.

— А об извращениях?

Сильные руки смыкаются у него на спине, мальчик мотает головой.

— Будь умницей, закрой дверь, пожалуйста, — говорит Мередит. Он оборачивается к огню, бросает туда сигарету, вынимает лепешки и кладет их на каминную полку.

(3) 4 декабря 1936 года

— Тебе понравился день рождения, Томас?

Мать выныривает из своего шезлонга и, даже не притворяясь ласковой, ерошит ему волосы. Наклонившись, она смяла газету, которую читала, но ей все равно.

— Ответь же маме, Томми, — уговаривает Няня.

— Няня, мальчика зовут Томас. Будьте любезны так его и называть.

— Да, мэм. — Няня поворачивается к мальчику. Лицо ее бесстрастно, но глаза смеются. Они, кажется, говорят: «Да не обращай внимания, Томми!» — Ответь маме, — повторяет она вслух.

— Да, мама, — говорит он. Отчасти мальчик чувствует себя виноватым за то, что ему и правда было весело сегодня. Кажется, именно чувство вины и помешало ответить сразу.

У камина отец мальчика прикуривает трубку от тонкой восковой свечки и несколько раз резко взмахивает рукой, осаживая пламя. Он глубоко затягивается, и мальчик наблюдает, как дым вытекает из уголков отцовского рта.

— Итак, — произносит отец, откидывая голову назад и позволяя облачку дыма воспарить к потолку, — каково это — быть четырехлетним, а?

Он чувствует, как Няня тихонько поглаживает его по спине, подбадривая.

— Очень хорошо, сэр.

— Значит, очень хорошо? — говорит отец. — Что ты на это скажешь, Эмили?

— Отлично! — восклицает мать, и они оба без всякой видимой причины хохочут. Няня все гладит мальчика по спине.

— Ну что ж, молодой человек, у тебя сегодня был трудный день, — говорит отец. Трубка снова возвращается к нему в рот. — Пора сделать привал. Няня!

Рука Няни ползет вверх и успевает едва заметно погладить плечо мальчика, прежде чем сжать его и повернуть Тома к лестнице.

— Пора в путь, на деревянный холм Бедфордшир, — шепчет она ему на ухо, и ее тихий голос чуть-чуть «потрескивает» от улыбки.

— Я поднимусь попозже, — говорит отец им вслед.

Няня сильнее сжимает мальчику плечо, но это всего лишь на миг, на очень короткий миг, а потом ее пожатие слабеет. Подойдя к лестнице, ведущей наверх, Няня едва заметно притягивает его к себе, как это бывает каждый вечер.

— Все в порядке, Няня, — говорит он ей.

Но на самом деле далеко не все в порядке.

(4) 4 июня 2001 года

— Том?

— Да.

— Это Грэм. Звоню узнать, как Хелен.

— Сравнительно неплохо. Спускалась в парк сегодня днем. Кажется, ей понравилось.

— Хорошо.

— Как Эвелин?

— О, все прекрасно.

— Передавай ей… привет от меня… то есть от нас, ладно?

— Конечно, обязательно передам.

Пауза.

— Но… но особых перемен нет, так ведь?

— Перемен?

— Ну да, у Хелен… со здоровьем.

— Нет, все без перемен.

— Да.

— Я думаю, уже недолго.

— Да, наверно.

— А сейчас мне надо идти. Много дел.

— Конечно, конечно.

— Я передам ей, что ты звонил, Грэм.

— Да, пожалуйста. И скажи, что Эви тоже передает привет.

— Обязательно.

— Я еще позвоню через пару дней.

— Хорошо.

— Просто узнать, как она.

— Да. Хорошо.

— Ну, всего доброго, Том.

— Всего доброго.

(5) 7 января 1944 года

Разумеется, после первого же визита в комнату Мередита он понимает, что уже все знает об извращениях… и о «дырках», в общем, тоже, но Мередит весьма настроен развивать мальчика в филологическом смысле.

В один из следующих приходов мальчик понимает, что боль от впивающихся в запястья ремней может быть вполне переносимой. Он обнаруживает, что если лежать тихо, то можно свести боль до минимума. По крайней мере боль в запястьях. Он сосредоточивается на ручке запертой двери. Он неотрывно смотрит на нее со стола, на котором распластан. В этой ручке — его спасение. Тогда, когда он больше не сможет выдерживать эти уроки.

Он уже знает, что впервые слово cunt — та самая «дырка» — появляется в названии лондонской улицы Гроупкантлейн где-то в 1230 году. «Возможно, оно употреблялось и ранее, — сообщает ему Мередит, задыхаясь во время очередного сеанса, — потому что было зафиксировано в среднеанглийском где-то около 1200 года. Вообще-то, — добавляет он, уже кончив, — есть много родственных германских слов: старонорвежское kunta, голландское kunte и даже французское con. Хотя все они, — замечает Мередит, — считаются une terme bas.[34]

Даже в непристойном рассказе Чосера о Мельнике, — продолжает он, — встречается вариант „queynte“. — Он тщательно выговаривает слово. — Там так: „Hir quente abouen hir kne“».

Требуется еще парочка заходов к Мередиту, чтобы узнать, что слово «bugger» происходит от французского Bougre, означающего «болгарин»; что в значении «еретик» это слово употребляется начиная с четырнадцатого столетия, а в значении «содомит» — с шестнадцатого. Этим словом Дан Мичел[35] в 1340 году впервые заклеймил «фальшивых христиан».

«Его применение к сексуальным отношениям, — объясняет Мередит, показывая, как ему больно (все-таки, надо думать, не так, как маленькому мальчику), — возможно, есть всего лишь результат распространения идеи духовного извращения на сферу физического».

Это уж точно.

(6) 4 декабря 1936 года

Отец входит в комнату, и свет из коридора на секунду выхватывает его силуэт. Он просто фигура без лица, но мальчик знает, что это именно он. И знает, что ему нужно. Мальчик весь сжимается и крепко обнимает своего медвежонка.

Отец закрывает за собой дверь, и комната снова погружается во мрак. Скрипят половицы, отец подходит к кровати мальчика.

— Повернитесь-ка на бок, молодой человек, — шепчет он. — У меня для вас еще один подарок на день рождения. — Дыхание отца отдает спиртным и табаком. Мальчик поворачивается на бок и упирается взглядом в дверную ручку.