Стихотворения - Николай Морозов

для В ………. 26

для НА ……… 20

для С ………. 11

Здесь предлоги в, на и с написаны надстрочными буквами в знак того, что они не относятся к какому-либо отдельному автору, а представляют собой обобщённые величины. Разделив на них число повторений тех же самых предлогов (найденных среди тысячи же слов) в отдельных произведениях Гоголя, Пушкина и Толстого, мы получаем результаты, приведённые на таблице XIII.

Рис. 33. Приведённый спектр предлогов в-на-с.

ТАБЛИЦА XIII

Перенеся это на графику, мы и находим для указанных произведений главный предложный приведённый спектр (рис. 33). В нём оказываются исключёнными все ложные сходства, зависящие от случайных группировок между собой исследуемых служебных частиц речи, а остаются только одни действительные сходства или различия.

Из двух последних колонок этой таблицы мы видим, между прочим, что в своих произведениях «Три смерти» и «Три старца» Толстой специально обрабатывал свой слог, вычёркивая предлоги «с» и «на» и заменяя их другими распорядительными частицами речи, чтобы приблизить свой слог более к народному, где эти предлоги сравнительно редки. У старых авторов мы такой тщательной обработки не находим.

Значит, всякий раз, когда вы для составления лингвистических спектров группируете между собою распорядительные (т. е. служебные) частицы, сильно различающиеся по своей обшей употребительности, вам необходимо сначала составить для них приведённые числа, а из них приведённые спектры по данному выше образчику. Только тогда вы будете вполне гарантированы от ложных сходств, да и сами спектры получат большую определённость.

IV

Таковы общие основы лингвистического анализа, предлагаемого мною, главным образом, для доказательства плагиатов и апокрифов, которыми полна литература, приписываемая авторам древности и начала средних веков. Лингвистический анализ даёт нам здесь объективные основы для суждений об одноавторности и разноавторности произведений. Что же касается применимости этого метода ко всякому языку и ко всякой эпохе, то в этом не может быть сомнения. Всё различие в слоге у разных писателей, одинаких по языку и по роду своего творчества, именно и заключается в средней длине п сложности их фразы и в различном употреблении ими служебных частиц речи. Точный подсчёт этих частиц, отнесённый к определённому количеству слов (к 1000), только численно выражает (в промиллях) то, что мы и без того чувствуем слухом.

Возьмём хотя бы сочинения «Платона», как наиболее исследованные в этом отношении. Я ставлю это имя в кавычках, потому что, как говорил уже выше, не считаю доказанным, что они написаны одним и тем же человеком, называвшимся Платоном (или, как утверждают некоторые, Аристоклом), «учеником Сократа и учителем Аристотеля, жившим между 430 и 344 г. до начала нашей эры». В подлинности многих из этпх произведений сомневались и все вообще их исследователи, «Фрасилов канон сочинений Платона», приводимый в книге Лаэртия и приписываемый им автору 1 века нашей эры «Фрасилу», даёт нам 36 произведений («Платона», поименованных на таблице XIV. «Канон» этот оставался, так сказать, священным со времени появления книги Лаэртпя в печати (когда он только и стал известным учёному миру) вплоть до XIX века, когда величайший из всех исследователей «Платона» Аст в своей книге «Platos Leben und Schrifien» (1816 г.) решился отвергнуть более половины из вошедших в него книг (см. нулики на таблице XIV). Шааршмидт (1866 г.) признал заслуживающим доверия только 9 диалогов, в том числе Законы, оспариваемые другими. В более умеренном виде высказали скептицизм по отношению ко многим произведениям этого «канона» и все другие исследователи (напр., Штальбаум, Ибервег, табл. XIV), но они не пришли к единогласию, и те книги, которые одними признавались подложными, другими объявлялись подлинными, и наоборот[8]. Ясным было для всех только одно, что сочинения, приписываемые Платону, опровергают друг друга по своему идейному содержанию. В одних автор проповедует идеализм, в других реализм, в третьих является скептиком, в четвёртых мистиком и так далее… В Федоне, например, психика человека определяется автором как дуализм духа и тела, а в Федре и Тимее та же психика сводится к тройственному делению души на разум, дух и похоть. В Политике автор утверждает, что важна не форма правления, а то, хорошо управляется государство или нет, и что при хороших законах демократия хуже аристократии, а аристократия хуже монархии, а при дурных законах наоборот. В книге Государство проповедуется аристократическое правительство философов, а в Законах автор считает лучшей формой правления тирана (т. е. автократа), доступного хорошим внушениям.

Вес противоречия разных книг, приписываемых Платону, конечно, лучше и проще всего были бы объяснены допущением, что эти книги принадлежат различным авторам. Но тогда что останется от философа Платона как исторической личности? – Благодаря естественному желанию сохранить эту привычную нам личность, большинство исследователей выбирало другое решение загадки, именно, что все эти трактаты писаны Платоном в разные периоды его жизни, при чём он радикально менял все свои политические, моральные и религиозные убеждения на противоположные, т. е., ставя точку над i, был типичным идейным хамелеоном. Но точно ли это значит сохранить историческую личность Платона? – Его моральная физиономия является при таком допущении совсем неприглядной и мало соответствует правильному представлению о творческих умах вообще.

Меняют свои основные убеждения только те, кто не сам их выработал, а заимствовал готовыми от других. Почти все великие творческие умы отказывались от того, что было заимствовано ими без критики в детстве от окружающих, ради новых более совершенных идей, но мы не знаем ни одного случая, где великий и оригинальный ум выработал бы сам в различные периоды своей жизни несколько противоречащих друг другу убеждений. А «Платон» по своему времени должен был бы являться именно самостоятельным мыслителем и творцом своих идей, вынашивавшим их своим собственным потом и кровью. Всё, что мы видим в сочинениях, приписываемых Платону, более соответствует творчеству различных мыслителей одного и того же литературно-философского течения, тотчас разбившегося на несколько ручейков, хотя и имевших общий исток и общую эпоху развития. Вот почему очень важно разобрать и выяснить этот вопрос объективно, нашим методом наглядного диаграмметрического исследования склада речи данных произведений, приняв за основное положение, что склад речи меняется очень медленно и немного у отдельных личностей и что вообще нельзя допустить, чтоб один и тот же человек писал сначала карамзинским слогом, а потом перешёл к тургеневскому и не в каком-нибудь одном отношении, а во многих.

ТАБЛИЦА XIV«Фрасилов Канон» из 56 сочинений «Платона»

Крестики в кругах налево перед названиями обозначают диалоги, всеми признанные за подложные. Нулики справа обозначают произведения, признанные подложными указанными вверху исследователями.

К сожалению, статистические данные, представленные разными исследователями стиля «Платона», не однородны между собой, и большинство их обращает особенное внимание именно на слова редкие, специально придуманные самим автором данного произведения и часто заключающиеся только в нём одном. Вот, например, табличка таких слов, взятая у Кемпбелля (таблица XV)[9]

ТАБЛИЦА XV(По Кемпбеллю)

Табличка эта в первой колонке даёт для каждой страницы издания Didot'а среднее количество оригинальных слов, найденных в показанных сбоку диалогах, т. е. имеющихся лишь в одном данном диалоге и не встречающихся во всех других.

У Кемпбелля расчёт был сделан на 100 страниц текста, так что все оригинальные слова выражались сотнями, в целых числах. Я же здесь отделил запятою последнюю пару цифр, чтоб отнести величины к одной странице текста (в издании Didot), что более ясно говорит нашему уму. Мы видим, например, что язык (т. е. уже словарь, а не слог) у автора Федра настолько отличается от языка каждого из остальных «платонианских» произведений, что на каждой странице содержит в среднем более четырёх (4,36) своеобразных слов, не употребляемых более нигде в «платоновых» произведениях. Язык Законов ещё более своеобразен, так как на каждой странице содержит более 4? слов, не имеющихся ни в Федре, ни в других платонианских книгах. То же самое, хотя и в меньшей степени, можно сказать о Политике и Софисте.