Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера - Джордж ван Фрекем

Возрожденное христианство, псевдогерманское христианство или чисто германская религия – все это для Гитлера было одинаковой чепухой (quatsch). Он намеревался создать нечто совсем иное, но пока держал это при себе. Однажды, заговорив о религии, он сказал Герману Раушнингу: «Пусть фашизм [он имел в виду Муссолини] мирится с церковью. Я сделаю то же. Почему нет? Это не помешает мне вырвать христианство с корнем… Старый ли, Новый ли Завет, просто слова Иисуса, как предпочитает Хьюстон Стюарт Чемберлен, – все это тот же еврейский обман. Никакой разницы, это нас не освободит. Немецкая церковь, немецкое христианство – это просто бред. Ты либо христианин, либо немец. Невозможно быть обоими разом. Можно выбросить из христианства припадочного Павла. Другие делали это до нас. Можно сделать из Иисуса благородное человеческое существо и отрицать его божественность и посредническую роль. Некоторые делали это и в прошлом, и совсем недавно… Все это не имеет смысла, вам не избавиться от этой ментальности – а важно именно это. Нам нужны свободные люди, которые знают, что Бог находится внутри них, и которые чувствуют его там»149.

Свет Аполлона, безумие Вотана

Мы уже встречались с идеями, которые набирали силу в «новом романтизме» то есть в фолькистском движении. Мы знакомились с новой немецкой историей, почитавшей героев, чьи деяния и идеалы казались достойными подражания; с Родиной, красотами ее природы и со святилищами далеких предков. Неподалеку были и древние боги, еще живые среди людей, близких к земле, – их силы вновь воплощались в молодежи, открывавшей им сердца. И к этим сверхъестественным существам вели не логические теоремы и математические формулы, но пленительные мистерии оккультизма, «науки», основанной на опыте и мудрости.

«Иррациональность этих культов, а также модный в то время “новый романтизм” сделали поразительно большое количество людей восприимчивыми к подобным и даже более странным теориям национального наследия, расы и религии, – пишет Джордж Моссе. – Фактически, оккультизм был просто необходим другому аспекту фолькистского мышления: некоторые мыслители считали его мостом между прошлым и настоящим, переброшенным через тысячу лет забвения. Прошлое – а христианство сделало все возможное, чтобы разрушить его – можно вновь обрести и применить к нуждам настоящего с оккультной помощью. Оккультизм был чашей, удовлетворявшей их жажду, в то же время делая бессмысленными любые попытки ученых-историков представить события прошлого в совершенно ином свете»150.

Николас Гудрик-Кларк в своих «Оккультных корнях нацизма» так объясняет процветание фолькистского оккультизма в те времена: «Широту распространения и сбивающее с толку разнообразие расистского оккультизма во времена республики и Третьего рейха можно было бы назвать всего лишь причудливым продуктом более широкого оккультного движения в Германии тех трудных времен. Конечно, все эти астрологи, маги с их рунами и мистики Эдды были оккультистами, но удовлетвориться этим – значит упустить из виду базовые идеологические и политические мотивы этой особой формы оккультизма. Всех этих мыслителей объединяло их глубокое неприятие современного мира. Немецкая республика казалась им вульгарной и продажной, она символизировала поражение. Пессимисты в культуре, они отводили взгляд от поражений и разочарований настоящего и обращали его ввысь, к арийской культуре мифического прошлого. И астрология, и миф Эдды, и рунические письмена, прочитанные таинственным шепотом или вырезанные в виде странных магических символов, – все это устанавливало сверхъестественную связь с Золотым веком. Это были знаки, предвещавшие новую эру, когда магия, мистическое видение и власть над миром вновь станут достоянием каждого чистокровного немца»151.

Для тех, кто его практиковал, оккультизм был основанным на мудрости методом выявления скрытых законов природы с их последующим использованием для определенных целей. Языческие же обряды служили почти исключительно варварскому самовозвеличиванию, обретению физической силы для покорения других, жажде добыть славу в битве, попасть на небеса воинов и, помимо этого, разжиться чужой собственностью. Католическая церковь, пишет Рюдигер Зюннер в главе «Подъем нового язычества на переломе веков», считала, что культ «демонов» уничтожен, и вдруг с изумлением обнаружила, что демоны оказались бессмертными и вновь со свежими силами стали утверждать свой культ.

«Немецкий утопизм в XIX и начале XX веков почти всегда означал возвращение, в той или иной форме, к дохристианской духовности, – заявляет Ричард Нолл. – В романтическом движении примером был Гете, который предложил заменить сказку о Христе культом Солнца. Романтическое возрождение греческих богов также вело к утопическим мечтам о Германии эллинизма, основанной на лучших, наиболее рациональных и наиболее эстетичных аполлонийских аспектах древней греческой культуры. В 1870-х Ницше и Вагнер дали волю череде утопических фантазий – они переиначивали идеалы и призывали к возвращению к иррациональному, оргиастическому дионисийскому единству воли и ее выражения»152. И Аполлон с поклонением Солнцу, и дионисийская безумная жажда обладания – все это было в фолькистском движении.

Чтобы проиллюстрировать тоску по свету и теплу в Германии того периода, Зюннер пересказывает содержание заметки в фолькистском журнале Die Sonne (Солнце) и поясняет: «Восходящее солнце и приход весны были метафорами, выражавшими неудовлетворенность настоящим и надежду на фундаментальные перемены. В немецком мире что-то разваливалось, что-то засыхало, что-то новое появлялось на свет. Боги, которым молились до сих пор (то есть капитализм и социализм), оказались моральными банкротами». Чистый «принцип удовольствия» не вызывал энтузиазма. Во всех классах и кругах общества чувствовалось желание выйти из-под власти интеллектуализма в любой его форме и окунуться в живое переживание. Люди чувствовали, что цивилизация – это нечто холодное и мрачное153. «В истории едва ли найдется другой такой период, когда люди так много говорили о свете и солнце, – пишет Зюннер. – От этих слов просто пьянели, словно тоскующие по свету заключенные в мрачных казематах».

Руна Зиг, имеющая форму молнии, интерпретировалась как символ солнца и просветления. Гиммлер провозгласил Гитлера «одним из величайших Существ света», которое «карма германского народа» призвала вести «битву против [славянского] Востока». Альфред Розенберг, главный идеолог НСДАП, говорил, что там, где сейчас воздают честь павшим героям и горит «вечный огонь», победил, наконец, «нордически-аполлонийский принцип света». Журналам давали такие названия, как «Путь Света» или «Солнце». Считалось, что в любом мнимом или реальном святом месте Германии существовали древние «места солнечного культа». Люди тосковали по силе этого светящегося небесного тела, надеясь возродиться в его лучах после якобы перенесенных унижений…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});