Гамбургский счёт. Сборник рассказов - Олег Гаврюшов

разбудил Паша и попросил помочь ему на палубе, я оделся и вышел на свежий воздух. Возле борта парохода, на причале стоял холодильник «Самсунг» сверкая помятыми боками. Мы затащили холодильник на пелингаторную палубу, где Паша надёжно привязал его к мачте заботливо укутав куском брезента.

Вечером седьмого дня к борту судна подъехал пошарпанный опель-рекорд, из-за руля которого вылез довольный Паша и направился к капитану. Он стал уговаривать того загрузить опель на пароход, потому как он им куплен и стало быть теперь это его имущество. А своё имущество Паша хотел бы забрать с собой и не оставлять его жадному норвежскому королю, который жмётся из-за каждого выброшенного на помойку холодильника. Капитан, до этого завистливо смотревший на Пашину предприимчивость, теперь просто взбесился и стал орать на него, что мы вообще-то тут арестованные и официально не получали ни копейки иностранной валюты, что между прочим председатель колхоза ночами не спит думая где взять деньги на уплату штрафа, который им вкатила норвежская сторона, что вообще-то у капитана, у председателя и у всего родного колхоза горе, а некоторые члены экипажа не только не обеспокоены финансовым затруднением родного предприятия, но и извлекают из этого личную прибыль. Закончив речь, капитан с ненавистью посмотрел на Пашу.

Ни чуть не смутившись, Паша предложил два колеса для капитанского жигулёнка, взамен погрузки опеля:

– Не новые, но на пару сезонов хватит, – уверил Паша колхозного сострадальца.

Услышав про колёса, капитана заинтересовался. После недолгого обсуждения сошлись на четырёх покрышках и двух дисках.

– Можешь поставить на носу. Только с боцманом договорись. – смягчился капитан укладывая в каюте «обувку» для своих стареньких жигулей.

– Понимаешь, – говорил боцман, искоса поглядывая в сторону камбуза, где, как ему было известно, Паша хранил неприкосновенный запас самогона, – автомобиль на носу будет мешать швартовым операциям и постановке грузовых стрел. Я корь, опять же по-нормальному не бросишь, не выберешь, ну сам понимаешь, – вздохнул боцман.

Паша ненадолго ушёл на камбуз и вернувшись спросил ставя бутыль самогона на стол:

– Будешь?

Несговорчивый боцман после стакана самогона стал добрее и через час, на носовой надстройке стоял синий Опель-рекорд крепко привязанный к палубе стальными канатами.

На утро следующего дня с причала рыбообрабатывающего цеха исчез контейнер чистой морской соли, весом одна тонна. Приехавшая полиция обнаружила этот контейнер в рефрижераторном трюме нашего траулера, после чего хозяин рыбозавода подогнал кран и вернул контейнер на место приставив к нему здоровенного охранника. Для меня до сих пор остаётся загадкой как контейнер оказался в нашем трюме, и кто его туда затащил. Я не хочу делать предположений, но самым расстроенным в момент возвращения сворованной соли выглядел Паша.

Вечером из родного колхоза пришла радиограмма, что все формальности улажены. Запыхтел главный двигатель и СРТМК «Удачный» сбросив швартовы побежал на выход из норвежского фьорда продолжать промысел полярной трески.

На носу судовой повар заботливо протирал опель-рекорд. Покачивались в провизионке автомобильные покрышки, в каюте урча корейским компрессором охлаждал бутыль самогона холодильник Самсунг. Своим первым и единственным заграничным рейсом наш судовой повар Паша Шамров 48 лет от роду, был совершенно доволен.

Хабиб

Одним весенним утром грозный боевик Хабиб вышел из лагеря, укрытого далеко в горах. Его послали из далёкой кавказской республики в Муриманск с заданием обменять на российские рубли два миллиона долларов, напечатанных в подпольной турецкой типографии. Хабиб был настоящий горец опалённый священной войной джихад, не знающий страха и беспощадный к врагам. В Муриманске он должен был встретиться с земляком – Мабибом, который покинул многострадальную северокавказскую родину десять лет назад на фуре до отказа гружённой кабардинской водкой. Водку он удачно продал и занялся в Муриманске рыбным бизнесом, имел склад в порту, офис в центре города, весьма преуспевал и давно позабыл и про Кавказ, и про войну джихад. Он радовался жизни вдали от неугомонных земляков с ихней войной за независимость. Поэтому, когда в двери его Муриманского офиса вошёл Хабиб, Мабиб грустно вздохнул и подумал, что беззаботной жизни пришёл конец. В этот момент в офисе Мабиба находился ещё и третий человек, этим третьим человеком был авантюрист, пройдоха и просто жизнерадостный человек не склоный к физическому труду – мой друг, Миша.

Миша занялся коммерцией в самом начале перестройки. Он продавал направо и налево бензин, рыбу, консервы и велосипеды. Одному крупному горнодобывающему комбинату он умудрился продать технологию производства фасадной краски, причём продал он её туда дважды, когда менялись директора комбината и каждый раз новый директор удивлялся на кой ему сдалась эта технология, если комбинат только добывал железную руду и никакого отношения к краске не имел.

В середине 90-х он близко подружился с директором одного судоремонтного завода, которому стал помогать продавать заводское имущество. Вот тогда Миша зажил. Он бросил все проекты и занялся только заводом. С молотка шли станки, металл, рыба, которой расплачивались судовладельцы за ремонт кораблей, сами корабли тоже продавались. Миша купил джип и минивен, трёхкомнатную квартиру, где сделал дорогой ремонт и обеспечил жену нарядами и украшениями. Всё шло отлично, за исключением того, что Миша бесшабашно тратил деньги вырученные от продажи заводского имущества не задумываясь о том, что это имущество не бесконечно. И однажды прийдя на завод Миша увидел, что продавать больше нечего. Директор завода сдал пустой цех в аренду какой-то московской фирме и укатил жить в Питер. Бизнес рухнул. Испарились джип и минивен, обветшала квартира, любовницы бросили. Собутыльники отвернулись предпочтя более состоятельных приятелей. Но остался авантюризм, остался один приличный костюм, остался офис в подвале старого дома, а также стойкое отвращение к физическому труду.

Миша сидел, вальяжно развалившись в кожанном кресле и пытался уже второй час продать Мабибу просроченные векселя давно раззорившейся фирмы. Мабиб знал Мишу очень хорошо, поэтому покупать векселя наотрез отказывался, но Миша был настойчив и приканчивая третью чашку дармового кофе ароматизированного рижским бальзамом, продолжал убеждать Мабиба в выгодности сделки. В этот момент в офисе и появился Хабиб, который тащил два тяжелых чемодана.

Не искушённый в вопросах коммерции Хабиб не стал далеко ходить вокруг да около, а с места в карьер сообщил, что хочет по-быстрому реализовать пару миллионов долларов. При этом бандит не покривил душой, а со всей прямотой сказал, что доллары поддельные, но он продаёт их за полцены. Земляк, отошедший от нелегального бизнеса услышав про фальшивки особо не обрадовался и начал мямлить что-то про трудности, что рынок заполнен, валюту берут плохо, все работают по безналу. Но там где другие видели трудности, мой друг Миша видел возможности, он решил, что плохие времена миновали, у него загорелись глаза и зачесались руки. Он сказал кавказцу, что берёт всю партию,