Дона Флор и ее два мужа - Жоржи Амаду

В тот вечер дона Флор чувствовала себя на седьмом небе, ибо поднялась она на самую высокую ступень социальной лестницы и была замечена благодаря «изящному орнаменту, которым парижский портной украсил ее платье из ржавого муара, затмившее туалеты многих дам», как писал Силвиньо. На концерте присутствовал весь цвет баиянского общества: политические деятели, финансисты, интеллигенция, архиепископ, начальник полиции, а также утонченные снобы, очищающие карманы богатых родственников.

На улицах, соседних с площадью Второго июля, приглашение получил лишь сеу Зе Сампайо, коллега Пиреса по Коммерческому клубу и его старый товарищ по колледжу. Однако Зе Сампайо не захотел идти.

— Ради бога, оставьте меня в покое, у меня болит селезенка… Иди одна, Норминья, если хочешь…

Конечно, дона Норма пошла, но не одна, а с доной Флор и доктором. («Как можно было пренебречь таким приглашением? На это способен только мой муж, этот дикарь и отшельник!»)

Комендадор Перес сказал доне Имакуладе:

— Я хочу, чтобы вечер прошел как можно лучше… Не надо скупиться…

И дона Имакулада не поскупилась. Пусть характер у нее был не из приятных, но надо отдать должное — она умела устраивать приемы. Был приглашен архитектор Жилбербет Шавес, весьма недешево ценивший свои услуги, для оформления сада, где будет играть оркестр.

— Не стесняйся в расходах, — сказал комендадор архитектору, — я хочу, чтобы все было сделано как следует и со вкусом. Трать сколько надо. — Обычно прижимистый комендадор, если нужно было пустить пыль в глаза, широко открывал свой кошелек.

Маэстро Шавес истратил целое состояние, зато и результат получился ошеломляющий: в сказочном саду был выстроен маленький амфитеатр, поражавший смелостью замысла, не привычной для Баии: «Жилбербет (запомните: Жилбербет, а не Жилберто или Жилберт, как произносят некоторые нувориши) явил во всем блеске свое ультрасовременное дарование» (еще одна цитата из Силвиньо, и наверняка не последняя).

Дона Флор, войдя в сад, остолбенела от восторга, а дона Норма только и смогла выговорить:

— Вот это да!

Хозяева встречали гостей; дона Имакулада в туалете, выписанном из Европы, с лорнетом в руках, комендадор в смокинге и крахмальной сорочке с жестким воротничком, которые мало его украшали. При виде доктора Теодоро с фаготом его лицо расплылось в счастливой улыбке.

— Дражайший Теодоро! Я не дождусь, когда мы сядем играть…

Дона Имакулада протягивала кончики пальцев для поцелуя мужчинам и для легкого рукопожатия женщинам с таким видом, будто гости пришли просить у нее благословения.

— Ну и страшила! — шепнула дона Норма, увидев комендадоршу с лорнетом.

Но дона Флор сочла нужным сообщить, что дона Имакулада — глава миссионерского общества и очень печется о язычниках. Доктор Теодоро получил от нее однажды письмо с просьбой оказать материальную поддержку католическим миссиям в Азии и Африке.

Вскоре пришел Бедняга Урбано в новехоньком смокинге, сшитом на деньги комендадора, который не мог оставить оркестр без скрипача в столь торжественный вечер. Дома его донимала насмешками жена, и он старался укрыться между деревьями, чтобы меньше попадаться на глаза гостям. Доктор Теодоро увел Урбано в амфитеатр, и они оставили там свои инструменты.

Концерт был назначен на половину девятого, но только в десятом часу маэстро Аженору Гомесу удалось собрать музыкантов и начать программу.

Гости, выпивавшие в залах и в саду, не спешили, поэтому пришлось комендадору брать микрофон в руки и сзывать их:

— Концерт начинается, занимайте места, прошу побыстрее…

Никто не посмел ослушаться; призыв хозяина звучал как приказ. Шум тотчас стих, кавалеры и дамы заняли места, но кое-кто остался на ногах в надежде улизнуть. Публика выглядела очень элегантно: смело декольтированные женщины были увешаны драгоценностями, кавалеры в смокингах, маэстро во фраке. Дона Флор и дона Норма уселись в первом ряду, недалеко от доны Имакулады и архиепископа-примаса, которого, если верить слухам, собирались вскоре возвести в кардинальский сан.

Маэстро Аженор Гомес очень волновался, хотя ему уже давно было пора привыкнуть к выступлениям. Но вот он взмахнул дирижерской палочкой.

Первое отделение концерта публика прослушала внимательно и часто аплодировала. Были сыграны марш Шуберта и мелодия Дрдлы, соло на скрипке блистательно исполнил доктор Венсеслау Вейга, вызвав бурю оваций и восторженные возгласы некоторых ценителей, например доктора Итазила Бенисио, тоже врача и артиста. Счастливый маэстро Гомес вытирал пот со лба.

В перерыве гости, как голодные звери, набросились на изысканные закуски, и дона Флор с доной Нормой впервые попробовали икру.

Доне Флор икра, о которой она так много слышала, понравилась, хотя и показалась не совсем привычной на вкус. Дона же Норма, сделав гримасу, призналась подруге, что ей гораздо больше нравится шампанское и она уже выпила два бокала.

Появился доктор Теодоро под руку с Беднягой, которого он силой притащил к столу, и дона Флор положила ему на тарелку всякой закуски, не забыв и об икре.

На второе отделение концерта гостей удалось собрать с большим трудом. Наконец любители музыки заняли свои места, но их оказалось гораздо меньше, чем любителей поесть и выпить. Комендадор, однако, дал знак начинать, маэстро взмахнул палочкой, и оркестр заиграл «Простое признание».

После этого настала очередь соло на виолончели, которое исполнял комендадор Адриано Пирес. Вот когда воцарилась настоящая тишина: даже в буфетной и на кухне замерли слуги и официанты, получившие строжайший наказ от хозяйки не двигаться и не говорить, пока будет играть хозяин.

А комендадор Адриано Пирес, этот сухарь и миллионер, забыл обо всем на свете и вдруг стал самым обыкновенным человеком.

Его наградили долго не смолкавшими аплодисментами; сеу Адриано, указывая на маэстро и оркестрантов, благодарно кланялся. Кричали «браво!», «бис!», и не только знатоки, особенно усердствовал биржевой спекулянт Алирио де Алмейда, который ничего не смыслил в музыке, зато находился в полной зависимости от комендадора.

Бедняга правильно потом говорил, что номер комендадора нужно было делать последним, так как после него большинство приглашенных покинули сад и отправились пить и болтать.

Те, кто не осмелился уйти, слушали невнимательно, а некоторые, все же набравшись храбрости, извинялись перед соседями и устремлялись в дом к столам с едой и питьем.

«Сыновья Орфея», однако, не замечали этого бегства, продолжали играть с прежним вдохновением. Ценители же музыки были раздосадованы этим хождением и перешептыванием. А когда доктор Теодоро, устремив глаза на жену, начал своё соло на фаготе, доне Флор пришлось шикнуть на сидевших сзади. Дона Имакулада тоже обернулась и взглянула через лорнет; этого было достаточно, наступила тишина, больше ни один человек не осмелился подняться!

Звуки фагота парили над садом, сплетая любовный венец на иссиня-черной головке доны Флор.

А дона Флор, полузакрыв глаза, слушала романс и думала о том, как много ей дал ее добрый муж. Вот она сидит там, куда даже не мечтала попасть, — в саду самого аристократического дома Баии, а рядом с нею восседает его преосвященство господин архиепископ-примас в своей пурпурной мантии, подбитой горностаем.

Теодоро дал ей покой и уверенность, окружил комфортом, ввел в великосветское общество. А сейчас извлекает из тощего фагота страстную мелодию любви. Разве можно желать лучшего мужа?

Когда раздались аплодисменты, дона Норма взглянула на подругу: по щеке доны Флор скатилась слеза. Добрая соседка улыбнулась, тоже гордясь успехом доктора.

— Доктор Теодоро играл божественно…

Сама дона Имакулада снизошла до похвалы:

— Ваш муж выступил очень удачно…

В большом зале для приемов начались танцы, как только замерли последние звуки попурри из «Веселой вдовы». Но в саду все еще поздравляли дирижера и оркестрантов. Дона Флор забыла вытереть слезу, и доктор Теодоро, догадавшись о волнении жены, почувствовал себя вознагражденным за шесть месяцев репетиций.

Из дома пришли за Элио Басто, который играл на рояле все танцы. Там уже танцевали вовсю. Доктор Теодоро предложил уходить — было уже за полночь, — но дона Норма попросила остаться на пять минут, ей хотелось выпить еще бокал шампанского.

Она выпила два и в такси весело смеялась, сама не зная чему. А дона Флор сидела, взяв руку мужа в свою. Они обсудили, как прошел концерт и праздник, и сошлись на том, что все было великолепно, стол богатый и изысканный, комендадор, наверное, истратил на все это много денег.

— Слишком много… — сказал доктор. — Даже икра была… Настоящая, русская…