По законам железных людей - Тору Миёси

— А теперь забирай бумаги и, не теряя ни минуты, уезжай ко мне домой. Я позвоню консьержу, дверь к нему на первом этаже. У него запасной ключ. Закройся и жди меня,

Только я собрался опустить очередные десять иен в аппарат, в холл с шумом и гамом высыпала пишущая братия. И среди них — Танияма, Вот уж с кем в данный момент мне встреча не с руки! Но он, увидя меня, заговорщицки подмигнул и с ходу вцепился в меня мертвой хваткой.

— Ну и как тебе пресс–конференция?

— Так себе Скоропалительные выводы. Зачем понадобилось все калить на любовные неурядицы? Много липы.

— Ну что ж, частично ты прав. Впрочем, поставь себя на их место. В считанные часы всего не предусмотреть. Может, не все линии проработаны как надо. Полиция опирается на факты, которыми располагает. Тем не менее скажу: следствие поработало на славу.

При этом он не сводил с меня глаз, как бы намекая: а какие фактики подбросишь ты, что там у тебя за пазухой? Оценивая с пиететом действия полиции, он, разумеется, старался раззадорить меня, сделать более откровенным. В другое время я сам был бы не прочь кое-что обсудить с Танияма. Относительно жены Такити, к примеру. Интересно, как могла возникнуть идея с дактилоскопией. Насколько убедительны показания представителя киностудии. Среди свидетелей не был упомянут разносчик суси, а это меняет дело… Но я был как на иголках и больше был занят тем, когда же освободится телефон.

— Извини, нужно сделать срочный звонок.

Он скорчил недовольную гримасу. Надеюсь, он не собирается подслушивать? Мог бы для приличия отойти хотя бы на несколько шагов. Нет, торчит на месте. Черт с ним! Я говорил с консьержем как можно тише, но тот, как назло, плохо слышал, переспрашивал, и я был вынужден дважды повторить имя Йоко.

Танияма поджидал меня с кислой усмешкой. Ухо его не дремало во время моего разговора. Ничего не поделаешь, придется поделиться.

— Я позвонил Игата Йоко, предупредил, чтобы она ушла из дома. По–твоему, я поступил опрометчиво? Не хочу, чтобы ее терзали в клочья.

— Я знаю о ваших отношениях, — слегка оттаивая, сказал он, — и чисто по-человечески понять можно. Но с точки зрения нашего ремесла… Хотя и в этом плане… Если у нее есть что–то особенное, о чем полиция не догадывается…

— Мне кажется, у нее на руках имеется доказательство того, что Такити не покончил с собой.

— И он молчит!

Танияма в нетерпении даже притопнул ногой:

— Не тяни, дай это в газету. Будь профессионалом.

— Легко сказать. Как–никак я заинтересованное лицо. Об этом знают. Тот же Аои…

— Наплевать на него. Выход из положения всегда можно найти. Опустим все, что касается тебя. В крайнем случае, могу написать я, если ты не возражаешь… Не так существенно, под чьим именем выйдет материал. Важно, чтобы он увидел сеет…

Благодетель. Как–то он запоет, если дело пойдет раскручиваться не в ту сторону? В другой ситуации я не задумываясь взял бы его в напарники. Сейчас же я был полон сомнений. Я не имел права на ошибку. Дело касалось Йоко. Этим все сказано. Но Танияма завелся не на шутку. Мое затянувшееся молчание он мог истолковать по–своему.

— Видишь ли, — начал я, — что там припасено у Йоко — неизвестно (о банковском сейфе и конверте — молчок!), с этим мне предстоит разобраться. Но есть еще одно, с чем нельзя медлить. Нацумэ сообщил об отпечатках пальцев, оставленных Игата. Но почему–то он не упомянул о том, что там должны были найти еще одни пальчики.

— Куронума?

— Нет. Другого мужчины.

— О чем ты?

По тому, как оживился Танияма, было видно, что эту добычу он из лап не выпустит. Я рассказал ему о походе в сусичную лавку, о Гэн–тян, о вчерашнем заказе на троих, о двух парах мужских ботинок в прихожей, об оставшейся нетронутой порции суси.

С каждой новой деталью Танияма даже постанывал рт удовольствия. Его можно было понять.

— Подумай сам, мог ли Такити вести себя так глупо, даже если он был не в себе. Убивает подругу, затем свои отпечатки оставляет напоказ, а чужие аккуратно уничтожает. А почему бы эту работу не проделать тому, второму? Как ты считаешь?

— Какой поворот! Это ж надо! Идем к Нацумэ.

— Возьми его на себя. Это твой кусок. Обо мне не упоминай.

— Шикарный подарок, скажу я тебе. Спасибо.

3

Я поступил правильно. Пускай сама по себе разматывается версия с третьим неизвестным. Мне же полагается быть рядом с Йоко. Такси тащилось еле–еле. Водитель попался бестолковый и мы плутали как в темном лесу. Было тревожно на душе, поэтому все раздражало.

Когда я поднялся к себе, дверь оказалась открытой. Йоко в квартире я не нашел, но окурок со следами ее помады сообщил мне о том, что она была. Нет записки. Может быть, она решила купить чего–нибудь к ужину? Я открыл холодильник: ветчина, яйца, молоко, капуста, яблоки — купленное ею вчера лежало на месте. Я спустился к консьержу. Как я попросил его по телефону, он так и сделал. А в чем дело? Девушка назвала себя и он отдал ключ. Минут десять назад. Консьерж начал кипятиться, будто я его собирался в чем–то уличить.

Я прикидывал и так и этак. Ничего не получалось. Не могли же ее увести отсюда насильно? А почему, собственно, нет? Раз засевши в мозгу, мысль о возможном похищении, несмотря на всю бредовость, уже не оставляла меня. Я позвонил ей домой. Наугад. Щелчок, трубку сняли, мне даже почудилось, что я слышу дыхание Йоко. Но мое «алло, алло» осталось без ответа.

Я снова набрал номер. Длинные гудки. Она поняла, кто звонит. И не хочет говорить. Что же произошло в те минуты, когда она была здесь? Но гора с плеч упала: жива и здорова. С остальным, думаю, разберемся.

До ее дома я доехал довольно быстро. В подъезде дежурили телеоператоры и газетный народ. От них я узнал, что Игата Йоко недавно вернулась к себе, но так как никто из них в лицо ее не знает, прошла незамеченной. Консьерж форменный цербер, на этаж к ней не пускает. Телефон молчит.

Я вышел во двор и стал выискивать ее окна. Нашел. Темно. Мне приходилось пользоваться пожарной лестницей и такой вариант я уже проиграл в уме. На счастье, дверь не была заперта. Я осторожно вошел, а потом помчался наверх с такой скоростью, словно за мной гнались. Дверь на восьмом этаже не поддавалась, сколько я ни крутил ручку. Незадача. Очутившись в здании, я как–то уверился в том, что увижу Йоко. Надо проверить все этажи. Я спустился на седьмой и чутье меня не подвело, дверь открылась. По коридору, а затем по обычной лестнице я, наконец, добрался, куда хотел. Чтобы не напугать Йоко, я не стал звонить, стучать. Я прижался лицом к двери и вполголоса стал говорить в щель для почты.

— Йоко, это я. Ты слышишь меня? Почему ты ушла?

Что бы там ни было, я так просто не уйду. Я знаю характер моей подружки. Но и я не кисель.

— Ты меня не хочешь видеть? Жаль. Тогда хотя бы дай ключ, ты забыла его оставить.

Она думала бросить мне ключ и тут же захлопнуть дверь. Но не тут–то было. Я успел просунуть ногу и… она очутилась в таких тисках, что я взвыл. Йоко отпустила ручку и я осел прямо на пороге. Только бы не перелом — мелькнуло у меня. Было бы некстати. Будто плохое может быть кстати. Через силу я заставил себя подняться. Но нога не слушалась. Йоко просунула руку мне под мышку и с ее помощью я проковылял до дивана.

— Не могла бы зажечь свет?

— Не могу.

— Ясно. А карманного фонарика не найдется? Хочу взглянуть, что там с ногой.

Фонарик нашелся, и я попросил ее посветить. Штанина пропиталась кровью. Я ощупал кость и успокоился. Ссадина — поболит и перестанет. На Йоко вид крови подействовал чудодейственным образом. Она заговорила.

— Тебе больно? Что я наделала, — она ушла в ванную комнату и вернулась с мокрым полотенцем. — Давай перевяжу. Прости меня.

— Йоко, ты можешь, наконец, объяснить, что случилось?

— Не знаю.

Конечно, я дознался, в чем было дело. До сих пор не могу вспоминать об этом без боли и стыда. Она только что пришла ко мне. Закурила сигарету. Вдруг — звонок. Она подумала, что звоню я, и подняла трубку. Даже если в ее словах была изрядная доля преувеличения, сути это не меняет. Какой–то женский голос спросил ее, кто она такая, что она здесь делает. Йоко сказала, что ее поразили не сами слова, хотя они были ужасные, а тон разговора.

— Она говорила как женщина, имеющая права на тебя. Я не жена тебе и понятия не имею, с кем ты и как. Но я и минуты после такого позора не могла быть в твоем доме.

Я хотел ясности и я получил ее. Номер моего телефона знают несколько женщин, с которыми у меня были кратковременные романы. Официантка из бара, расположенного вблизи от редакции, хозяйка кафе, манекенщица. Кто из них сорвался с цепи, не все ли теперь равно.

— Мне стало вдруг все равно, — словно подслушала меня Йоко, — и я сбежала. Кто она?