Эхопраксия - Питер Уоттс

Дэн почти не сомневался, что если плесень решит атаковать, то обязательно чем-нибудь себя выдаст: тепловой сигнатурой, служившей аналогом мускулов, накапливающих заряд; перераспределением массы, достаточной для конструирования придатка по заданному набору координат. А вот функционировать она могла и в постбиологическом исходном состоянии: грубая масса реального субстрата передавала еле уловимую энергию в сверхпроводниковый интеллект мимикрирующего вещества. Если вычисления Двухпалатников были верны, в таком режиме она могла думать, планировать и прятаться вечно.

Чем меньше Дэн находил, тем сильнее боялся. Что-то совсем рядом наблюдало за ним, он нутром чуял чужой взгляд.

— Корабль слишком шумный, — признался Брюкс Сенгупте. — Термически, аллометрически. Порция может быть где угодно, повсюду. Как нам узнать наверняка?

— Не может.

— Почему ты так уверена? Это же ты предупредила меня тогда…

— Я думала что она пролезла на корабль это да. Но повсюду плесень проникнуть не могла все не покрыла. Нас она не поглотила.

— Откуда ты знаешь?

— Порция хотела чтобы мы остались на „Икаре“. Она не стала бы нас останавливать если бы уже забралась внутрь. Значит она не может быть повсюду.

Брюкс задумался:

— Она все равно может быть где угодно.

— Ага. Но всех ей не захватить. Тут в любом случае лишь ее малая часть. Потерянная и одинокая.

В ее голосе послышалось что-то похожее на сочувствие.

— А почему нет-то? — спросила она, хотя Дэн ничего не говорил. — Мы-то знаем каково это.

* * *

Он пролетел по центру хребта, проложил курс по огромной вращающейся чаше южного полушария, вверх, сквозь кроличью нору по правому борту с зеркальным шаром, мерцающим слева: Дэниэл Брюкс, непревзойденный паразит, наконец-то чувствовавший себя в невесомых кишках „Тернового венца“ как дома.

— Я трижды проверил цифры и не думаю, что Порция…

Он замер. Его собственное лицо смотрело сверху, занимая половину небосвода.

„Твою мать“.

Сенгупта парила где-то сбоку мутным пятном из движения и цвета, которое Брюкс, скорее, чувствовал, чем видел. Надо было лишь повернуть голову…

„Она знает, знает, знает…“

— Я нашла этого урода, — сказала Ракши. В ее голосе слышались триумф и кровожадное обещание расплаты. Дэн не отваживался смотреть ей в лицо. Просто уставился на обвиняющий портрет над головой, на всю свою личную и профессиональную жизнь, скользившую по небосводу, огромную, как целый зодиак: стенограммы, публикации, домашние адреса, взошедшая на Небеса Рона и, господи боже, даже абонемент в бассейн с третьего класса.

— Это он. Этот ублюдок убил мою… убил семь тысяч четыреста восемьдесят два человека. Дэниэл. Брюкс.

В каком-то жутком ошеломлении он вдруг понял, что она сейчас говорит не как Ракши Сенгупта, а как кто-то другой. Совсем другой.

— Я сказала что найду его. И нашла. Он. Здесь.

„Она говорит словно Шива Разрушитель“.

Брюкс парил в воздухе, будто отъявленный уголовник, ожидая последнего удара.

— И теперь когда я знаю кто он, — продолжила Шива, — я переживу эту тварь на корпусе и тварь поселившуюся в башке полковника. Я доберусь до Земли и там выслежу эту мразь и заставлю его пожалеть что он появился на свет.

„Минуту…“

Дэн с трудом прогнал охвативший его паралич. Повернул голову. Пилот, друг, Немезида предстала перед глазами ясно и четко. По ее лицу, поднятому к небесам, ползли сверкающие отражения его собственного проклятия.

Ракши удостоила Дэна мимолетным взглядом: сейчас ее улыбка могла составить конкуренцию оскалу Валери.

— Не хочешь со мной поучаствовать?

„Она что, играет? Это уже совсем…“

— Э, Ракши… — Он закашлялся и прочистил горло, в котором мгновенно стало суше, чем в Прайнвилле. Попытался снова: — Я не знаю…

Она оборвала его, подняв руку:

— Понимаю понимаю. Приоритеты. Цыплят по осени считают и все такое. У нас есть дела поважнее. Но у меня парочку друзей пристрелили штурмовики только за то что они взломали дневник сенатора а у этой сволочи за душой четырехзначное число трупов и те же самые штурмовики его защищают понимаешь о чем я? Так что да вампиры инопланетная плесень вся планета трещит по швам и с этим я ничего не могу поделать, — Уставившись в пол, она ткнула пальцем в небо. — А вот с этим могу.

„Ты не знаешь, кто я. Я стою прямо перед тобой, ты профильтровала всю мою жизнь, но не можешь сложить два и два. Как? Ну как?“

— Надо внести хоть какое-то равновесие в социальное уравнение.

„Может, все дело в зрительном контакте, — на грани истерики Брюкс чуть не захихикал. — Может, она ни разу не посмотрела на меня в реальности…“

— Нигде вообще нигде нет социальной справедливости если только сам не возьмешь все в свои руки.

„Ничего себе, — Брюкс даже сумел удивиться. — Джим и его перпендикулярные сети. Они тебя раскусили.

Почему ты не можешь раскусить меня?“

* * *

— Что они с ней сделали? Почему она меня не узнает?

— Сделали?.. — Мур покачал головой, даже улыбнулся криво. Правда, глаза остались такими же равнодушными. — Они ничего не делали, сынок. Никто ничего не делает, мы об этом уже…

Свет в форпике всегда был приглушен — так Мур лучше видел картинки в своей голове. Он походил на еле заметную получеловеческую форму, прятавшуюся в полутьме: одна рука рисовали круги в воздухе, другие конечности обвили стропила. Словно „Венец“ встраивал его в собственный скелет, и полковник превратился в дегенеративного паразитического удильщика, сливающегося в брачных судорогах со своей чудовищной самкой. Вокруг Джима саваном висел запах застарелого пота и феромонов.

— Она узнала о Бриджпорте, — прошипел Брюкс. — Узнала про меня, всю мою жизнь вывесила на экране, но только меня самого не признала.

— А, это, — сказал Мур и замолчал.

— Тут обыкновенной корректировкой ради сохранения государственных тайн не обошлось. Что они сделали? Что ты сделал?

Старик нахмурился: кажется, он забыл, о чем шла речь секунду назад:

— Я… ничего не делал. В первый раз об этом слышу. Наверное, у нее стоит фильтр.

— Фильтр?

— Когнитивный фильтр, — полковник кивнул, нетронутая долговременная память загрузилась поверх испорченных эпизодических воспоминаний, — Он выборочно вмешивается в механизм распознавания лиц, который находится в веретенообразной извилине. Сенгупта прекрасно видит тебя во плоти, но не может распознать в определенных… контекстах. У нее автоматически запускается агнозия. Даже звук твоего имени, скорее всего, в мозгу Ракши как-то искажается.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});