Лиловые бабочки - Слава Кэт

летать.

— Понимаешь, что будет дальше?

— Могу только предполагать, — сняла я куртку и аккуратно повесила ее на вешалку.

Так глупо… какой смысл в этом поступке? Никто никогда эту куртку больше не наденет. Да и порядок поддерживать вроде бы как бессмысленно.

— Голодный? — поинтересовалась я. — Есть хочешь? Или так, сразу?

Илья принялся размышлять, задумчивым взором окидывая мою усталую и хмурую фигуру.

— Что, и сопротивляться не будешь? Кричать, топотать, звать на помощь? Хохмить? Пытаться оправдаться?

— Илюш, а смысл какой? — пожала плечами я. — И ты, и я… мы оба знаем, чем это закончится. Ничем хорошим для одного из нас.

— Или для двоих?

— Или для двоих, — согласилась я. — Ну так есть будешь? Всё равно, что бы ты ни сделал и как бы ни поступил, неясно, когда ты теперь в следующий раз нормально поешь. А в компании трупа ужинать как-то не комильфо.

— Это да, — признал Илья. — Соскучился по домашней еде. По твоей еде особенно. А я смотрю, ты не сильно меня боишься, верно?

Я хмуро посмотрела на него.

— Илья, я тебе неоднократно говорила, что ничего не боится только дурак. Конечно, я боюсь. Поэтому попросила бы лишь об одном: не затягивай чрезмерно по возможности. Хотя это вряд ли. Ты же именно за этим и пришёл. Помучить всласть. Понимаю.

— Ладно, пойдём поедим напоследок, что ли, — как-то грустно произнёс Илья.

— Помянем, — горько пошутила я.

— Помянем, — процедил Илья.

* * * * *

Судя по тому, как жадно и много ел Илья, видимо, в последние дни питался он плоховато. Я даже его пожалела.

— Совсем не кормили, что ли? — сочувственно сказала я.

— Да нет, батька расстарался, — прочавкал Илья. — Клиника частная, хотя вроде как не положено. Но я ж сбежал… без денег практически…

— Ясно. Ты ешь, ешь, не спеши, а то обратно всё выйдет. Если надо, я ещё приготовлю. Тебе упаковать остатки еды с собой? Слушай, а я ж так и не уточнила: а дальше-то ты куда? Есть вообще смысл еду упаковывать? Может, к бате пойдёшь?

— К отцу точно не пойду, — признался Илья. — Это билет в один конец. А еду в контейнерах… ну, вероятно, не надо. Но спасибо за заботу.

Илья грустно вздохнул.

— Сказала бы, что можешь воспользоваться моей квартирой на любой срок, но, блин, с трупом внутри как-то… фе, — скривилась я. — А мою машину ребята твоего бати подожгли. Так что увы, не могу её тебе дать. Хотя гипотетически ты мог бы воспользоваться, если бы она была.

— Расстели диван, наверное, — тихо попросил Илья. — Там… ну как для сна всё. На двоих, ладно?

— Как скажешь. Но сначала доешь.

Илья промокнул губы салфеткой:

— Да я, наверное, уже всё.

Я поймала себя на мысли, что «на автомате» забрала у бывшего коллеги посуду и начала её мыть. Коротко хохотнула от нелепости происходящего.

— Чего угораешь? — впервые за долгое время еле заметно улыбнулся Илья.

— Да вот стою и думаю: а зачем я мою посуду? Смысл?

— Никакого, — признал Илья.

— Нет, наверное, смысл всё же есть. Слышал про такое шведское понятие — Döstädning?

— Нет, — откинулся на спинку стула Илья.

— Ну эта такая штука, когда ты чувствуешь, что вот-вот покинешь этот мир, поэтому максимально подготавливаешь свой дом, делая его красивым и чистым, чтобы тем, кто придёт после тебя, не пришлось поминать тебя недобрым словом. Облегчаешь всем грязную и неприятную работу, в общем. Забота такая.

— Ну я тебе так скажу, дорогая: по этой логике твоя квартира всегда выглядела так, словно ты в любой момент вот-вот закончишь своё существование.

— Грустно, но факт, — признала я, вытирая тарелку и ставя ее в сушилку. — За эти полтора года у меня было непрекращающееся ощущение, что я вот-вот улечу. Нереально все. Какая-то фантасмагория, честное слово.

— У меня так с 2015 года.

— А я думала, раньше.

— Не-е-ет. Вот как тебя, облепленную бабочками, увидел, так и всё. Понял, что живу в иллюзии. Жизни-то до тебя и не было.

— Звучит довольно грустно.

Илья приглашающе похлопал по стулу.

— Послушай, Рюк… Присядь. Есть пару вопросов.

— Каких, например? — уселась рядом с мужчиной я.

— Ну, например, почему Игорь, а не я? Почему ты так упорно продолжаешь держаться за идею, что он вообще тебя ищет? Почему искала его сама, если знаешь, что он тебя не простит? Почему если искала, то не довела поиски до логического конца? Почему ты меня не боишься, а его боишься? И главное, объясни, чёрт возьми, как ты прошла психиатра целых три раза так, что к тебе не подкопались? А ведь должны были. А, дай догадаюсь… ты же училась, ты знала, как себя вести. Ты же мастерски копируешь поведение других людей. Скопировала нормального человека? Чьей калькой в этот раз воспользовалась?

— А ты, похоже, двинулся по фазе, — удручённо признала я, наливая чай Илье.

— Не, старина Рюк, я тебя как облупленную знаю. И разницу между Руськой и Кусей тоже хорошо помню. Раз Руслана вся такая спокойная, значит, это ты её сейчас контролируешь. А спокойствие в этой ситуации — это вообще ненормальная реакция. Обычный человек должен бороться за свою никчёмную жизнь до последнего. Хотя да… Ты же бог смерти, тебя стало снова скучно, и ты решила вернуться домой, я понял. Блин… я убью бога смерти. Кому сказать — никто не поверит…

— Илюш, тебя явно кормят чем-то галлюциногенным, я так тебе скажу, — хмыкнула я.

— Или ты просто умеешь шифроваться лучше меня, — возразил Илья. — Вот скажи, в чем между нами принципиальная разница? Ты псих. Я псих. Мы оба психи. Но я лечусь, а ты нет.

— Ну, видимо, не сильно-то и действует лечение, раз ты пришёл меня убивать, — признала я.

— Так и я о чем. Так какой смысл мне быть в психушке? Чтобы постоянно под наркотой лежать? Это ужасно. Каюсь: в какой-то момент я думал, мол, меня седативными нашпигуют, как колбасу салом, и я успокоюсь. Так вот… нет, не работает это. Глаза закрываю, и вижу лишь одно. И так горько… так страшно… плакать хочется. Это сводит с ума.

— Лица жертв? — предположила я.

— Твоё лицо. Лицо в момент, когда мы занимались любовью. В тот самый момент. Когда я внутри.

— Я была настолько мерзкой, что одним своим видом до сих пор вызываю у тебя ужас? — рискнула пошутить я.

Илья слабо улыбнулся.

— Да нет, Рюк. Просто я понимаю, что это первый и последний раз. Такого больше не повторится. По крайней мере, именно так. И это ужасно. Рюк… Что хочешь сделай, но мне нужна