Юрий Никулин - Иева Пожарская

Спутник спустился, вспыхивает полный свет, и на манеж под звуки бравурного марша из кинофильма "Цирк", под всё несмолкающие крики, свист и аплодисменты выходим мы, артисты.

Короткое приветственное слово на русском и португальском языках нашего ведущего Ю. Егоренко, и вот уже в воздухе на спутнике — воздушные гимнасты Щетинины, номер которых проходит под сплошные аплодисменты и оканчивается овацией. Успех представления превзошел все наши ожидания, а еще больше — ожидания наших импресарио».

В программе, которую Московский цирк привез в Бразилию, выступали воздушные гимнасты, жонглеры, акробаты, турнисты, гимнасты на першах, дрессированные собачки и пони, дрессировщик Иван Кудрявцев со своим медведем Гошей, Карандаш с клоунадой «Сценка в парке». Паузы между номерами заполняли и Карандаш, и Никулин с Шуйдиным. «После спектакля мы задумались: "Кто же прошел лучше всех?" Трудно было ответить на этот вопрос. Публика неистовствовала весь вечер. Все, без исключения, номера проходили с необычайным успехом. Но, пожалуй, особенное впечатление на бразильцев произвела работа Виктории Ольховиковой, Николаевых и Ивана Кудрявцева. Ольховикова "убила" публику собачьим футболом. Одно появление собак в форме популярных футбольных клубов Рио уже вызвало бурную реакцию. А когда был забит первый гол, то ликованию публики не было предела. Турнисты Николаевы захватили всех своим головокружительным темпом и трюками, а Гоша чуть не "погубил" тысячи людей, так как еще немного, и здание стадиона рухнуло бы от бури восторга».

На другой день артисты Московского цирка проснулись знаменитыми. В гостиницу им присылали цветы, письма, поздравительные телеграммы. Пресса гудела. Один известный бразильский журналист, который всегда слыл антисоветчиком и был решительно настроен против «красных русских», написал в своей заметке: «Меня не интересует, кто передо мной выступал: немцы, русские или турки. Это было здорово, это было прекрасно…» «Мы думали, у вас цирк, а оказывается, это очень интересно», — сказал Никулину один из зрителей после представления. «Что он имеет в виду?» — удивился Никулин…

На другой день советские артисты дали два спектакля, второй — благотворительный, в пользу неимущих. То, что Рио — город контрастов, Никулин очень скоро увидел своими глазами. Богатые кварталы роскошных вилл — и районы бедноты: какие-то курятники, норы, пещеры в горах, в которых копошатся полуголые, голодные люди. В городе было полно нищих. По грубым подсчетам, как говорили, из шестидесяти миллионов населения Бразилии сорок пять ходят босиком, обувь для них — роскошь. В Советском Союзе такого не было. И хотя тогда в СССР люди в массе своей тоже жили очень «не жирно», никакого контраста бедной жизни одних с роскошью других не было. Все в 1960 году жили одинаково бедно, хотя эта бедность и была разной.

Но… пляжи Копакабаны, музеи, живописные окрестности Рио с их водопадами, горами, канатными дорогами и пр. — всё это Никулины видели в свободное от выступлений и репетиций время. Впечатлений было чрезвычайно много, много было и экзотики на наш, советский, взгляд, и всё это потом ложилось в копилку идей для новых реприз. Побывали артисты и в местном цирке: «Особенно запомнилось мне первое посещение бразильского передвижного цирка. На самой окраине (цирки не пускают в центр города) было установлено шапито. Около входа в цирк, освещенного тусклой лампочкой, надрывался репродуктор, зазывая публику. Нас радушно встретил хозяин цирка, усадив всех на передние скамейки. Внутренний вид этого балагана был более чем жалким. Грубо сбитые лавки, манеж застлан какой-то мешковиной, всюду грязь — и над всем этим полощется полусгнившее шапито с дырами, в которые свободно может пролететь слон. Всё это освещено одной лампочкой наверху. Зрителей можно сосчитать по пальцам.

Раздался третий звонок, и под куполом вспыхнули восемь лампочек на проволочном круге. Стало немного светлее. Со скрежетом раздвинулся занавес на сцене. Начался "парад" униформы. Вышли четыре человека в разношерстных старых костюмах во главе с шпрехшталмейстером, одетым в голубую видавшую виды венгерку.

Все номера шли под сопровождение радиолы. Когда пластинка кончалась, а номер еще продолжался, пластинку ставили сначала. Первым номером вышли мужчина и женщина, демонстрирующие баланс на катушке. Одеты они были в грязные выцветшие костюмы. Долго он балансировал на катушке один, потом с женщиной, сидящей у него на плечах. Финальный трюк: снимание штанов, не сходя с катушки.

Выступала девушка на свисающем из-под купола канате. Работала она без особых трюков, просто висела и демонстрировала разные позы.

Перед четвертым номером долго натягивали проволоку. Коверный (он же балансер на катушке, только теперь — с раскрашенным лицом) деловито вынес стол, лег на него животом кверху и, взяв в руки веревку, крутил ее, как бы играя в скака-лочки, делая при этом в темп "склепки". Трюк смотрелся очень хорошо, и ранее я его в цирке не видел.

На проволоке выступала женщина непомерной толщины. Женщина кокетливо "вспорхнула" на мостик. Хрипло играла радиола, и артистка делала вид, что танцует. Зрелище было печальное. Убирали проволоку так же долго, как и устанавливали. За это время те же клоуны успели показать длинную старую клоунаду "Фотография". Половина антре состояла из ударов и пинков. В финале клоунады один из клоунов, путая покрывало аппарата, залезал под юбку клоуна, изображавшего женщину. Фотоаппарат взорвался, из-под юбки пошел дым, клоуны убежали.

Характерно, что во время спектакля публика ходила, разговаривала (даже пела!) и торговалась с продавцами жареных орехов и сластей. Продавцы ходили по местам и громко расхваливали свой товар.

Последним цирковым номером был мужчина-каучук. Худой мужчина с изможденным лицом демонстрировал свою гибкость. После каждого трюка он скорбно закатывал глаза и тяжко вздыхал. В финале он показал довольно сложный трюк. Встав на колени и сделав мост, он взялся руками за ступни ноги и стал выворачиваться, придавая телу замысловатые положения. Смотреть на это было неприятно, и я с облегчением вздохнул, когда он, наконец, распутал части своего тела и ушел под довольно сильные аплодисменты.

Следующие номера были эстрадного плана и исполнялись на сцене. Пожилая полная женщина играла пальцами на хрустальных бокалах. Ей аккомпанировал унылый гитарист. Играла она тихо и так же тихо ушла. Ее сменил коверный (это была его вторая реприза). Он пел песенку через микрофон. Пел не он. За кулисами крутили пластинку, а он только раскрывал рот. Публика об этом не знала и аплодировала. Оказывается, это был не комический трюк, а пение выдавалось за чистую монету. Танцевальный номер представляла полная, но хорошо сложенная женщина, исполнявшая самбу. Это нам всем понравилось. Правда, танец был однообразен и в основном построен на искусстве двигать бедрами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});