Семь отмычек Всевластия - Антон Краснов

— А что могло произойти за двадцать пять лет? Господи… ну перестройка, компьютеры там да и… Президента мы нового выбрали. Ну, евро ввели в Европе. В Ираке была заварушка, Штаты наглеют.

— Кто такие эти Штаты и как посмели?

— Да вы что… С Луны свалились, что ли? — отозвался Афанасьев, взявшись пальцами за виски и зажмурившись.

Ответом ему был неожиданно добродушный смешок:

— Не с Луны. С Аль Дионны, человек. Из мира двойной звезды, лиловой и алой. Слыхал?

Васягин, который при последних словах старика хлебнул водки и закашлялся, с усилием прохрипел:

— Что за… нарушение паспортного режима? Аль Дионна… Ближний Восток, что ли? Бен… будь он неладен!..

Афанасьев засмеялся так, как смеялся при нем самом его сосед Иван Филиппыч по прозвищу Громозека, которого забрали в психиатрическую клинику после особо интенсивного приступа белой горячки:

— Ничего себе ближний, Вася…

— Двадцать пять лет в пересчете на НАШЕ летосчисление не был я здесь, о черви! — изрек старик сурово. — На ваше время это будет четыре тысячи… больше четырех тысяч лет, почти пять тысяч лет с того мгновения, когда сын мой Хеймдалль возвестил о наступлении Рагнарека…

— Рагна… грека… г-а-авно в реку… чего? — пробормотал Васягин, подозревая, что старик сказал что-то явно неприличное и предусмотренное административным кодексом в статье о нарушении общественного порядка.

Афанасьев же посмотрел сначала на старика в плаще, потом на громадного ворона, усевшегося тому на плечо и буравившего журналиста взглядом почти что человеческих глаз, и только потом ответил Васягину:

— Рагнарек, Вася. Гибель богов.

Глава вторая

КОНЦЕССИЯ ЛЮДИ — БОГИ НАЧИНАЕТ ФУНКЦИОНИРОВАТЬ

1

Старый Вотан быстро приходил в себя.

Литр выпитой — и, судя по всему, натощак — отличной русской водки неожиданно и для Альдаира, и для Эллера, наконец-то вернувшегося в баню вместе с окончательно охреневшим от всего происходящего Коляном, подействовал на старого диона благотворно.

Он крякнул и, привстав с лавки, посмотрел в окошко, где вызванная им искусственная непогода начала терять свою силу и разрушаться, как карточный домик. Выпавший на зеленую траву снег быстро таял, снежные хлопья, еще недавно насыщавшие пронизанный упругими порывами ветра морозный воздух, исчезли. Да и сам ветер улегся.

— Мне кажется, что такое уже было, — пробормотал Вотан, — но вот только когда…

— Это называется дежа вю, — сказал Афанасьев, — ощущение уже когда-то пережитого. Психологический эффект, вытекающий из обусловленности психофизических процессов…

Он осекся, вспомнив, с каким «светочами» имеет дело. Впрочем, на него воззрились, кажется, благосклонно. Единственный глаз Вотана поблескивал, как бутылочное стекло.

— Диковинны слова твои, — произнес старый невежда, — видно, большой учености ты человек.

Он хотел сказать еще что-то, но в этот момент в предбанник ввалился ненадолго отлучавшийся зачем-то рыжебородый Эллер и заорал:

— Тангриснир подавился! Оторвал трубу от тележки вот этого лысого, — он показал на Коляна, — а теперь лежит и пузыри пускает.

Колян похолодел: «труба» от «тележки» могла означать только одно: дорогостоящая деталь от его джипа. Да в нем, кроме дорогостоящих, других деталей и не было вовсе… Неужели проклятая тварь сожрала выхлопную трубу? А может, неграмотный детина с рыжей бородой имеет в виду бампер? Он для него тоже труба. Хотя теперь всему джипу — труба… Проглотил!!

— Переварит, — нехотя выговорил одноглазый, — он, помнится, еще и не такое жрал. Помню, Эллер, как-то раз отец твой Тор рыбачил с великаном Скрюмиром, так тот сапог потерял. Так и не нашли. А потом оказалось, что Тангриснир его, этот сапог, и проглотил. А уж сапог Скрюмира — это не какая-то там железка! Хотя… э-эх, — махнул он огромной клешневатой кистью, — все это было давно и неправда.

«Кажется, начинает говорить по-человечески, — подумал Женя Афанасьев. — А то такую ахинею загибал…»

— Вот что, — сказал Альдаир, — притомились мы в пути. Не мешало бы нам отведать чего-нибудь съестного… а?

И он выразительно посмотрел на бледного Коляна, который переминался с ноги на ногу, во все извилины думая о несчастной судьбе новенького джипа.

Поднять глаза на белокурого гостя, невесть откуда взявшегося, Ковалев больше не осмелился… Так он не пугался ни разу за всю свою жизнь. Даже в детском саду.

2

Приступили к обеду. За столом в просторной гостиной Ковалевского дома расселись семь мужчин и две женщины: российская диаспора в составе Коляна Ковалева, Жени Афанасьева и сержанта Васягина и незваные гости — Альдаир, Вотан, Эллер, румянощекий толстяк Поджо и две гостьи, Галлена и Анни. Оказывается, и такими деликатными особами был укомплектован экипаж проклятой космической кастрюли.

Братья меньшие, козел Тангриснир и ворон Вотана, ошивались где-то на дворе, и Ковалева прошибал холодный пот, когда он представлял, что они могут там натворить. О том, кто такие его гости, он боялся и задуматься: существам, способным организовать аттракцион «Зимняя метель» в конце мая и вытворять тому подобные необъяснимые штуки, наверняка не стоит возражать и уж тем более не следует выспрашивать, кто они такие.

Впрочем, когда первый шок минул, а новая порция качественной водочки под хорошую горяченькую закусочку сделала свое доброе дело, Колян помаленьку оттаял.

С Афанасьевым это произошло еще раньше.

Журналист по профессии, он мало чему мог удивиться, да и вообще после экспериментов родных правителей, имевших место в минувшем столетии, русского человека не особо поразишь даже концом света и вторым пришествием Христа.

Христос не Христос, но чем дальше Афанасьев смотрел на гостей, тем больше понимал, что эти удивительные и замысловатые существа и впрямь — в самом что ни на есть прямом смысле этого выражения — не от мира сего. А вовсе не труппа трюкачей, сбежавших из цирка для умалишенных.

— Простите, уважаемый, а этот фокус с зимой не ваших ли рук дело? — спросил он у Вотана.

Одноглазый, только что умявший два батона колбасы салями вместе с упаковкой, покосился на Женю и, поковыряв пальцем в зубах, ответил не без самодовольства:

— Верно говоришь, человече. Хотел я напомнить себе о тех временах, когда был молод и тоже ходил по этой земле. Тогда она была другой. Совсем, совсем другой была та земля.

— Может, вы просто жили на севере? — почтительно предположил Афанасьев, уже по привычке прикрывая глаза.

— И там я жил. Везде был мой дом. Но теперь не тот я стал… не тот.

— В маразм впал, — проворчал Эллер, соревновавшийся в прожорливости со своим братом Поджо (хотя радовало уже то, что не со своим козлом Тангрисниром). — Зиму придумал… блюститель времен года…

Впрочем, сказано это было так тихо, что слова Эллера слышала только Галлена, темноволосая статная дамочка, чем-то напомнившая Коляну Ковалеву то ли его последнюю подружку-модельершу, то ли звезду российского кино Анну Самохину. Чужеземная «Самохина» сохранила на лице невозмутимую понимающую усмешку. Улыбалась она во весь рот, и Васягин, который от отупения принялся считать ее крупные белые зубы, решил априори, что их гораздо больше, чем тридцать два.

Тут его всколыхнуло.

— Я одного не пойму, — изумленно произнес мент Васягин, — если вы утверждаете, что вообще первый раз в Российской Федерации и только что прибыли сюда, то откуда вы… это самое… знаете наш язык?

Альдаир снисходительно улыбнулся, а рыжий Эллер захохотал в голос, так что уши заложило не хуже чем при взлете авиалайнера:

— Да от тебя самого! Правда, многое непонятно мне в том, что выудили мы из ваших голов… (Колян Ковалев тут же вспомнил то ощущение, когда ему словно оплели голову нагретой тончайшей металлической паутиной), но… я думаю, разъясните вы все своим будущим повелителям. Вот, например, что такое «трезвяк»? Сдается мне по тем обрывкам, что уловил я в голове твоей, «трезвяк», он же «вытрезвитель», — это чертог, в коем обретаются только избранные гости. Славен я и желаю гостить в том «трезвяке» и быть там гостем знатным! — прогремел Эллер.

— Напьешься — будешь, — пробурчал Васягин.

— Хорошо, — сказал Афанасьев, выслушав эту тщеславную тираду Эллера и придержав за руку Васягина, кажется порывавшегося сказать что-то еще. — Значит, насколько я понимаю… вы утверждаете, что вы Один, скандинавский бог?

— Истинно так. В вашем мире звали меня Один.

— А ЭТИ… ЛЮДИ… МММ…

— Мы дионы, — уточнил Альтаир. — Кажется, говорил я тебе об этом, человек. Мы потомки ваших богов. Я — сын Зеурса, в вашем мире известного как Зевс.

Ковалев, в школе имевший по истории древнего мира твердую тройку с минусом, прослушал это утверждение белокурого гиганта с абсолютно безмятежным видом, зато сержант Васягин, которому все еще не давало покоя нарушение паспортно-визового режима, совершенное пришельцами, икнул и выговорил: