Варианты - Валерий Мит

Выбрав день, я приехал на базу за два часа до начала тренировки в надежде застать Ивана Трофимовича и поговорить с ним без свидетелей.

Он оказался там.

– Видишь, Володя, как бывает, – сказал он. – Целая цепь неприятностей. Напарник ушёл. Травма, слава богу, ничего серьёзного, но это задержало тебя на месяц, а за это время сезон скорее всего закончится. Ещё две недели тебе нельзя тренироваться, а сколько нам осталось выездов на шоссе? Сказать трудно – по ночам уже подмораживает. Максимум эти две недели и остались и, возможно, одна-единственная гонка на закрытие сезона, да и то если погода позволит. – Не повезло.

– Я, Иван Трофимович, пришёл поговорить не об этом, – сказал я.

– Знаю, Володя, что не об этом, – грустно ответил он. – Это я так, размышляю вслух о превратностях судьбы и стечении роковых обстоятельств, ведущих нас к принятию решений. К сожалению, они не всегда оказываются приятными, не всегда однозначны. Но как бы то ни было, в серьёзных вопросах решать нужно всё самому, по возможности не откладывая, в противном случае может оказаться слишком поздно.

Я никак не мог понять, куда он клонит, но Иван Трофимович не дал мне возможности переспросить.

– Так вот, Володя, – добавил он, – прежде чем мы продолжим разговор, послушай одну историю, это должно тебе помочь.

История тренера

Случилось это давно, много лет назад. Я в составе сборной команды нашего города участвовал в групповой гонке на первенство Советского Союза. По результатам этой гонки отбирались кандидаты в сборную страны для участия в чемпионате мира. Представляешь ответственность? В перспективе совершенно другой уровень, возможность, которую упускать было нельзя. Я в те времена занимал в рейтинге 28‑ю позицию, но чувствовал, что мои силы растут и я способен на большее. Мне было 23 года, я был полон амбиций, и у меня всё ещё было впереди.

Трасса в горной местности, очень сложный маршрут. 115 километров сплошных спусков и подъёмов. Для меня это было совсем неплохо, физически я был очень силён. Но гонка, а особенно групповая гонка – это всегда лотерея. Нельзя постоянно лидировать – как бы хорошо ни был подготовлен, это попросту невозможно. Участники разбиваются на группы, растягиваются по дистанции. Чтобы ускориться и уйти в отрыв, нужно иметь не только силы, но и возможности. На горной извилистой трассе, оказавшись в той или иной группе, невозможно объективно понять, с какой скоростью ты движешься, далеко ли лидеры, каково отставание от них. Эта информация необходима, нужно понимать, надо ли и дальше экономить свои силы для заключительного рывка или отставание становится критичным и стоит постараться сократить его немедленно, так как потом это будет сделать сложно. Конечно, помогают помощники тренера, отслеживают эти моменты, и время от времени ты получаешь нужную информацию, но это происходит нечасто, приходится полагаться на интуицию.

В той гонке у меня не заладилось с самого начала. На старте, а при общем старте особенно, нужно быть очень внимательным. Все стараются вырваться вперёд, мешают друг другу, нередки вольные или невольные толчки. Мне не повезло, внимательным я не был и попал в завал. Повреждений я не получил, велосипед, когда я выбрался из завала, тоже, к счастью, оказался исправен, но я потерял время. Драгоценное время, которое было не восполнить ничем. Я оказался в хвосте плотной группы, которая занимала всю ширину шоссе. После первого отрезка дистанции на двадцать пятом километре я отставал от лидера на шесть минут и был сто тридцать восьмым. Значительное отставание. Я чувствовал в себе силы и мог бы его сократить, но у меня не было такой возможности – не было ни единого просвета, в который я мог бы проскочить, чтобы постараться уйти в отрыв. Мне ничего не оставалось, как двигаться в заданном ритме и стараться не попасть в новый завал.

На отметке в пятьдесят километров отставание от лидеров составляло шестнадцать минут, и это было уже очень много. Но моя группа тоже начала редеть, и у меня появилась возможность попытаться нагнать упущенное время. Я знал, что это почти невозможно. Передвигаться быстрее группы, в которой спортсмены попеременно меняются, закрывая друг друга от ветра, и тем самым удерживают заданный ритм, можно, но очень недолго, и это очень тяжело. Мне же предстояло проехать ещё шестьдесят пять километров и постараться обогнать их всех.

Я прикинул, как мне нужно двигаться, чтобы сократить отставание. Расчёты оказались неутешительными. Получалось, что я должен был прибавить к своей скорости в среднем десять километров в час. Тогда, если мне ничего не будет мешать, а скорость лидеров не изменится, я смогу их догнать.

Так, к сожалению, не бывает, ничто не остаётся без изменений – возникают нестандартные ситуации, снижающие скорость, лидеры ускоряются, соперники мешают идти на обгон, могут быть и механические повреждения… да что я рассказываю, ты и так всё это знаешь не хуже меня.

Так вот, прикинув всё это, я понял, что прибавлять к своей скорости придётся не десять, а все тринадцать-четырнадцать километров в час. Это невозможно, решил я. Вряд ли получится выдержать такой ритм на всей оставшейся дистанции, это никому не по силам. Но мне нечего было терять. Если не выдержу и сойду с дистанции, решил я, это будет всё-таки лучше, чем сдаться, не пробуя победить. Сдаваться я не собирался, и я рванул.

Передвигаясь в группе первые пятьдесят километров, я почти не растерял свои силы, поэтому следующие двадцать пять дались мне сравнительно легко. Я промчался их на одном дыхании, сократив отставание сразу на пять минут. На отметке семьдесят пять километров я был уже пятьдесят восьмым. Но вот дальше всё оказалось намного сложней – мои силы были не беспредельны.

Ещё через десять километров я отставал на десять минут и стал пятьдесят четвёртым. Следующие десять километров дались мне очень тяжело, я обогнал ещё шесть человек, но отставание от лидеров не изменилось, видимо, они тоже ускорились. Я понимал, что у меня шансов нет. В одиночку двигаться дальше, ускоряясь, я больше не мог. Пришло время менять тактику. Я пытался двигаться, не теряя ритма, пытаясь поймать момент, когда не смогу больше этого делать, чтобы пристроиться к какой-нибудь группе.

На отметке сто километров я словно в тумане услышал, что я сорок второй и что отставание от лидера двенадцать минут. Отставание снова стало увеличиваться.

Я настолько устал, что почти ничего не чувствовал и не видел вокруг себя. Я контролировал только свой велосипед, часть дороги под его колёсами, пространство в несколько метров вокруг себя и ритм, с которым двигалось моё тело. Всё остальное на тот момент перестало для меня существовать, да и этот контроль стал к тому времени почти бессознательным, всё происходило автоматически. Наверно, поэтому я не сразу заметил перемены, происшедшие со мной и вокруг меня.

Сначала я ничего не понял.

Исчезли звуки, и я подумал, что что-то сломалось во мне. Я огляделся. Мир вокруг почти остановился. Передо мной и за мной по шоссе двигались спортсмены, на обочине стояли люди, всё происходило как при замедленной съёмке. Над дорогой зависла чайка, неестественно медленно махая крыльями, – она была от меня метрах в ста, но я совершенно чётко видел все её неторопливые движения, каждую её чёрточку, каждое перо, я даже успел поймать её удивлённый, недобрый взгляд, прикованный ко мне. Я отвёл от этой птицы глаза, вгляделся внимательно дальше, скользнул взглядом по серпантину дороги. Это было невероятно, это было вне поля моего зрения, но далеко за изгибами дороги я увидел лидеров, они тоже двигались медленно, а ещё дальше, впереди, я увидел финишную черту с красочным порталом над ней и человек пятьдесят людей вокруг этого портала, ожидающих окончания гонки. Я поймал себя на том, что не чувствую усталости, мало того, меня в тот момент переполняла непонятная, рвущаяся наружу энергия, при мысли о которой мне почему-то на мгновение представился искрящийся хрустальный свет. Это видение было недолгим, но я до сих пор не могу его забыть. Именно в тот момент я понял, что для меня ничего не потеряно: я, если постараюсь, смогу догнать лидеров, находящихся впереди меня, и произойдёт это раньше, чем они успеют пересечь финишную черту. В своём новом состоянии я мог легко просчитывать любые возможности.

Я ускорился – в тот момент я был быстрее всех на том шоссе. Мне больше не были нужны подсказки на контрольных точках дистанции. В тот момент я сам мог видеть своё отставание, контролировать скорость продвижения и определять любые расстояния, которые мне требовалось преодолеть. Да и не было больше на этой трассе контрольных точек, все они остались позади, до окончания оставалось четырнадцать километров, впереди был только финиш, сорок соперников, которых мне предстояло обогнать, и меньше десяти минут объективного времени, за которое мне нужно было успеть это сделать. В тот момент я знал, что успею, время перестало быть для меня объективным.