Убийца избранных: Конрад - Николай Белоусов

ногу, не держал при себе трости. И пусть вместо неё могли быть женщины, но стоя в толпе он не опирался на них. Более того, это их руки лежали на его.

Ламуш разделся. Конрад все так же наблюдал за его движениями, и всё в нём выдавало, если не совсем здорового, то еще бодрого мужчину, чью старость задержала сытая и активная молодость.

К чести Ламуша, он не прятал член или огромный живот. Чуть обвислая грудь давала понять, что когда-то она обладала крепкими мышцами. Но ногах ни одного шрама, ни одной выделяющейся шишки. Все его раны выше пояса, ноги прямые, поэтому он точно не мог быть из кавалерии.

— И долго ты будешь думать? Больному станет хуже, если только смотреть на него. — поторопил его Каган.

Конрад потер подбородок, поскреб шею. Надо было ухватиться хоть за что-то.

В этот миг Ламуш поморщился и потянулся к локтю, но тут же сдержался. Этого хватило, чтобы обратить внимание на красную припухлость на локте и увеличенные костяшки.

"Подагра." — догадался Конрад.

— Светлейший, все в этом зале, кроме меня знают, что господин Ламуш не хромой. Судя по его коже, по суставам, как я их вижу, предположу, что у него порой болит спина, когда он долго не встаёт из-за кресла. Тем не менее, молодые жены или подруги не дают ему заскучать и он не испытывает в отношении них проблем. Предположу, что это благодаря фехтованию. Однако, я вижу, что его стопы почти полностью касаются пола. Я бы порекомендовал ему больше ходить босиком или вспомнить молодость и лазить по лестницам.

— Это можно сказать любому, кто старше двадцати трех. — усмехнулся Каган и оперся локтем на трон.

— Не посмею обобщать. Тем не менее, господин Ламуш злоупотребляет винами и морской едой. Если он планирует и дальше страдать от боли, то пусть продолжает. Если он устал чувствовать как стальные нити проникают в локти или костяшки, ему следует чуть позже пообщаться со мной.

Каган приподнял брови, сел поудобнее на троне. Одна из подушек соскользнула и упала. Глашатай в тот же миг забрал её и положил у спинки.

— А мне известно, что мой Ламуш, не может обойтись без того, чтобы оросить землю.

— Тогда он, должно быть, хороший земледелец, потому что это никак не говорит о его здоровье. Он стоит перед вами, и стоял среди ваших подданных, но одежды его сухи. И я не вижу никакого беспокойства кроме того, что испытывал бы любой, оказавшись нагим перед соратниками и друзьями. Позвольте подвести итог. Ламуш крепок, у него нет проблем в постели, но мне не нравятся суставы на его руках и голубоватый оттенок губ. Стоит ограничить себя в вине и волнениях, иначе может не выдержать сердце. При этом он не может долго стоять без движений. Чтож, властелин, у каждого приходит время и с этим уже ничего не поделать. Тем более, Ламуш на ходит часовым, чтобы подобно твоим стражам взирать на твоих гостей подобно статуе. Он не страдает от холода, значит кровь его ходит по телу хорошо, она здоровая. — Конрад перевел взгляд на других гостей, на Ламуша, — На этом позволь мне закончить и больше не испытывать терпения твоего смелого и верного вассала — я не смею доставлять ему неудобств и наживать врага, не получив более влиятельных друзей.

Каган посмотрел на голого придворного, на столпившихся дарителей, на Конрада.

— Я бы проверил тебя еще, но мои подданные слишком долго ждут. Поздравляю, чужеходец, я принимаю твой дар от имени моего сына. С сего дня ты один из помощников моего целителя. Служи верно, и будешь видеть солнце в каждой монете, что упадет тебе на ладонь.

Конрад почувствовал укол совести. Ему доверились, а за его предательство головой поплатятся другие люди. Вряд ли император после смерти сына станет кому-то доверять. Но того требует долг.

Ламуш пошел на место. Он уже не хромал, но было явно видно, что лишний вес мешал ему идти. И как только он приблизился к девушкам, сопровождающим его, то одна тут же бросилась за одеждой, а второй подставила руку, чтобы Ламуш оперся.

Тем не менее, Конраду серьезно повезло. Теперь у него будет доступ к наследнику, а значит всё пройдет проще, чем могло бы быть.

— Благодарю тебя, о…

Конрад осекся.

"Да вы шутите." — подумал он, чувствуя, как по телу растекается боль.

Где-то зарождалась новая звезда.

Глава 2 часть 2

Конрад очнулся от тычка в бок.

Он еще тяжело дышал, возвращаясь к понимаю кто и где его окружают. Одно из худших мест, чтобы почувствовать зарождение избранного.

Каган стоял перед троном и заглядывал из-за голов стражников на беспомощного Конрада.

— Ты что-то смыслишь, но что за целитель, если носит в себе такую болезнь и не может справиться с ней? Моему сыну не нужны сломанные дары. И я не подарю ему больного целителя, как не подарил бы дырявых сандалей или ржавый меч. Ты опечалил меня, чужеходец. Пусть кто-то другой примет твои услуги, а теперь ступай прочь. Да будет солнце к тебе благосклоннее, чем я. — повернулся к глашатаю. — Дайте ему золота за то, что нас повеселил.

Конрад попытался возразить, но его уже оттаскивали стражники. Под раздраженными взглядами дарителей и придворных — дальше от сына императора, дальше от цели.

Он дернулся, и тут же понял опасность этого. Крепкие руки сильнее сжали его плечи, лишая хоть какого-то шанса освободиться.

Стража вывела за ворота и оставила.

Конрад проводил её взглядом, как и десятки дарителей, кто шептались и указывали на него.

Он поправил ремень, ножны, провел пальцем по монетам, глянул на последнюю — та блестела маленьким солнцем. Остальные тоже были на месте.

— Твой путь из нашего города ведет. — сказал пожилой мужчина и протянул расшитый мешочек, шедший от дворца.

Незнакомец был одет в синий кафтан. А серый платок вокруг шеи указывал на его статус — каганский слуга.

Конрад взял подарок и пересыпал монеты в свой кошель.

— Насколько скоро? Пока Ламуш не вспомнит обо мне? — спросил он.

Слуга улыбнулся.

— Нет, но никто тебя не примет как лекаря. А за светлейшего Ламуша не беспокойся — он не из тех, кто мстит неудачникам. Да прибудет солнце с тобой.

Конрад ответил:

— И да согреет меня его благодать.

Поклонился слуге, а когда тот ушел, привалился к ближайшему дому и стал смотреть на очередь.

Как же так вышло? Приди он раньше или позже на час — всё прошло