Байки старого еврея - Аарон Шервуд

Вот эта подслушанная история в моём пересказе.

Дмитриев возвращался с открытия Петергофских фонтанов. Он не участвовал в этом празднике, иначе его бы отвезли на машине. Итак. Место действия – сквер у привокзальной площади, время действия – 10 часов вечера. Проходя через сквер, он был весь погружён в обдумывание новой роли.

Евгений Татарский предложил ему одну из главных ролей в своём фильме «Приключения принца Флоризеля». Поэтому сиплый голос из кустов: «Мужик! Ведро ракеты хошь?» – естественно, прошёл мимо его сознания. Тем временем голос продолжил монолог: «Чё, оглох? Я с тобой разговариваю». Он остановился. Оглянулся. В сквере он был один. Голос из кустов – теперь он был в этом уверен – не унимался: «Чё вертишься? У тебя спрашиваю: ведро ракеты надо?» Игорь Борисович слыл воспитанным человеком. «Простите, это вы мне?» – «А кому же? Зенки открой, мы здесь одни!» – «Простите, о чём речь? Какое ведро, при чём здесь ракета?» – «Ну ты совсем тупой, – не унимался голос, – щас увидишь». Из кустов сначала появляется замызганный пьяный мужик, затем – эмалированное ведро, доверха наполненное тикающими часами «Ракета». «Ну, теперь допёр? Ведро «Ракеты» всего за десятку». Посмеиваясь, Игорь Борисович сказал: «С прискорбием следует признать, что данный «бизнесмен» не был моим поклонником. Да и освещение в сквере было плохое». «А что с ведром «Ракеты»? – спросил кто-то из сидевших с ним за столиком. «Вначале я, естественно, категорически отказался (здесь я смягчаю сказанное актёром), но мой демарш не возымел действия. Он шёл за мной с тикающим ведром и канючил: «Мужик, купи ведро, уступлю». Мы уже приближались к выходу из сквера. Представьте себе сцену: я выхожу на привокзальную площадь, а за мной идёт мужик, держа ведро ворованных часов, и предлагает мне их купить. Пришлось сунуть ему пятёрку, лишь бы отстал, но он как честный человек всучил мне это ведро. Что оставалось делать? Я его взял и отнёс в отделение милиции. На моё счастье, там меня узнали и не стали задавать вопросов. Что стало с ведром «Ракеты», у меня нет ответа. Одно думаю, что на часовой завод менты его относить на стали: приработок как-никак.

Впечатлился

Многие, вспоминая конец восьмидесятых – начало девяностых, говорят: лихие девяностые. Я не согласен с таким определением. Эти годы были скорее впечатляющими. Прежде всего, исчезла шестая статья из, безусловно, самой прогрессивной Конституции, говорящая о руководящей роли партии. Народ впечатлился. На экраны кинотеатров вышли фильмы, лежавшие на полке. Как ни странно, в них не оказалось ни антисоветчины, ни порнографии. Разве что в фильме «Интервенция» еврей возглавлял подполье. Признаюсь, мне трудно отнести этот факт к порнографии. Кстати, о порнографии. Захожу я однажды в кафе на «Ленфильме», вижу приятеля, который машет мне рукой. Подхожу, сажусь, он мне с видом заговорщика сообщает: мол, скоро, буквально через час, в конференц-зале будут показывать порнуху!

Конференц-зал – это примерно 600 мест. Стараясь его не обидеть, интересуюсь, не съел ли он чего несвежего, вроде как заботу проявляю. Он клянётся самой страшной клятвой. Решаю пойти. Я ему, естественно, не поверил, но уж слишком сильно он божился. И вот мы направляемся на просмотр. Народу, мягко говоря, много. С трудом находим место. Фильм мне очень понравился. Вот только к порнографии он не имел никакого отношения. Особенно меня впечатлила фраза в конце фильма: «Пойдёмте на Восток, там должна быть цивилизация». Фразу эту, естественно, вырезали, да и вообще с дубляжом возникли проблемы. Советскому человеку вид женского тела был противопоказан. Посудите сами: в стране, где секса не было, советский человек мог увидеть голую бабу только в бане, а туда мужикам вход запрещён. Следовательно, обнажёнку убрали, полезла политика. Ведь это не кинокомедия, а памфлет. Фильм о государстве, где правит тоталитаризм. Но бдительность никто не отменял. Кто надо сообщил куда надо о том, что «Ленфильм» превратился в рассадник разврата. Фильм для внутреннего просмотра был запрещён. А ещё мне вспоминается ежевечерняя телепрограмма «600 секунд». Вёл её Невзоров, личность мутная. В своих передачах он рассказывал зрителям всевозможные страшилки. Он мог сообщить о том, что мясокомбинат выбросил на свалку полторы тонны копчёной колбасы, правда, выяснялось, что не полторы тонны, а 150 килограммов, и не копчёной, а варёной. Но было поздно, слух о бесчинствах на мясокомбинате уже пошёл. Он мог рассказать о том, как трудно живётся пенсионерам. Кто бы спорил! Преподносилось это так. В своей излюбленной позе, наклонив голову и глядя на зрителя исподлобья, загробным голосом на фоне плохо одетых стариков говорил о том, что «Ленфильм» скупает седые волосы. И это, надо признать, правда! «Ленфильм», как и любая другая студия в мире, таки да, скупает седые волосы. По одной банальной причине. На хорошей цветной плёнке видно, что парик не седой, а крашеный. Но аналогия! Согласитесь, впечатляет! Но однажды он оскорбил весь город! В программе «600 секунд» экстренное сообщение: совершено подлое покушение на Невзорова!

И подробности. Вчера, в 23 часа, совершено подлое покушение на журналиста! И, как водится, виновник «торжества» – в бинтах. И так мне стало обидно за город. Шесть миллионов человек – и ни одного приличного стрелка! Ещё позавчера он стоял один у Дома кино, обдуваемый всеми ветрами, так нет же, заговорщики подстерегли его ночью на пустыре, у дома его злейшего врага, мэра города Собчака! Что делал бесстрашный журналист у дома Собчака в столь поздний час? На этот вопрос так и не был дан ответ. Но город впечатлился. Этой безрадостной мыслью я поделился со своим другом, идя из ресторана Дома кино. Надо сказать, что мой друг – личность уникальная. Он, пожалуй, единственный на студии вовремя отдавал долги! При этом тут же мог попросить опять, но долг же он вернул! А ещё он был знаменит тем, что имел личную койку в вытрезвителе! Обсуждали мы с ним разные темы. Друг мой был, скажем так, навеселее. Я подотстал, прикуривая. Вижу, он по диагонали переходит улицу. На тротуаре его поджидает мент. Строго спрашивает: «Что это с вами?» «Я нахожусь под впечатлением ответов Михаила Сергеевича Горбачёва корреспонденту французской газеты «Юманите диманш», говорит мой друг остолбеневшему менту и идёт дальше. «Валера! Какой Горбачёв, какой корреспондент? Ты что, газеты начал читать? – спрашиваю я. «Нет, – отвечает он, – но я его, мента, впечатлил!» Что тут скажешь? Таки да.

Мои университеты

Мир полон добрых людей. Одни могут помочь, посоветовать, поправить, поддержать в трудную минуту. Другие заняты только тем, что нудят: «Я тебе добра желаю». Хотел бы я видеть человека, который скажет тебе: «Сделай так, я тебе зла желаю». Тем не менее такой доброхот твёрдо верит в непогрешимость своей миссии. Он убеждён в том, что спасает человека. Чаще всего спасаемый даже не подозревает, какая, по мнению доброхота, над ним нависла угроза. Не минула и меня чаша сия. Однажды, как водится в кафе «Ленфильма», упал мне на уши один тип: он давно на меня охотился. Очень ему мешало, что я (страшно подумать) без диплома какого-нибудь киношного вуза или техникума. Он мне так и говорил: «Ты ж умный парень!» Попробовал бы он мне сказать, что я глуп. «Иди учись, я тебе добра желаю!» Исключительно из стремления отвязаться от него я решил прогуляться до кинотехникума. Изучив всё «меню», я обратил внимание, что это заведение берётся изготовить из меня замдиректора кинокартины. Я понял, что это – для меня. Прежде всего, я избавляюсь от зануды – хватаюсь за ум. Во-вторых, я даже готовиться не буду к экзаменам. Я только что дембельнулся, значит, иду впереди паровоза, а если (в чём я не сомневался) получу направление, то вопрос о зачислении сводится к формальности. Назавтра я был в кабинете зама по кадрам, того самого Лаврентия Васильевича, и не дай бог Павловича. Изложил ему свою просьбу. Как я и ожидал, возражений не было, напротив, кадровик радостно заявил, что предприятию нужны молодые специалисты, и тут же выдал мне направление. Естественно, я поступил в техникум, сдав экзамены на тройки. Как и ожидал, я увидел свою фамилию в первой десятке зачисленных. Перечень наук, которые я должен был изучать, не имел никакого отношения к выбранной мною специальности, но меня это не смущало. Я должен был вовремя отправлять контрольные работы (учился я заочно), приходить на экзамены и сообщать, что я по-прежнему служу киноискусству. Этого было достаточно для получения всё той же тройки. Радовало меня то, что эта ситуация устраивала всех. Помните, был итальянский фильм «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю»? То есть все понимали, что моя учёба – профанация, при этом я изображал прилежного ученика, соблюдая правила игры. Однажды мне предстояло выполнить работу по черчению. Но случилось так, что я попал в аварию. Проезжавшая машина задела мою руку. В больнице мне наложили лангет на руку. Естественно, сам я выполнить чертежи не мог, да и не хотел: лень. Я нашёл, как мне казалось, выход. Позвонил приятельнице, работавшей, как по заказу чертёжницей, и попросил меня выручить. В назначенный день, вооружившись упаковкой «неделька» (дамы должны помнить), я заехал за готовыми чертежами. Получив их, отвёз в техникум. Каково же было моё удивление, когда я обнаружил в почтовом ящике конверт с оценками за семестр, где в графе «черчение» стояла оценка ПЯТЬ! На обороте была приписка – явиться в деканат. Я приехал. Мне сообщили, что меня хочет видеть преподаватель черчения. Делать нечего, пошёл. Между нами произошёл следующий диалог: