C первого взгляда - Ребекка Пейсли

– Обмывать его?

– Да. И делать это будем только мы с тобой, Сафиро. Макловио вечно пьян, он может его утопить. Лоренсо заснет раньше, чем закончит дело. От Педро тоже мало толку – он будет читать над ним молитвы. А Асукар его изнасилует. Ты ведь не откажешься мне помочь, Chiquita!

Сафиро бросила тряпку в тазик.

– Ну что ж, Тья, кто-то ведь должен тебе помочь. – Она притворно вздохнула. – Надо так надо.

С этими словами Сафиро направилась к двери, но остановилась на пороге и еще раз взглянула на Сойера.

Сойер смотрел на девушку из-под опущенных ресниц и никак не мог понять, что ярче блестит – ее глаза или огромный сапфир.

Взгляд Сафиро скользил по нему, обдавая теплой волной нежности. Он знал, о чем она сейчас думает.

Слабая улыбка тронула губы молодого человека, и в следующий миг он опять погрузился в забытье.

Он не знал, сколько времени проспал, но темнота в комнате и веявшая из окна прохлада говорили о том, что настала ночь. Кто-то накрыл его пахнущей мылом простыней. Голова болела. Ему было то жарко, то холодно.

«У меня лихорадка, – понял Сойер. – Я могу умереть. И что изменится после моей смерти? Найдется ли хоть один человек, кто будет меня оплакивать?»

Он не знал. Не помнил.

Сойер закрыл глаза и опять уснул. Ему снился сон. Как сквозь пелену, он видел большой дом. Окна блестели на солнце, и на каждом висели белые занавески с оборочками. Повсюду росли цветы. На крыльце стояли мужчина и женщина, а на зеленой лужайке перед домом играли дети.

Но эта мирная картина почему-то не успокаивала. Напротив, ужас душил Сойера холодными железными пальцами.

Он закричал и проснулся. Сердце отчаянно колотилось. Он открыл глаза.

Рядом с кроватью стояла маленькая женщина. Солнце освещало ее морщины и седые волосы. На женщине было красное платье. Оно висело на ней, как на огородном пугале. Старуха улыбнулась, во рту у нее не было ни единого зуба.

Это явно была не та красивая черноволосая девушка, за которой он гнался от монастыря.

– Я здесь, мой нетерпеливый жеребец, – сказала старуха. – Я пришла, чтобы выполнить все твои желания.

И старуха потянулась своей костлявой рукой к его паху. Непрошеные ласки разозлили Сойера.

Что она делает, черт возьми?

Он хотел отодвинуться, но боль пронзила его. Сойер поморщился и выдохнул:

– Хватит.

– Хватит? – удивилась старуха. – Но мы еще и не начинали!

Она нагнулась к молодому человеку, вытянув губы, и тот понял, что эта ведьма хочет его поцеловать!

– Асукар! – В комнату вошла еще одна женщина. Сойер смотрел на них, совершенно сбитый с толку.

– А ну убирайся отсюда! – приказала вошедшая, и беззубая карга заковыляла к двери, недовольно ворча себе под нос.

Полная женщина принялась отирать его лицо, шею, плечи и грудь холодной водой. Сойер чувствовал такое облегчение, что, если бы не слабость, благодарно сжал бы эту ласковую руку.

– Попей, сынок. Мой дорогой малыш!

Он жадно припал губами к чашке с водой, не переставая удивляться, почему она все время называет его своим маленьким мальчиком.

– Ну хватит, милый Франсиско, – проворковала женщина, – смотри-ка, что я тебе принесла.

Она положила рядом с ним рогатку, тряпичную куклу, красный мячик и маленькую деревянную коробочку.

– Я берегла эти вещи для тебя, Франсиско. Я знала, что обязательно найду тебя.

Женщина открыла коробочку и принялась извлекать из нее содержимое: несколько блестящих камешков, сосновую шишку, ржавый перочинный ножик, губную гармошку, рыболовные крючки и пожелтевший от времени детский рисунок с изображением лошади.

Комната поплыла перед глазами Сойера, и он впал в забытье. Когда он очнулся в следующий раз, в комнате было темно.

– И Мария вышла из пасти кита, – услышал он мужской голос, – путешествие в брюхе кита далось ей нелегко, тем более что она сама была брюхата.

Что-то тяжелое навалилось на грудь раненого. Не сразу он понял, что это всего-навсего курица. Но откуда здесь курица? И почему она рассказывает о путешествии Марии в брюхе кита? Нет, куры говорить не умеют. Значит, в комнате есть кто-то еще.

Сойер повернул голову и увидел старика. На впалой груди того болталась связка ключей, а рубашка была подпоясана куском веревки.

Он был похож на святого.

«Господи! – подумал Сойер. – Наверное, я уже умер и попал в рай!»

Но в раю нет страданий, а его раны болели невыносимо. И потом, откуда в раю куры?

– Муж Марии, Понтий Пилат, тоже вышел из пасти кита, – продолжал между тем мужчина, – вдвоем они стали искать место, где Мария могла бы родить. Но в Риме не было свободных комнат, и Мария родила ребенка в адамовом ковчеге. Все звери собрались в пары и смотрели.

Этот рассказ поверг Сойера в полное недоумение: эти старики ему мерещатся или они существуют на самом деле? Каждый раз, когда он приходит в сознание, в комнате происходят странные вещи. Может быть, у него такой странный бред? Но тяжелый сон снова сморил Сойера. Когда он проснулся, яркий солнечный свет бил в глаза.

День... Ночь... День...

Он сбился со счету. Сколько же дней и ночей он пролежал здесь, то впадая в забытье, то вновь приходя в себя? Сойер не мог сказать.

– Проснулся? Это хорошо.

Сойер вздрогнул и тут же застонал от боли.

– Черт возьми! – процедил он сквозь зубы.

– Ты ругаешься, – проговорил Макловио, – значит, тебе лучше. Кто ты такой?

«Вообще-то, – подумал Сойер, – это я должен спросить, кто все эти странные старики, которых я вижу каждый раз, открывая глаза. И где юная черноволосая красавица?»

– Я ждал, когда ты проснешься, – сказал Макловио, – хотел с тобой поговорить. Сафиро не знает, что я здесь, а Тья ушла кипятить воду.

От него так разило спиртным, что Сойер чуть было опять не потерял сознание. Послышалось шарканье, и перед молодым человеком появился крупный, широкоплечий старик с тронутыми сединой волосами. Говорил он по-английски с сильным акцентом, да еще заплетающимся языком, и понять его было довольно сложно.

Сойер чувствовал невероятную слабость во всем теле. Мысли путались в голове.

– Ты меня слышишь? – спросил Макловио. – Ты можешь говорить?

– В брюхе кита, – прошептал Сойер, – Мария.

– Мария? Меня зовут Макловио. Есть еще Лоренсо и Педро. Наш главарь, Сиро, умер, и Хайме тоже. А Луис еще жив, проклятый сукин сын! – Старик погрозил стене кулаком.

Молодой человек не понимал, о чем говорит пьянчужка. Макловио придвинул стул к кровати и сел. Стул затрещал под его тяжестью.

– Марипоса сейчас во дворе. Спит на большом дереве у сарая. Знаешь, мне еще не встречалась такая лошадь, которую я не мог бы обуздать. Кроме Корахе. Этот дьявол слушался только Сиро. Я объезжал всех наших лошадей. Я мог скакать стоя, и люди платили деньги, чтобы посмотреть на мои трюки. Это правда, что ты не помнишь, кто ты?