Кутузов - Лидия Ивченко

Подлинной напастью в приграничных районах были эпидемии «заразительных болезней», которые особенно свирепствовали в местах скопления войск. Так, 9 мая 1800 года Кутузов доносил в столицу об открывшемся бедствии в войсках Виленской инспекции: «Шеф мушкетерского полка генерал-майор барон Дрексель от 1 мая доносит мне, что в полку ему вверенном (Тульском мушкетерском. — Л. И.) умножается число умерших нижних чинов так, что, прилагая все возможное попечение со стороны продовольствия их в болезнях и во всем, что принадлежит к лазарету, не мог узнать причины. <…> Предписываю при том Литовской врачебной управе сделать со стороны своей надлежащее рассмотрение и что нужно к вспоможению и прекращению такой свирепствующей болезни дать полковому лекарю свои способы, и что по сему случаю предпринято будет, как о роде болезни, а равно и о способах к прекращению донести мне»59. Тут же он дает предписание и шефу Екатеринославского (генерал-майора Палицына) гренадерского полка, в формировании которого сам Кутузов некогда принимал деятельное участие, об усилении медицинской помощи солдатам: «По поводу дошедшего ко мне донесения от господина генерал-майора Дрекселя <…> предписал я Литовской врачебной управе, дабы оная поспешила подать свои способы, ныне получил от нее донесение, каковое у сего в копии Вашему превосходительству препровождаю с тем, чтобы благоволили по прописанным ею по сим предметам наставлениям не оставить в полку Вам вверенном больным подать Ваше пособие, хотя бы с некоторыми излишними издержками, коих, надеюсь, Вы не пощадите для подкрепления подчиненных Вам людей в здоровьи и тем сохранения их при жизни»60. Казалось бы, борьба с эпидемией неизвестного заболевания сама по себе непростая задача, но к ней прибавились слухи о победах французов над армией римского кесаря, которые распространялись тем же способом, как и инфекция, охватывая все большее и большее число людей. 21 мая 1800 года М. И. Кутузов направил рапорт Павлу I: «Высочайший Вашего Императорского Величества указ, от 15 сего месяца мне данный, о строгом наблюдении за действием, какое произведут и впредь производить будут поражения неприятелей над цесарскою армиею в жителях всемилостивейше вверенной управлению моему Литовской губернии и о прочем, я имел счастие получить, по содержанию которого как наибдительнейшее исполнение чинено мною будет, о чем донося Вашему Императорскому Величеству, осмеливаюсь всеподданнейше при том представить, что сочинитель мерзостного пасквиля, о коем <…> мною уже донесено, при наидеятельнейшем изыскании, не ослабевающем и до сего времени, еще не открыт, но токмо достоверно узнано, что оной никому не есть и не был известен, кроме одного мальчика студента, видевшего оный у солдатки, нашедшей его <…>». Кутузов с подчеркнутой любезностью привычно заверял императора в усердии и рвении, которое имело ничтожный результат: «мерзостный пасквиль» никому «не есть и не был известен, кроме одного мальчика студента», видевшего этот пасквиль конечно же у безграмотной солдатки, которая, естественно, где-то нашла его… «Фигуранты» дела подобраны Кутузовым с таким расчетом, что подозревать их в злонамеренности нелепо. При сравнении официальной переписки Кутузова периода двух царствований становится заметно, что с переменой в стиле письма изменился и тот, кто их писал: Кутузов екатерининской поры не думал о красотах стиля — он торопился сообщить важную информацию, в которой были спрессованы ценные сведения и большие дела; теперь же он думал о том, как красиво подать текст, не содержавший ничего важного. Как доложить государю о пустяках, возведенных в ранг государственных дел? Отправив велеречивый рапорт о «наидеятельнейшем» и «не ослабевающем до сего времени» поиске, генерал получил соответствующий его ожиданиям ответ императора через графа X. А. Ливена: «Если что случится, то он за все отвечать будет»61. 28 июня 1800 года, как видно из рапорта Павлу I, обнаружилась новая напасть: «Литовский гражданский губернатор Фризель рапортует мне, что во время отсутствия моего для инспекции полков получил он уведомление, что по некоторым поветам разгласились предсказания, что будет голод и мор и что в некоторых деревнях найдены на стеклах с наружной стороны окошек черты кремнем или другим чем сделанные, никаких фигур не означающие, которые простолюдины толкуют подтверждением сего предсказания». Кутузов и тут пообещал государю по окончании инспектирования полков непременно найти «источник сего коварства»62. Но если что-то действительно интересовало Михаила Илларионовича посреди «веселой» жизни в Вильне, то это были, бесспорно, известия о его старом сослуживце А. В. Суворове. 11 июня 1799 года он писал жене из Фридрихсгама: «Благодарю тебя, мой друг, за письмо от 8 числа и за вести добрые о Суворове, которому дай Бог…»; 26 августа 1799 года, имея, по-видимому, в виду победу Суворова под Нови 4 августа 1799 года, Кутузов писал жене: «Благодарю за известие о разбитии Моро», а 2 сентября 1799 года писал ей снова о А. В. Суворове: «Реляций в русских газетах также нету о последнем Суворова деле (речь снова шла про Нови. — Л. И.), что мне также обидно»63. Обстановка на театре военных действий была непростой: в то самое время, когда успех, казалось, увенчал действия союзников, Австрийский кабинет принял решение удалить Суворова из Италии в Швейцарию, чтобы взять в свои руки полный контроль над Италией. В силу нового распоряжения Суворов должен был перейти через Альпы в Швейцарию и здесь во главе армии, состоявшей в основном из русских, вести боевые действия против генерала А. Массены. Этот поход, «лебединая песня» Суворова, длился всего 16 дней, однако он навсегда остался в летописях русской военной истории как одна из самых героических страниц. «Побеждая повсюду и во всю жизнь Вашу врагов Отечества, — писал император Павел I генералиссимусу Суворову в именном рескрипте, — не доставало Вам одного рода славы — преодолеть и самую природу. Но Вы и над нею одержали ныне верх: поразив еще злодеев Веры, попрали вместе с ними козни сообщников их, злобою и завистью против Вас вооруженных». Император верно охарактеризовал бедствия своих войск и своего полководца на чужбине. На этот раз они не приобретали новых земель: рыцарские чувства Павла I заставили его слепо доверять союзникам. Во времена грозного противостояния Павел I не допускал в своих союзниках расчетов алчности, корыстолюбия, стремления использовать победы русского оружия исключительно в своих мелких интересах, чтобы затем побыстрее избавиться от «воинов Севера». Именно по этой причине войска Суворова после краткой, но победоносной кампании в Италии оказались в середине сентября «налегке» в Швейцарских Альпах. После трудного перехода и жестоких стычек с неприятелем Суворов достиг своего первого сборного пункта у Муттенской долины, где узнал, что корпус А. М. Римского-Корсакова, на соединение с которым он спешил, был двое суток назад разбит под Цюрихом. Старый фельдмаршал с большим трудом пробился тогда через горы в Иланц и тут, наконец, собрал свои измученные и рассеянные силы…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});