Семь отмычек Всевластия - Антон Краснов

— Погоди, Коля, — остановил Афанасьев, вырывая у Ковалева сотовый. Потом повернулся к Альдаиру — кажется, самому здравомыслящему из всей этой разношерстной шизофренической компании — и проговорил: — Видите эту штуку? Так вот, при помощи ее я могу сообщить о том, что вы появились, хоть на противоположную сторону планеты. Достаточно нажать несколько кнопочек. А затем…

— Затем п-при малейшей опасности сюда в-ввышлют… в-в-в… вертолеты, — перебил его Васягин, тоже, кажется, пьяный и к тому же немилосердно пялящийся на красивых дионок, — об… объявят план-перехват…лучше — шар-рахнут баллистическими ракетами, и никакие м-молоты М-мьельнир… не помогут!! Вы что, не вплели… как в-война в Ираке?..

Удивительно, откуда простой российский мент выудил информацию о молоте скандинавского бога Тора — молоте, которым его владелец имел обыкновение швыряться во всех, кто не вызывал у него симпатии! — но только нельзя сказать, что это знание пошло ему на пользу. Потому что Эллер, уже обожравшийся и теперь вяло цедящий водку прямо из горла —все с тем же видом, словно он попивает квасок или компот — услышал название боевой принадлежности своего отца.

Неизвестно, какая жидкость из числа содержащихся в организме шибанула ему в голову, но только он привстал и, выбросив вперед руку, словно распрямившуюся пружину, схватил Васягина за шкирку и легко выволок из-за стола:

— Что ты сказа-ал?

Сержант уныло болтался в могучей руке и пытался зажмуриться.

Афанасьев поспешил вмешаться:

— Он сказал, что с современными людьми этого мира, мира Земли, нужно действовать другими методами.

— Отпусти его, Эллер, он уже посинел, — брезгливо произнес Альдаир. — Это какими же… ме-то-да-ми?

— По-хорошему. Да, да, по-хорошему. И тогда они все сами поймут и захотят вам подчиняться.

— А в какого бога веришь ты, человек? — в упор спросил Альдаир.

Женя попытался иронично улыбнуться, но его губы просто-напросто разъехались в какую-то неудобоваримую резиновую гримасу, как холодец под толкушкой для картофеля.

— Я христианин, — сказал он. — Я верю в Иисуса. Не то чтобы я верю, что он смотрит на меня и искренне сопереживает, как может смотреть и сопереживать, скажем, вот он, — Афанасьев показал на съехавшего на пол Васягина, — но просто… ммм… человек так устроен, что должен верить в Бога. Это… гм… его естественная потребность.

Пример сопереживающего Васягина оказался неудачным: Альдаир посмотрел на мента откровенно брезгливо и изрек:

— Я не понимаю, как ты можешь ставить имя своего бога рядом с именем вот этого… полудохлого червя. Но мне понравились твои слова про то, что человек так устроен, что должен верить в бога. В какого же бога вы все реально верите? Только не называй мне этих… моно…теистов. Это суть имена. Лучше скажи мне: есть ли такой бог, в которого истинно верят все твои земляки? Если есть, скажи, в чем его сила и как вы его зовете?

Все это до рези в желудке напоминало осточертевшие религиозные диспуты на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков, и Женя поморщился: он вспомнил, как за ответ на примерно такой же вопрос ему еще в университете влепил «трояк» придурочный преподаватель религиоведения.

Но тут, быть может, на кону стояло нечто существенно большее, чем какая-то там оценка. Этим психически неадекватным гражданам из неведомого мира могло прийти в голову все что угодно.

А на расправу они, по всей видимости, коротки.

Но ответ Женя, кажется, знал.

— Такой бог есть, — сообщил он. — В него верят все. В том числе и в этой стране, где вы сейчас… находитесь. Да и везде. Везде его сила огромна.

— Как его имя?

Афанасьев окинул взглядом лица этих чудаковатых пришельцев, обращенные к нему — любопытствующие, настороженные, угрюмо-недоброжелательные или просто равнодушные, как у продолжавшего усердствовать на ниве чревоугодия Поджо, — и ответил коротко, как отрезал:

— Деньги.

— Кажется, я понимаю тебя, — сказал Альдаир, — деньгами у вас называют то, за что можно взять все что нужно. Так?

— Да.

— У нас на Аль Дионне, — медленно заговорила Галлена, — у нас точно так же определяется Закон. Тот, кто соблюдает его, может взять все что нужно. Значит, у них такой же бог, как и у нас.

Афанасьев, у которого эти схоластические заморочки странных гостей уже сидели в кишках и даже подбирались к другим, более основательно запрятанным внутренностям, не стал углубляться в тонкости, а просто пожал плечами: думайте, как хотите…

Тут отозвался старый Вотан. Произнося свою речь, он расцвечивал ее полнозвучным иканием, как будто кто-то колол дверью грецкие орехи.

— Я чувствую, что этот человек в самом деле… грэ-эк!.. говорит правду: мир изменился. Этот мир изменился, и мы не сможем больше быть в нем прежними. Такими, каким было наше старое… хррэ-эк!.. поколение, когда правило беспомощными людьми. Теперь же я чувствую мощь новых жителей этого мира. Эта мощь весьма в-велика. Грэ-эк!! — произвел он финальный физиологический акт.

— Вот-вот, — заговорил Афанасьев, обрадовавшись, что впавший в ностальгию по четырех-, пяти— или шеститысячелетней древности одноглазый бог наконец заговорил здраво, хоть и с помехами в речи. — Совершенно верно, господин Вотан. Нельзя кидаться на танк с топором…

— Что такое танк? — перебил его Эллер.

Афанасьев обернулся к нему и хотел уж было отвечать, но тут белокурый великан хлопнул его по плечу так, что бедный журналист еле устоял на ногах.

— Будь по-твоему, человек! — сказал Альдаир. — Если бы я почувствовал, что ты лжешь, я бы превратил тебя в горсть пепла.

— Змей Горры…ныч… — пробормотал Васягин и ненавязчиво свалился под стол.

Анни, светловолосая фигуристая дионка с внешностью несколько затасканной супермодели, и Галлена брезгливо убрали ноги.

— Благодарю за доверие, — машинально ответил Афанасьев, подумав, что эти существа, вообще, не столь уж ужасны, как это показалось вначале. Конечно, телепатические способности, возможность влиять на климат в отдельно взятом мини-ареале территории, силища эта кошмарная — все это определенно не может не вызывать уважения.

Но, с другой стороны, — этот невесть откуда взявшийся космический сброд может наворочать таки-и-их дел!

Если, конечно, их будет направлять смекалистый и грамотный русский мужик, съевший пуд соли с такой нечистью, которая всем этим большим младенцам со звезды и не снилась…

3

— Значит, в чьей руке деньги, в той руке и закон, — выразительно резюмировала Галлена. — Верно?

Афанасьев посмотрел на статную темноволосую дионку не без уважения: это надо же, в России без году неделя, а уже так внятно прописала главную особенность Российского законодательства!

— Верно, — ответил он, — потому я и предлагаю вам не размахивать трезубцами и не пускать молнии… если вы, конечно, это умеете…

И он опасливо покосился на Эллера и Альдаира, уже жалея, что его язык, развязанный алкоголем, ляпнул эти слова, могущие привести к непредвиденным последствиям.

Но последствия были вполне предвиденные: Альдаир индифферентно передернул атлетическими плечами и со словами: «Почему не умеем?» совершенно неуловимым для глаза жестом выхватил из-за спины нечто сверкающее и продолговатое… Белокурый дион тряхнул этим «нечто», и из оконечности предмета бесшумно прянула зеленоватая молния.

Ее отблески легли на перекошенное от изумления лицо Коляна, запрыгали в широко распахнутых глазах Жени Афанасьева, осветили тронутые легким любопытством лица гостей из другого мира…

Молния с легким шипением прошила стекло, ударила во двор и угодила в огромный тополь, росший за гаражом Ковалева. Раздался грохот и треск, блеснул язык пламени, но тут же был сбит воздушной волной от размашисто рухнувшего дерева. Кроной тополя едва не накрыло мирно пасущегося козла Тангриснира, с таким же спокойствием, с каким его земные собратья едят траву, пережевывавшего какой-то компонент литой фигурной ограды, окружавшей ковалевский особняк.

— Подарок дяди Пассадона, — горделиво похвастался Альдаир, пряча предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся довольно топорно выполненным трезубцем. — У вас он известен как скипетр бога морей Посейдона.

— Хотя у нас, на Аль Дионне, его называют обыкновенным эфирным резонатором общепроникающего действия, — иронично проговорила Галлена. — Это меня научили в сколии второго уровня. Дальше не осилила.

«Ого, — подумал Афанасьев, — оказывается, они искушены не только в козловодстве и локальных нарушениях климата, но и теоретическую базу под свои выходки подвести могут. Ай да Галлена!»

Альдаир блеснул на нее глазами, но Женя не стал слушать препирательств кандидатов в боги и поспешно заговорил — причем в выражениях, близких к собственным синтаксическим построениям господ дионов: