Герои. 30 известных актеров и режиссеров рассказывают о своих путешествиях - Дон Джордж

Я подумала, что это могла бы быть я, улыбаясь самой себе и оглядываясь в поисках напитка. А как насчет того, что он выглядит лет на восемнадцать, а ты только что разменяла пятый десяток и приехала сюда в первый семейный отпуск, миссис Робинсон?[6] То, что я пялилась на этого парня, должно было вызвать чувство вины. Но нет. Я ощутила себя сексуальной. Сексуальной, словно я была незамужней и бездетной. Я изголодалась по тому сексу, которого так жаждут подростки. Конечно, секс с целью деторождения заключается в том же обмене телесными жидкостями и в тех же движениях, но в нем нет ничего от тех беззаботности, вседозволенности и сумасшедшей страсти, свойственных, скажем, сексу с симпатичным, замкнутым, загорелым парнем на тропическом пляже.

Я изменила наклон шезлонга, откинулась на спину и провела рукой по волосам. Интересно, заметил ли он меня за те двадцать четыре часа, что мы провели в этом отеле вместе? Меня, знойную брюнетку, соски которой болят из-за кормления грудью. Я закрыла глаза, глубоко вдохнула и перенеслась назад во времени, когда мне тоже было восемнадцать. Мы познакомились с ним за стаканчиками прохладного огуречно-клубнично-лимонно-ананасово-мятного напитка в сверкающем спортивном зале со стеклянной стеной, через которую видны просторы Тихого океана. Мы заметили друг друга несколько минут назад, оторвав взгляды от индивидуальных телевизионных экранов, удобно расположенных на уровне глаз на каждом кардиотренажере. Мы достаточно долго смотрели друг на друга, чтобы я сказала: «Я согласна». Он налил мне чашку воды из серебристого кулера, даже не спросив, хочу ли я. Я взяла ее, глядя прямо в его нахальные карие глаза. Мы были вместе, дыша, потея, восстанавливая силы, готовы были заговорить друг с другом, а потом я услышала это:

– Мама! Мама! Иди посмотри, иди посмотри большую рыбу, мама!

Мои глаза открылись, и все изменилось. Словно я была Золушкой, и полночь уже наступила. На мое лицо вернулись морщинки в уголках глаз, грудь обвисла, сердце забухало, и я увидела, как ко мне бегут Тод и Габриэль.

Габриэль был впереди, а Тод тянул руки, чтобы успеть схватить его до того, как он свалится в бассейн.

– Привет, ребята! Ну как? – спросила я, заслоняясь от солнца рукой и легонько покачивая головой, словно вытряхивая свои неподобающие мысли, как сухой песок.

– Я думаю, он на самом деле спит, – сказала я Тоду, когда тем вечером мы вернулись в номер после еще одного ужина на свежем воздухе.

– Классно! – ответил из кровати Тод. – Иди сюда, гавайская танцовщица.

Днем я участвовала в бесплатном уроке гавайского танца на пляже, пока Габриэль спал, и мне это понравилось. Я тихонько промурлыкала несколько строчек из хита Дона Хо и забралась к мужу.

Он нежно поцеловал меня в губы, развязывая верхнюю тесемку купальника, в котором я была до сих пор. Тод отбросил треугольники ткани в сторону и притянул меня к себе. Я помнила, что его шея пахнет цитрусом и корицей, помнила, как Тод всегда обнимает меня, и утонула в его руках.

– Мама? Мама. Мама!!!

* * *

Следующим утром я почувствовала на лице солнечный свет, проникающий сквозь щель в шторах, и открыла глаза. Проспав шесть часов подряд, я ощутила себя словно заново рожденной. Но я крайне нуждалась в латте. Так как мальчики все еще спали, я быстро оделась и прокралась вниз в ресторан Hokus. Это необычно для курорта, но я знала, что у них есть хороший кофе и, надеюсь, маласадас[7], которые я принесу Габриэлю. Вчера он получил один из этих пышных, жареных, посыпанных сахаром пончиков и, засыпая (второй раз за прошлую ночь), говорил о них.

– Я только что слышала, как ребята на улице обсуждают рекордные для этого острова волны. Это правда? – спросила я официантку, подогревающую для меня молоко.

– На Северном берегу зафиксировали утром 15-метровые волны, – ответила она. – Пара помощников официантов встали сегодня пораньше, чтобы поехать туда и посмотреть на них. Вам тоже стоит съездить. Но отправляйтесь пораньше, там будет толпа.

– О, здорово! Мы обязательно поедем! – сказала я.

Я хотела вживую посмотреть, как катаются сёрферы, пока мы были там. Я взяла пакет с пончиками для Габриэля и поспешила в номер. Когда я открыла дверь, они с Тодом бегали и смеялись, придумывая имена для глиняных черепашек.

– Одевайтесь, мы поедем смотреть на самые большие волны!

– Одевайся! – сказал Тоду Габриэль, подражая мне, и засунул в рот сладкий пончик.

– Хорошо, – ответил муж.

– Хорошо! – закричал Габриэль.

Мы добрались до самого желанного пятачка для наблюдения за волнами: люди стояли уже повсюду. Я нервничала, потому что считала, что это не самое безопасное место для Габриэля, кроме того, у нас заканчивался солнцезащитный крем. И тут я заметила первую огромную волну, направлявшуюся к берегу. В считаные секунды мы увидели, как из океана поднялась, словно вытягиваемая богом, стена воды. Мы трое схватились за руки и не могли оторвать взгляд от сёрферов (отсюда они казались размером с блох), покоряющих эти волны. Вода разбивалась о берег и возвращалась обратно в океан с ужасающим грохотом. Я посмотрела в лицо Габриэля, и, хотя он толком не мог это выразить, было очевидно, что он только сейчас понял, что значит слово «потрясающе».

Восхищение и недостаток сна последних нескольких дней утомили его, и, когда мы ползли вдоль побережья обратно в отель, Габриэль заснул в своем автокресле.

– Ого, – сказала я Тоду, – здесь и правда очень красиво.

– Угу, – согласился муж.

– Так что тот парень на твоей встрече выпускников не абсолютный тупица. Я имею в виду, у него хотя бы хороший вкус.

– Как и у меня, – сказал Тод и взял меня за руку. – Хорошо, что мы это сделали, правда?

– Да, – ответила я, целуя его в ухо. – Спасибо.

Габриэль все еще спал, когда мы вынесли его из машины и закатили в номер в коляске. Тод поставил его в самый темный угол номера и достал из-под нашей подушки шоколадку в форме дельфина. Он развернул ее, откусил и положил оставшийся кусок мне в рот. Мы вместе лежали на кровати, наслаждаясь сладостью и тишиной. Мы целовались, снимая друг с друга одежду, как в старые добрые времена.

И даже лучше.

Садясь на самолет в конце нашего путешествия, я продолжала думать о четырех словах, которые прочитала на подставке под бокал в лобби, куда мы зашли в первую очередь, приехав в отель. На одной стороне было написано «Aloha aku, aloha mai», на другой – «Дари любовь, получай любовь».

Через две недели после того, как мы приземлились в Лос-Анджелесе, я поняла, что беременна.

По горячим точкам: через Иорданию и Сирию

Джош Лукас

Джош Лукас родился в начале 1 970-х годов в Арканзасе и провел детство, путешествуя со своими родителями-активистами, которые организовывали митинги протеста против ядерного оружия по всему Югу. В конце концов семья осела в маленькой рыбацкой деревне в штате Вашингтон. В средней школе, в которой учился Джош, можно было принять участие в программе дебатов и драматургии, признанной во всей стране и удостоенной многих наград. С тех пор он путешествует и работает актером.

Если быть честным, та «индустрия развлечений», в которой я работаю более двадцати лет, может запросто вас доконать. В начале зимы 2010 года я обнаружил, что я, образно выражаясь, валяюсь в грязи, окровавленный и побитый, с ужасной головной болью. Прекрасное обещание великолепной карьеры просто пронеслось мимо меня, жестоко свалив с ног. Будучи отбракованным, я осознал, что принял эту неудачу слишком близко к сердцу и что теперь у меня нет перспектив. Так что я решил в одиночку поехать куда-нибудь, где я еще не был, – именно это требовалось мне, чтобы успокоиться. Я хотел полностью погрузиться в неизвестный мир, поэтому выбрал Ближний Восток.

Несколько дней спустя я приземлился в Израиле. Чувствуя себя зомби из-за бессонницы, я беззаботно промчался через самый безопасный в мире аэропорт. Пройдя таможенный досмотр, я был в замешательстве: все изученные заранее источники подготовили меня к тщательному обыску или, по меньшей мере, серьезному допросу. И вот я оказался в Израиле, а никто даже не взглянул на мои вещи.

Я сел на автобус до ближайшей остановки рядом со Старым городом Иерусалима. Стоило мне пройти через Дамасские ворота, как меня сразу же захватили краски, звуки и ароматы древнего рынка. Я был в восторге и на какое-то время потерялся в лабиринте Старого города. Я дошел до Мусульманского квартала и быстро закинул свои сумки в хостел, расположенный в 500-летнем здании с мраморными полами. Потом я вышел на улицу и невольно произнес: «О, Господи». Я шел, в буквальном смысле слова разинув рот, глотая все новые и новые впечатления. Я брел по Иерусалиму, чувствуя сосредоточение духовности и эмоций, кипевших внутри этого умопомрачительного творения рук человеческих, славящего Бога. Здесь не было никаких сомнений в присутствии Господа. Я также чувствовал полное умоисступление. Мне сразу же стало понятно, почему за это место воюют. И почему оно излечивает души.