ДИКИЙ ВОЛК(Сборник НФ) - Георг Смит

Дверь хлопнула. Мэнни присел на кровать.

Слабый сладковатый запах, как от свежескошенной травы, Он закрыл глаза и из тьмы послышался отдаленный голос Мэнни:

— А хочешь быть живым?

2

Вход к богу — несуществование.

Чуанг Цзе II

Из кабинета доктора Уильяма Хабера не было видно гору Маунт-Худ. Кабинет помещался внутри Восточной Башни Вильяметты на шестьдесят третьем этаже, и из него вообще ничего не было видно. Но на одной из лишенных окон стен кабинета висела большая фотография горы Маунт-Худ, и доктор Хабер смотрел на нее, разговаривая с медсестрой по коммутатору.

— Кто этот Орр, Пеппи? Истерик с симптомами проказы?

Сестра сидела всего лишь в трех футах от стены, но внутренний коммутатор, подобно диплому на стене, внушает пациентам почтение, впрочем, как и доктору. Не годится психиатру открывать дверь кабинета и кричать:

— Следующий!

— Нет, доктор, истерик — это мистер Грин. Он придет завтра в десять. А этого к нам направил доктор Уотерс из Университетской медицинской школы. Случай ДТЛ.

— Приверженность к наркотикам. Верно. История болезни уже у меня. Ладно, пришлите его ко мне, когда он появится.

Тут же он услышал, как остановился лифт, открылась дверь, затем шаги, неуверенные; открылась дверь в приемную.

Прислушавшись, доктор мог услышать хлопанье дверей, стук пишущих машинок, голоса, шум воды в туалетах по всей башне над ним и под ним. Хитрость заключалась в том, чтобы не слышать этого всего. Единственная прочная стена — в голове.

Пеппи заполняла карточку, как обычно при первом посещении пациента. Ожидая, доктор Хабер снова взглянул на фотографию и подумал, когда ее могли снять. Синее небо, снег с подножия до вершины. Несомненно, много лет назад, в шестидесятые или семидесятые. Эффект нарастал постепенно, и Хабер, родившийся в 1962 году, ясно помнил голубое небо своего детства.

Сейчас вечные снега сошли с гор всего мира, даже с Эвереста и Эльбруса.

Но, конечно, вполне могли раскрасить современную фотографию, нарисовать голубое небо и белую вершину. Сказать наверняка невозможно.

— Добрый день, мистер Орр, сказал доктор Хабер.

Он встал и улыбнулся, но руки не подал, потому что у многих пациентов был выработан прочный страх физического контакта.

Пациент неуверенно отдернул протянутую руку, нервно поправил галстук и сказал:

— Здравствуйте.

Галстуком служила обычная длинная цепочка из посеребренной стали. Одет обычно, по стандарту клерка, консервативная прическа — волосы до плеч, короткая борода. Светлые волосы и светлые глаза, низкорослый, легкое недоедание. Хорошее состояние здоровья, от двадцати восьми до тридцати двух лет. Неагрессивный, спокойный, мягкий, традиционный. Хабер часто говорил, что самый ценный период взаимоотношений с пациентом — первые десять секунд.

— Садитесь, мистер Орр. Вот так. Курите? С коричневым фильтром — транквилизирующие, с белым — безникотиновые.

Орр не курил.

— Что же, давайте займемся вашим случаем. Контроль желает знать, почему вы пользовались фармокарточками своих друзей, нарушая установленную для вас квоту наркотиков и снотворного. Верно? Поэтому вас направили к парням на холме, а те рекомендовали добровольную терапию и послали вас ко мне. Все верно?

Он слышал собственный искренний добродушный голос, хорошо рассчитанный, призванный вызвать доверие пациента. Но этот пациент был далек от доверия, Он часто моргал, поза у него была напряженная. Он кивнул так, будто в тот же момент глотнул.

— Хорошо. Прекрасно. С этим пока все. Если бы вы хранили таблетки, собираясь продать их наркоманам или совершить убийство, тогда бы вы были в тяжелом положении. Но поскольку вы только принимали их, ваше наказание — всего лишь несколько встреч со мной. Ноя, конечно, хочу знать, почему вы их принимали. Тогда вместе мы придумаем что-нибудь, чтобы вы, во-первых, в дальнейшем придерживались квоты, во-вторых, вообще избавились бы от привычки к наркотикам.

Его взгляд скользнул по страницам досье, присланного из медицинской школы.

— Вы начали с барбитуратов в течение нескольких недель, затем перешли на дектроамфетамин, потом опять вернулись к барбитуратам. Бессонница?

— Я сплю хорошо.

— Но вам снятся дурные сны?

Пациент испуганно взглянул на врача. Простой случай.

— Что-то в этом роде, — хрипло сказал он.

— Мне было легко догадаться, мистер Орр. Ко мне обычно направляют людей, жалующихся на кошмары.

Он улыбнулся.

— Я специалист по снам. Буквально — онейрологист. Сон и сновидения — вот моя область, Хорошо, выскажу следующую догадку. При помощи фенобарбитала вы пытались подавить сны, но обнаружили, что привычка к наркотикам все более снижает их эффект, а затем и вовсе устраняет его. То же самое с дексадрином. Поэтому вы чередовали их. Верно?

Пациент напряженно кивнул.

— Почему промежутки между приемами дексадрина становились все меньше?

— Я стал нервным.

— Я думаю. А последняя комбинация чуть не свела вас с ума. Сама по себе она не опасна. Но все равно, мистер Орр, вы занимались опасным делом.

Он помолчал, желая усилить эффект.

— Вы лишили себя снов.

Пациент снова кивнул.

— Пытались ли вы лишить себя пищи или воды, мистер Орр? Пытались ли вы не дышать?

Он продолжал говорить добродушным тоном и пациент в ответ грустно улыбался.

— Вы знаете, что вам необходим сон не меньше, чем еда, вода и воздух. Но понимаете ли вы, что просто сна недостаточно, и что вы нуждаетесь также и в сновидениях? Лишенный сновидений, ваш мозг начинает подводить вас. Вы делаетесь раздражительным, не способным сосредоточиться — знакомо вам это? И дело не только в дексадрине. Замедленная реакция, забывчивость, безответственность, склонность к параноидным фантазиям и, в конечном счете, все-таки сны! Наркотики не в состоянии избавить вас от сновидений, они, разве что, убьют вас. Например, крайний алкоголизм ведет к состоянию, называемому центральным мчелиполизисом. Оно смертельно. Так вот, такое же повреждение подкорки вызывается отсутствием сновидений. Заметьте, не отсутствием сна! От отсутствия специфической стадии сна, периода сновидений, стадии «J». Но вы не алкоголик и не погибли, следовательно, я заключаю, что наркотики подействовали на вас лишь частично. Поэтому: а) вы в плохой физической форме от частичной потери сновидений и б) вы зашли в тупик. Так что же завело вас в тупик? Страх дурных снов, вернее то, что вы называете дурными снами. Можете вы мне рассказать что-нибудь об этих ваших снах?

Орр колебался.

Хабер открыл рот и снова закрыл его.

Уж слишком часто он знал, что собирается сказать человек, и мог сказать это за него.

Но они должны были делать шаг. Он не может делать его за них. И в конце концов, весь разговор был лишь предварительным. Рудимент счастливых дней анализа, единственная цель разговора — помочь принять решение, что делать с пациентом.

— Я думаю, у меня кошмаров не больше, чем у других, — заговорил Орр.

Он глядел на руки.

— Ничего особенного. Я боюсь снов.

— Дурных снов?

— Любых.

— Понятно. А знаете ли вы, с чего начался у вас этот страх? Или чего именно вы боитесь, стараетесь избежать?

Орр не ответил. Он продолжал смотреть на свои руки, угловатые красные руки, неподвижно лежащие на коленях. Хабер решил чуть подтолкнуть его.

— Вас смущает иррациональность, необъяснимость сновидений? Может, их аморальность?

— Да, как будто… Но по особой причине. Видите ли, я…

«Вот где собака зарыта, — думал Хабер, глядя на эти напряженные руки. — Бедняга. Несуразные, может быть, непристойные сны, и комплекс вины из-за них».

— Вы мне не верите.

Случай тяжелее, чем он считал.

— Человек, изучающий сновидения, не очень связан с понятием веры или неверия, мистер Орр. Я не пользуюсь этими категориями. Они мне не подходят. Поэтому не обращайте на них внимания и продолжайте. Я заинтересован.

Не слишком ли покровительственный тон? Он посмотрел на Орра и на мгновение встретился с ним взглядом. «Какие прекрасные глаза», — подумал Хабер и удивился, потому что красота тоже не принадлежала к числу используемых им понятий. Зрачки голубовато-серые, чистые, почти прозрачные. На мгновение Хабер забылся и посмотрел в эти ясные, ускользающие глаза, но только на мгновение, так как странность этого поступка не была зафиксирована его сознанием.

— Ну, — нерешительно начал Орр, — я вижу сны, которые влияют на… мир. На реальный мир.

— Мы все видим такие сны, мистер Орр.

Орр удивился. Исключительно прямодушный человек.

— Эффект сна j-стадии, текущей непосредственно перед пробуждением. Его воздействие на эмоциональный уровень может быть выражено…