Бывшая любовница - Мишель Смарт

Разговор об отце сделал свое дело.

Отец, с его сверхобаянием, мог заставить женщину сто раз простить его. Мало того, он умудрялся заставить ее поверить, что он ни в чем не виноват, а виновата она сама.

Но шарм Пепе она ощущала по-другому – в нем не было ни малейшего налета низкопробности, как у отца.

И еще: он обладал несомненной способностью поверить ему. И она поверила в то, что Пепе увидел в ней не только партнершу на ночь, а нечто большее. В самолете ее отношение к нему смягчилось. В его глазах помимо веселости она разглядела неожиданную глубину. А несколько раз ей даже показалось, что она увидела боль, что-то драматичное, что-то намекающее на то, что в нем скрывается нечто не похожее на внешнюю беспечность.

Такие же мысли были у нее в тот уик-энд, когда он бессовестно ее соблазнил. И все оказалось ложью, так же как все, что вылетало изо рта ее отца, было ложью.

Пепе такого же склада. И это не стоит забывать.

Кара села и потерла глаза.

В дверь опять постучали.

– Мадемуазель Делейни? – послышался негромкий женский голос.

– Я проснулась, – откликнулась Кара и встала с постели. Хотя и не хочется это признать, но на такой удобной постели она никогда в жизни не спала.

Ручка двери повернулась, и вошла пожилая женщина, держа в руках поднос с завтраком – кофе и круассаны.

Кара вспомнила, что когда они приехали, то Пепе представил ее как Монику, свою экономку.

– Доброе утро, – сказала Моника и поставила поднос на маленький круглый столик в углу комнаты. – Вы хорошо спали?

– Да, спасибо. – Кара выдавила улыбку. Она всегда чувствовала себя смущенно с незнакомыми людьми, и язык присыхал к нёбу.

– Ваши покупки прибыли, – сообщила Моника, откидывая тяжелые, до пола шторы.

Кара увидела за окном маленький балкон. Утреннее солнце заполнило комнату.

– Какие покупки? – спросила Кара.

– Из бутиков. Я сейчас вам их принесу. Месье Мастранджело просил вас быть готовой к отъезду через час.

Сердце у нее упало. Кара вспомнила, что сегодня им предстоит поездка в долину Луары.

Настроение у нее чуть-чуть поднялось, когда Моника в сопровождении молодой женщины принесла коробки с одеждой и косметички с туалетными принадлежностями.

– Если вам понадобится что-то еще, пожалуйста, дайте мне знать, – сказала Моника, прежде чем уйти.

Кара отложила надкушенный круассан и принялась открывать коробки. Настроение снова упало, когда она увидела дорогие вещи и аксессуары. Ну почему Пепе не выбрал для нее одежду, которая оказалась бы неподходящей и вульгарной? А здесь был целый гардероб и ни единой вещи, которую она не выбрала бы сама. Элегантные в своей простоте каждодневные вещи… Их мог выбрать лишь человек с прирожденным вкусом. Даже ночные рубашки были изысканно красивы.

Когда же она открыла косметичку, то едва не вскрикнула от радости… и от отчаяния. Внутри были лосьоны и кремы, какие только может пожелать женщина. И макияж, подходящий как раз для цвета ее глаз и волос. Сколько раз она глазела на все это модное великолепие в витринах, думая о том, что купит дорогую косметику, когда заработает достаточно денег.

Радоваться ли ей, что получила все это лет на пять раньше? Может, и следует порадоваться, но она не хочет испытывать благодарности к Пепе. Неужели так начинается стокгольмский синдром?[2] Ее, конечно, не похитили в общепринятом смысле, но на самом деле у нее не было выхода.

Она собрала туалетные принадлежности и отнесла в ванную. До того, как встать под душ, она осмотрела свои бедра. Мазь Пепе сотворила чудо – осталась единственная еле заметная розовая отметинка. И никакой боли вообще.

Душ взбодрил ее. Гель пах потрясающе, а напор теплой воды чудесно на нее действовал.

Да, совсем не похоже на ее убогую общую ванную в дублинской квартире.

Кара закуталась в большое белое пушистое полотенце и вернулась в спальню. Ей надо выбрать, что надеть. Это не проблема… теоретически, но когда перед тобой с десяток красивых нарядов, то проблема возникает.

Впервые в жизни она в затруднении, что надеть.

В тот момент, когда она остановилась на черных дизайнерских джинсах и вишнево-красном джемпере, в дверь снова постучали.

– Войдите, – сказала она, ожидая увидеть Монику.

Приветливая улыбка мгновенно сошла с ее лица – на пороге стоял Пепе.

Глава 5

Пепе… в сером костюме, белой рубашке и черном галстуке. Да, в галстуке, что трудно себе представить.

– Что ты хочешь?

– И тебе доброе утро, cucciola mia, – ответил он, сверкнув белоснежными зубами.

Он выглядел неотразимо.

– Нам пора уезжать.

Кара пожала плечами:

– Если ты хочешь, чтобы я поехала с тобой, тогда тебе придется подождать: я не готова.

– Моника ведь сказала тебе быть готовой. Это было час назад.

– У меня нет часов, а в телефоне села батарейка, поэтому, который час, я не знаю. – И многозначительно добавила: – Я бы подзарядила телефон, но зарядное устройство в Дублине.

– Никаких проблем, – ответил он, прошел мимо нее и уселся на кровать. – Я подожду.

– Но не здесь.

– И как же ты собираешься мне это запретить?

Она испепелила его взглядом, а он лишь тихонько засмеялся, от чего она еще больше разозлилась.

Продолжая смеяться, он порылся в одной из коробок и извлек черные кружевные трусики:

– Наденешь это?

Она выхватила трусики из его руки, чувствуя, как пылают щеки.

– Уходи и дай мне одеться.

– Я бы ушел, но у меня такое ощущение, что ты скорее будешь готова, если я здесь с тобой.

Пробормотав себе под нос все известные ей ругательства – но достаточно отчетливо, чтобы он услышал, – Кара подхватила выбранные ею вещи и скрылась в ванной, со стуком захлопнув за собой дверь.

С минуту она не снимала полотенце, представив, как Пепе уставился на ее обнаженное тело, и… грудь у нее отяжелела.

Она сглотнула слюну, неожиданно заполнившую рот, и натянула трусики, не сразу сообразив, что это те же самые, которые только что держал в руках Пепе.

Вот таким же образом он смог легко ее соблазнить, заставить ее тело отозваться на него, уступить ему. К концу того уик-энда она превратилась в сладострастную нимфу.

Что в нем было такого? И что с ней не так, если она до сих пор откликается на него после всего, что он с ней сделал? Разве беременность не является природным противоядием от возбуждения? Жаль, если это не так.

Кара, одевшись, вернулась в комнату. Пепе пересел с кровати в кресло в углу и вытянул длинные ноги, держа в руке телефон.

Увидев ее, он поднял брови:

– Ты готова?

– Вполне.

– Но у тебя волосы не высохли.

– Немного влажные. – Она тщательно, насколько было возможно, высушила волосы полотенцем.

– Но ведь холодно.

– Мой фен в Дублине.

Пепе уже начал привыкать к обвиняющему взгляду, который постоянно бросала на него Кара, словно хотела сказать: «Если бы ты позволил мне забрать свои вещи, у меня не возникло бы подобной проблемы. Ты во всем виноват».

– Как только мы вернемся с виноградника, ты получишь фен.

– К тому моменту волосы у меня высохнут.

– Хм. – Он задумчиво на нее посмотрел. – Я бы не сказал, что сарказм тебе к лицу.

Она нахмурилась:

– Как ни смешно, но гены сарказма у меня проявляются, лишь когда ты рядом.

– Я же обрел ген разума. К сожалению, он отличается от твоего определения разумности, но нельзя же угодить каждому. – Он развел руками и отвесил насмешливый поклон. – А сейчас, моя маленькая пылкая гейша, нам пора.

– Почему ты так меня назвал?

Если бы взгляд мог превратить мужчину в камень, то вместо Пепе стояло бы изваяние из гранита.

– Ты такая обидчивая, – отозвался он.

– «Гейша» звучит очень похоже на «наложницу».

– Вовсе нет. Наложница призвана доставлять удовольствие мужчине, а гейша – это художественно одаренная дама. Гейша крайне редко вступает в сексуальную связь со своим клиентом.

Кару это не успокоило. Наоборот, взгляд у нее сделался еще более мрачным.

– Вижу, я тебя не убедил, – театрально вздохнул Пепе. – Наверное, хорошо, что ты будешь при мне пять месяцев – у меня уйдет не меньше времени, чтобы получить от тебя улыбку.

Они въехали на площадку с огромным белым вертолетом, на котором красовалась надпись «Мастранджело».

При виде вертолета Кару затошнило.

– Пожалуйста, скажи, что мы не полетим на этой штуке.

– Выбирай: либо восьмичасовая поездка на автомобиле, либо перелет за два часа на этом красавце.

– Я выбираю автомобиль.

– Прости, cucciola mia, но я за вертолет. Час туда, час обратно.

– Наши голоса разделились.

– Это мое время и мои деньги.

– Я обязательно должна лететь с тобой? Неужели я не могу подождать здесь?

– Да, ты должна лететь со мной. – Впервые Кара заметила металл в его голосе. – Я больше не намерен с тобой спорить. Уверяю, перелет абсолютно безопасен и комфортен. – С этими словами он открыл дверцу и вышел из машины.