Убийство по-китайски: Золото - Роберт ван Гулик

Старшина Хун кивнул утвердительно.

— В нашем разговоре Тан намекал мне на это.

Судья Ди, покачивая головой, перелистал записную книжку и задумчиво проговорил:

— На эти вычисления потрачено огромное количество труда и времени — всякая, даже малейшая, ошибка вычеркнута самым тщательным образом и исправлена, ну и так далее. Единственный ключ — даты, самая ранняя — день в день двухмесячной давности.

Он встал и спрятал записную книжку в рукав.

— В любом случае, — сказал он, — я изучу это на досуге, хотя, разумеется, нет никакой уверенности, что эти записи касаются дел, связанных с его убийством. Однако несообразностям всегда следует уделять особое внимание. Так или иначе, теперь мы имеем довольно точный образ жертвы, а это, согласно руководствам по сыскному делу, первый шаг к обнаружению убийцы.

Глава пятая

Два молодца бесплатно ужинают в харчевне; странные события они наблюдают на набережной

— Первым делом, — сказал Ма Жун, когда они с Цзяо Даем вышли из стен управы, — первым делом надо бы подкрепиться. После возни с этими ленивыми недоносками я просто помираю с голоду.

— И от жажды! — добавил Цзяо Дай.

Они вошли в первую попавшуюся харчевню против юго-западного угла управы. То было маленькое заведение с выспренней вывеской — «Сад Девяти Цветов». Их встретил разноголосый гомон — помещенье оказалось переполнено. С трудом они нашли свободное место в самой глубине подле высокого прилавка, позади которого некий однорукий человек помешивал лапшу в огромном чане.

Усевшись, друзья стали разглядывать посетителей. В основном то были мелкие лавочники, забежавшие наскоро перекусить, чтобы успеть вернуться к вечернему наплыву покупателей. Они жадно поглощали лапшу, прерываясь лишь для того, чтобы передать по кругу оловянные кувшины с вином.

Мимо пробегал прислужник с подносом, нагруженным мисками лапши. Цзяо Дай поймал его за рукав.

— Четыре порции! И два больших кувшина! — приказал он.

— Успеете! — рявкнул в ответ прислужник. — Не видите, что ли, я занят!

Цзяо Дай разразился потоком колоритнейших проклятий. Однорукий за прилавком поднял голову, внимательно оглядел их, потом, бросив свой длинный бамбуковый черпак, двинулся к их столику. Его залитое потом лицо расплылось в широкой улыбке.

— Знаю только одного человека, который умеет так ругаться! — воскликнул он. — Какими судьбами вы здесь, господин?

— Забудь про господина, — цыкнул на него Цзяо Дай. — После того как нас отправили на север, я попал в опалу и утратил свой чин вместе с именем. Теперь меня зовут Цзяо Дай. Не можешь ли ты добыть нам какой-нибудь снеди?

— Мигом все будет, господин, — протараторил тот, исчез в кухне и тут же вернулся; за ним следовала тучная женщина с подносом в руках, а на подносе — два больших винных кувшина и плоское блюдо, заваленное рыбой и овощами.

— Так-то оно лучше! — удовлетворенно промолвил Цзяо Дай. — Садись, солдат. Раз пошло такое дело, пусть уж твоя старуха за тебя поработает!

Хозяин харчевни занял табурет, а его жена — место позади прилавка. Покуда друзья пили-ели, хозяин успел им поведать, что сам он — уроженец Пенлея, что, отслужив в Корее, он на сбереженные денежки купил харчевню и дела идут недурно. Искоса глянув на коричневые одеяния, харчевник понизил голос:

— Зачем это вы пошли служить туда, в управу?

— Затем же, зачем ты размешиваешь лапшу в чане, — отвечал Цзяо Дай. — Чтобы заработать на жизнь.

Однорукий поглядел налево, поглядел направо и потом прошептал:

— Худые там творятся дела! Вы что, не знаете? Две недели назад они придушили судью, а потом нашинковали его мелкими кусочками!

— А я-то думал, его отравили! — заметил Ма Жун, сделав добрый глоток вина из своей чарки.

— Это они так говорят! — сказал хозяин харчевни. — Котелок с начинкой для пирога — вот и все, что осталось от того судьи! Верьте мне, там, в управе, нехорошие люди.

— Новый судья — отличный малый, — заметил Цзяо Дай.

— Про этого я ничего не знаю, — стоял на своем однорукий, — а вот Фан с Таном — оба хороши.

— Чем же плох этот старый трус? — удивился Цзяо Дай. — По мне, так он и мухи не обидит.

— Не будем о нем! — мрачно промолвил хозяин. — Он… он, знаете ли, не такой, как все. Но кое в чем Тан совсем дрянь.

— В чем? — спросил Ма Жун.

— У нас тут, скажу я вам, творится такое, чего сразу не разглядишь, — зашептал однорукий. — А я здешний, я-то знаю! С древних времен в наших местах обретаются всякие странные люди. Старик отец мне частенько рассказывал…

Он смолк, печально покачал головой и разом опорожнил чарку, налитую ему Цзяо Даем.

Ма Жун пожал плечами.

— С этим мы сами как-нибудь разберемся, — промычал он, — это нам раз плюнуть. А что до другого, до Фана, тут пока не о чем беспокоиться. Стражники говорят, он вроде как запропастился куда-то.

— А, чтоб ему вовсе пропасть! — с чувством пожелал однорукий. — Этот грабитель дерет деньгу со всех и с каждого, он жадней даже старшего пристава. А что еще хуже — ни единой женщины не пропускает. Смазлив, мерзавец, и одному Небу известно, скольких он уже попортил! Разжирел, правда, воруя на пару с Таном, и тот его всегда покрывает.

— Ничего, — вмешался Цзяо Дай, — его счастливым денечкам конец пришел — отныне Фан будет под нашим надзором. Взяток он, должно быть, нахапал. Хотя, как я слышал, загородная усадьба у него невелика.

— Это наследство от дальнего родственника, — сказал хозяин харчевни. — В прошлом году получил. Захудалое подворье, да и местечко пустынное — возле заброшенного храма. Славное дело, коли он там застрял; коли так — они-то его и поимели.

— Ты что, в конце концов, нормально по-китайски сказать не можешь? — возопил Ма Жун, выйдя из себя. — Какие такие «они»?

Однорукий кликнул прислужника. После того как тот поставил на стол две огромные миски с лапшой, хозяин тихо заговорил:

— К западу от усадьбы Фана, где проселок выходит к тракту, есть старый храм. Девять лет назад жили в нем четыре монаха; все они были из общины Храма Белого Облака, что за восточными воротами. И вот однажды утром всех четверых нашли мертвыми — горла перерезаны аж от уха до уха. Замены им не нашлось, и с тех пор храм запустел. Но призраки тех четырех монахов по сей день являются в том месте, и частенько. Крестьяне по ночам там видят огни, и все обходят тот храм стороной. Вот хотя бы на прошлой неделе мой двоюродный брат поздней ночью оказался поблизости от того места и при свете луны заметил: монах туда крадется. А сам без головы. Он яснее ясного видел — свою отрезанную голову тот нес под мышкой.

— Всесильное Небо! — вскричал Цзяо Дай. — Нельзя ли не рассказывать такие ужасы? Как я могу есть лапшу, если она у меня в миске встает дыбом?

Ма Жун расхохотался. Они принялись за лапшу всерьез и начисто опорожнили миски. Тогда Цзяо Дай поднялся и стал шарить в рукаве. Тут же хозяин харчевни схватил его за руку и закричал:

— Ни в коем случае, господин! Эта харчевня и все, что в ней, все — ваше. Если бы не вы, те корейские конники меня бы…

— Ладно! — оборвал его Цзяо Дай. — Благодарим за гостеприимство. Но если хочешь, чтобы мы сюда захаживали, в другой раз возьмешь плату наличными!

Однорукий разразился было протестующей речью, но Цзяо Дай похлопал его по плечу, и они вышли.

На улице Цзяо Дай сказал Ма Жуну:

— Червячка мы заморили, брат, пора бы и за работу! Но не знаешь ли, как это делается — как разнюхивают, чем пахнет в городе?

Ма Жун потянул носом, посмотрел на густой туман, почесал в затылке и ответил:

— Полагаю, посредством ног, брат!

И они двинулись вдоль по улице, держась поближе к освещенным фасадам лавок. Несмотря на туман, покупателей было довольно много. Друзья не спеша разглядывали местные товары, то здесь, то там прицениваясь. Дойдя до врат Храма Бога Войны, они вошли внутрь, на пару медяков купили пучок курительных палочек и, воскурив их перед алтарем, помолились за души павших на поле брани.

Затем двинулись в южную часть города. И тут Ма Жун спросил:

— Слушай, а чего это мы все прем и прем на этих варваров? Они же за границей. Вот пусть и варятся ублюдки в собственном соку!

— Ничего ты не смыслишь в политике, брат, — снисходительно отвечал Цзяо Дай. — Это наш долг — отвратить их от их варварства и привить им нашу культуру!

— Так-то оно так, — заметил Ма Жун, — только эти кочевники тоже кое в чем смыслят. Знаешь, почему у них не требуется, чтобы девушка-невеста обязательно была девственницей? Потому что они делают скидку на то, что девицы их — кочевницы и с малых лет скачут верхом! Однако нашим девицам об этом знать ни к чему!

— А может, хватит болтать? — разозлился Цзяо Дай. — Мы и так, похоже, заблудились.