Автостопщик - Питер Уоттс
- Дата:07.08.2024
- Категория: Космическая фантастика / Научная Фантастика / Прочее
- Название: Автостопщик
- Автор: Питер Уоттс
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Питер Уоттс
АВТОСТОПЩИК
[в стадии разработки]
Вот что сразу приходит ему в голову, когда разум собирается заново: «что-то явно не так».
Когнитивные функции рудиментарны, идут скорее от нутра, чем от мозга. Эфемерный черновой блокнот осознающей себя личности пока слишком мал, в него вмещается лишь одна идея: что-то не так. Но проходит время, и смутное предчувствие отращивает вершины и грани, приобретает текстуру. Оно понимает причину собственного существования:
«Эриофора» сбрасывает скорость. А этого не должно быть.
Впереди что-то есть. Звезда. Точка. Оно разбухает, а разум человека растет вокруг этого объекта, увеличивается достаточно, чтобы вместить образы и мысли. Впереди какой-то валун, сплющенный овоид, испещренный оспинами, летит, кувыркаясь с неспешным величием на фоне звезд. Валун размером с гору.
Астероид, но странно асимметричный.
Грубый изгиб его горизонта слегка приплюснут по одной грани, словно какой-то капризный бог проходил поблизости со шлифовальным станком и стер камню щеку до кости. Что-то неправильное чудится и в том, как объект перекатывается по небесам: прецессионное колебание вокруг какого-то противоестественного центра притяжения, который и сам, кажется, смещен.
В разуме человека выскакивает число, тоже ненормальное: астероид движется на четырех процентах от скорости света.
Значит, это корабль. Корабль с Земли.
В разуме срастаются детали, пока сам разум срастается, выходя из забвения. Он принимает все подробности пассивно, без всякой критики: личность еще не полностью восстановилась, обработка входящих данных идет во время перезапуска операционной системы мозга. Морфометрический профиль соответствует «Крестовику», мобильной фабрике АДОН: масса перед запуском — 4,3 петаграмм, масса после запуска и инициации — 29,2 эксаграмм. 9243 метра по центральной оси на старте, 6042 метра по малой (Сейчас лишь 9109 и 6030; даже при интерполированной убыли от синего смещения такая разница слишком велика). Ионный и изотопный следы на поверхности соответствуют катастрофической утечке газа, произошедшей за последние 30–70 терасекунд. Сигнала передатчика нет. Средний показатель внешних тепловых излучений около 5 Кельвинов.
Судно покинуто.
— Как ты себя чувствуешь?
Этот голос не помыслен, понял он. А услышан.
Язык похож на старую кожу. Человек пытается что-то сказать, но ничего не получается, он кашляет. В центре зрительного поля сразу появляется услужливая клавиатура. Он саккадами пишет: КАК ДЕРЬМО.
По крайней мере, теперь он знает свое имя. Все куски собрались заново. Лучше бы не собирались. Если бы у него был выбор, то он бы вернулся в забвение прямо сейчас, проспал бы вечность, ожидая хоть чего-то интересного.
Он приказывает себе декогерировать. Но и тут терпит неудачу.
Вздыхает про себя. Потом решается на дальнейшее существование.
В первый раз за два миллиона лет Виктор Хейнвальд открывает глаза.
* * *
Наконец он обретает голос:
— У нас был уговор.
Словно лед трещит.
Клавиатура мерцает и исчезает. Потолок наверху выгибается в размытом столкновении теней и кривых. На периферии зрения бдит одна из камер Шимпа.
Гроб предлагает Виктору соску. Тот с благодарностью к ней присасывается.
— Сейчас особые обстоятельства, — отвечает Шимп со щепоткой синтезированного сожаления. — Мне нужен кто-то, кому я могу доверять без присмотра.
— Ты хочешь, чтобы я поднялся на борт «Крестовика».
— Да. Он не отвечает на сигналы. Его тут не должно быть. Это загадка.
— Пошли ботов.
— Уже. Но они не могут функционировать повсюду. Ко мне поступают данные о непостоянных и высокоамплитудных пиках напряжения в одних зонах и о радиационных участках в других.
— Ты хочешь послать меня туда, где настолько горячо, что даже боты поджариваются.
Это символическое ворчание, а не отказ. Мясо вполне может нормально функционировать в условиях, которые моментально лоботомируют любую электронику. Если конечно, хозяева потом смогут справиться с внутренними повреждениями, сшить гены и склеить клеточные мембраны, прежде чем вся требуха не вытечет у исследователя через задницу.
— Кого ты еще воскресил?
Такая работа явно не для одного.
— Сьерру Солуэй. Ари Врумана.
Эти имена Виктору неизвестны.
— Они из какого племени?
— Племен больше нет.
— Я…
Но это вполне логично, понимает он. Шимп, может, и не семи пядей во лбу, но на ошибках учится — а где еще найти потенциальную почву для восстания, если не в племенах?
Пока Хейнвальд спал, всю социальную инфраструктуру «Эриофоры» демонтировали.
Правда, ему жаловаться не на что. В конце концов, он сам хотел поспать подольше. Но все равно, Виктора волнует, что еще изменилось. И что произошло с людьми, которые все изменили.
— А что с остальными? С Парком, Сандей и…
«Боже, Парк. Мне так жаль. Если бы ты только понял, что на самом деле я поступил правильно…»
— Мы пришли к соглашению, — отвечает Шимп.
— Ты их… не списал?
— Нет. Пока ты был в стазисе, они уже несколько раз выходили на палубу.
На минуту Виктор не находится со словами.
— Полагаю, они никогда, ну… Не говорят обо мне.
Шимп молчит. Шимп обязан отвечать только на прямые вопросы, другие реплики может игнорировать. А ведь это же так легко, спросить: «А они теперь вообще говорят? А говорят они обо мне?»
«Они по-прежнему хотят меня убить?»
Хейнвальд вздыхает и восстает из мертвых.
* * *
Для человеческого глаза «Крестовик» — лишь дыра в пространстве: темное пятно на фоне звезд, чьи края находятся в постоянном движении, когда иззубренная топография поднимается над горизонтом и уходит за него. Время от времени в тени что-то мерцает, какой-то проступивший на поверхности кристалл или сплав, отражающий в пустоту слабый свет звезд — но здесь, в световых годах от ближайшей звезды, вездесущая тьма топит любую искорку в ту же секунду, как та появляется.
Для глаз «Эриофоры» цвета не перестают двигаться никогда.
Концентрическая радуга, чьи полосы расходятся от черного к красному до холодной синевы, дрожит, когда астероид вращается: это гравконтуры «Крестовика», обернутые вокруг безумно плотного сердца этого создания. Яркие сверкающие стаккато желтого и зеленого, недолговечные, будто зарница: электрические разряды, отрубленные нервы, кусочки первородной энергии, еще не истекшие досуха. Прозрачная схема утесов и холмиков — профиль рельефа, хрупкий покров поверхностных деталей, то выкатывающийся вперед, то исчезающий на дальней стороне.
— Вот тут, — Солуэй указывает на общую для всех галлюцинацию в оперконтуре и в головах, туда, где темный иззубренный разлом раскалывает приплюснутую щеку «Крестовика», как трещина в зеркале. — Явное скручивание. Скорее всего, червоточина открылась вне Хиггса, а перегрузка уже сделала остальное.
— Это вполне объясняет смещенную эрозию, — предполагает Хейнвальд. — Центр тяжести смещается от главной оси, всю треклятую скалу тянет вперед под углом. Синее смещение срезает новую
- Золотой астероид - Клиффорд Саймак - Научная Фантастика
- Полковник - Питер Уоттс - Научная Фантастика
- Ниша - Питер Уоттс - Научная Фантастика
- Адаптер - Борис Петров - Научная Фантастика / Периодические издания / Социально-психологическая
- Пожиратель звезд - Галина Вайпер - Научная Фантастика
- Мгновение - Яна Левская - Детективная фантастика / Научная Фантастика
- Скорость убегания - Кристофер Сташеф - Научная Фантастика
- Интуиция (сборник) - Михаил Борисов - Космическая фантастика
- Тень свободы - Дэвид Вебер - Космическая фантастика
- Ночь без звезд - Питер Гамильтон - Научная Фантастика