Наперсный крест - Николай Еленевский

И в мирное время кто из вас отказался бы помочь утопающему в реке или подвергнувшемуся опасности сгореть во время пожара?

Кто равнодушно стал бы смотреть на поднятый разбойником нож на несчастного мирного соседа и не решился бы вырвать оный и удержать злодея от убийства?

Спасающие в таком случае от воды, огня и меча сами подвергаются смертельной опасности. Но о том не думают, а единственно заняты мыслию и желанием избавить ближнего от гибели.

Не тем ли более заслуживают помощи и защиты единоплеменные нам христиане, тысячи которых погибают от мучений, семейства которых подвергаются страшным насилиям и избиению. На защиту и освобождение этих несчастных христиан и восстал благочестивый Монарх наш со своим христолюбивым воинством!

Да не смущает вас скорбная мысль о семействе, о близких родных, оставляемых вами. Семейства ваши не будут оставлены без призрения попечительным правительством, не будут забыты добрым русским народом и обществом. Православная Церковь непрестанно будет молиться о вас, о вашем спасении, о даровании вам победы, если придется вступить в сражение с врагом, и о скорейшем возвращении вашем со славою и честию с поля ратного. Будет особенно молиться об убиенных на поле брани, молиться о них, чтобы Господь удостоил их как исполнивших священный долг свой, как пострадавших за веру и Отечество венцев победных мученических.

Не забывайте, христолюбивые воины, и сами усердно молитесь Господу Богу о даровании вам мужества и победы над неприятелем, о своем спасении и сохранении от смертной опасности. Старайтесь удаляться от всякого греха и хранить себя в чистоте душевной и телесной, памятуя, что час смерти близок к вам и может застать не готовыми предстать по смерти на суд Божий.

Святая икона сия, которую вручаю вам от лица Церкви в напутствие, и молитвенное благословение да служит для вас знаменем охраны и избавления от неприятелей, да служит залогом победы над врагами, а Пресвятая Матерь Божия, на ней изображенная, да будет всегда вашим покровом и заступлением перед Господом нашим Иисусом Христом, в державной деснице коего жизнь и спасение всех нас. Аминь».

Эту речь я снова зачитаю перед полком после молитвы, когда мы будем переправляться через Дунай у Систова. С нее начну свое напутственное слово офицерам и солдатам, когда будем сдерживать яростные атаки у Плевны… Я выучу ее наизусть, как молитву за воинов, творящих победу.

По окончании службы архипастырь благословил войска чудотворною иконою Казанской Божией Матери, и особо генералов, полковых командиров. Знаменосцев благословил финифтяными изображениями Минской Божией Матери. Затем после провозглашения многолетия государю императору, всему царствующему дому и христолюбивому победоносному всероссийскому воинству полковые знамена и все войска были окроплены святой водою.

Впереди – боевой поход.

IХ

До небольшого придунайского городка с дивным названием Систов наш полк добрался без особых преград и приключений. Уже в начале июня мы увидели узкие, зажатые ладонями невысоких каменных построек улочки. Крытые рыжей черепицей крыши. Большое количество фруктовых деревьев. По склонам холмов ухоженные поля. Огромные отары овец.

Дунай стальным блестящим лезвием палаша рассекал эти холмы, поля, стремительно, даже неистово неся свои воды к далекому Черному морю. Вода была такой же кристальной прозрачности, как и в моем родном Немане. Я набираю ее в горсть и омываю лицо. Прохлада бодрит, ибо день был несказанно тяжелым. Полк шел торопясь. У Систова мы должны были соединиться с приданной нам болгарской бригадой народного ополчения.

Но вот мы уже и на берегу Дуная, а болгар пока не видно. Оказывается, они несколько правее и на сам берег не выходили. Подполковник Кременецкий разрешил поротно искупаться, благо, как передала болгарская разведка, турки находились в некотором отдалении на другом берегу. Рота штабс-капитана Мирановича, весело переговариваясь, снимает амуницию.

– Болгары говорят, что у турок устроены крепкие укрепления.

– Какие бы ни были, а брать придется.

– Потому и придется, что они на нашем пути.

– Говорят, болгары уже все узнали и обо всем доложили нашим начальникам…

– Ежели так, то теперь только от них все и зависит.

– Что именно?

– Сколько нашего брата здесь поляжет, а сколько уцелеет, а пока там тишина…

– На том басурману и спасибо.

Однако стоило нескольким офицерам и солдатам забелеть нижним бельем на берегу и окунуться в речную прохладу, как воду вспенили фонтанчики пуль, и эхо выстрелов легким барабанным боем напомнило всем, что мы на войне.

Офицеры начали пристально всматриваться в противоположный берег, откуда началась стрельба.

– Ваше благородие, турок никак в кустах затаился, – подсказывали солдаты. – Может, и мы постреляем?

Но в густом прибрежном ивняке ничего подозрительного не замечалось.

– Огня не открывать!

– Всем отойти в тыл!

Солдаты удрученно собирают снаряжение.

– Вот басурман!

– Гад, конечно, и пот не дал смыть.

– А винтовки у него знатные.

– Да, прицельно бьют.

Болгары из народного ополчения, которые встретили нас несколько дней назад еще на подходе к Систову, о чем-то оживленно переговаривались.

Вечером на тот берег поспешили пластуны вместе с болгарами.

– Вы уж, ребятушки, там осторожнее, – напутствовал их Кременецкий, – но ежели что, промаху не давайте.

Ночь была удивительная, вся пронизанная светом звезд, до края наполненная летом, умиротворенно убаюкиваемая рекой и шепотом приречных трав.

Мы сидели у небольшого костра. Кременецкий курил папироску в длинном мундштуке, отчего казалось, что ее огонек сам по себе блуждал где-то далеко от его лица. Кто-то из офицеров мечтательно произнес:

– Вот сейчас так бы вдарить по басурманам, чтобы они кто куда…

– Увы, господа, увы, – огонек сигареты разгорелся и застыл на месте, – ночью малая вылазка возможна, а большой полномасштабный бой, когда неведома диспозиция неприятеля, может обернуться катастрофой. Таким чрезвычайно трудно руководить. В крымской кампании мы использовали самые разные варианты, они вами изучались, так что будем бить наверняка…

Разведка без особых приключений вернулась ближе к утру. Она вновь подтвердила, что основные силы турок находятся на противоположной стороне речной долины.

Ходивший с пластунами майор Лещинский, изрядно испачкавшийся, уставший, возбужденно говорил:

– Хорошие позиции у них. Даже если наша артиллерия по ним ударит, особого вреда не нанесет. А вот по всему берегу никого нет… Неясно, то ли беспечность, то ли какой скрытый умысел.

– Значит, по берегу ни души, – Кременецкий вставил в мундштук очередную папироску, – и нам есть возможность переправиться туда без какого-либо шума?

– Да, болгары и предлагают это сделать незамедлительно.

– А далее?

– А далее как можно быстрее сблизиться с неприятелем и…

– В том-то и дело, что этого «и» как раз и ожидает турок. Как только мы переправимся, он сразу навалится на нас, не даст рассредоточиться и пойдет такое «и», после которого от полка ничего не останется. Мы это уже проходили в Крыму. Поэтому, господа, прикажите в ротах первой линии плести туры. На троих солдат одну. Высотой не менее полутора метров. Лозы да ивняка по берегу вдосталь. Весь день отводится на это, а там обсудим наш порядок действий, который я уже вот здесь набросал, – Кременецкий постучал себя по лбу, – а завтра изложу на бумаге.

– Значит, на сей момент, – Лещинский улыбнулся, – солдату – работу, а коню – заботу.

Кременецкий одобрительно кивнул головой.

Утром после молитвы солдаты начали рубить лозу и плести туры. Занятие, прямо скажем, не солдатское, но многим из них хорошо ведомое. Я наблюдал, с какой поразительной ловкостью они управлялись. Особенно отличались те, которые в детстве не раз плели из ивовых прутьев различные рыбные снасти, корзины, прочую утварь, столь важную в крестьянском обиходе.

Кременецкий то скакал в штаб дивизии, то к нему в полк приезжали офицеры из того же штаба, а вместе с ними и артиллеристы из 31-й бригады, которая должна была поддерживать полк на переправе. Лещинский вместе с командирами полубатальонов и рот показывал солдатам, как обращаться со сплетенными турами. Солдаты чертыхались, серчали. Видно, им уже порядком надоели команды поручиков и подпоручиков: «Влево в линию!!! Товсь!» – «Вправо в линию ложись!!» – «Третьи номера, пли!!» И эти самые третьи номера, которые прятались за выставленными в линию турами, приподнимались и обозначали прицельную стрельбу по наступающим туркам. Для меня, человека не особо сведущего в этих движениях, перестроениях и прочих громких командных «товсях» была какая-то игра, в которую все больше вовлекались молодые офицеры, исполняя с присущим им азартом.