Блудные братья - Евгений Филенко

— А он знает, что вы его ищете?

— Знает.

— И все же избегает встречи лицом к лицу? Это странно. Но еще более странно, что вы разыскиваете его здесь. Это Ферма. Такое место, где разводят животных.

— Очень необычных животных, как я успел заметить. Например, штамм «Горгона Икс Пять». И не только разводят…

— И, конечно же, не животных, а бионтов. Вы ощущаете разницу?

— Да, мне уже разъяснили…

— Термин «бионт» заимствован из архаичного биологического тезауруса и в настоящее время обозначает не то, что прежде. В нашем понимании бионт — это живой организм, созданный в лабораторных условиях с преимущественным использованием генетических методов, в сочетании с гилургическими биотехнологиями и ментальным программированием, — размеренно вещал учитель Тонг, словно читал лекцию. — А девственные леса Индокитая — благодатный, просто феерический материал для биологических экспериментов. Одно из немногих мест на этой планете, где генетический материал не только богат и разнообразен, но и податлив. Податлив от природы и, вдобавок, искусственно расшатан. В этих местах когда-то была изнурительная, жестокая война. Одна из сверхдержав… вы знаете, что такое «сверхдержава»? — Кратов усмехнувшись, кивнул. — …пыталась защитить здесь свои интересы, как она их понимала, а другая ей эффективно противодействовала. Мой народ оказался между молотом и наковальней. А в средствах воюющие стороны не стеснялись. И эта земля, с ее лесами и водами, с ее флорой и фауной, стала полигоном для испытаний химического и биологического оружия. Она серьезно заболела, и вряд ли уже до конца излечилась. Мы помогаем ей как умеем. И… беззастенчиво используем ее временные слабости. — Тонг опустил узкую, морщинистую ладонь на огромный кратовский кулак. — Это Ферма. Здесь разводят животных. Вернее, создают животных. И создают ученых. Которые очень скоро начнут приносить пользу и Земле, и звездам. Которые, к примеру, совладают с кванном. Ничего плохого нет, что они играют в странные и непонятные нам, взрослым, игры. В бубосов, минотавров и единорогов… Живой организм — это тот же набор кубиков, та же мозаика. Но мозаика не дышит, не ходит за вами следом, не ластится, тычась теплой мордой в ладонь… Мы не мешаем. Но мы всегда рядом.

— Это не только странные игры, — заметил Кратов. — Но и опасные.

— Далась вам эта «Горгона Икс Пять»!

— Речь не о ней. — Кратов достал из кармана куртки кристаллик в простой «книжной» оправке. — Это «Остров доктора Моро». Читали?

— Разумеется. И не вижу аналогий.

— Может быть, ваши воспитанники строят из кубиков себе игрушки. Но получаются-то животные! Тогда они, в меру своего понимания, закладывают в них программы привязанности к создателю. Снабжают неразвитый мозг начатками телепатии. Получаются животные-шизофреники. Звери, чье сознание расщеплено между голосом дикой природы и унизительными программами подольщения и тыканья мордой в ладонь. Но шерстистый носорог не может раскланиваться с прохожими! Даже бубос этого делать не может! Бубос не понимает, чего он хочет. Инстинкт гонит его в лес, на поиски самки. Программа заворачивает к ладоням Майрона. Это не может кончиться добром…

— В любом случае дети — в полной безопасности, — сказал Тонг. — Не думайте, что ментальное программирование бионтов происходит без контроля со стороны учителей. Мы вносим небольшие коррективы и дополнения. Например, программы-предохранители. Которые вызывают прекращение жизнедеятельности бионта в случае проявления агрессии к создателю.

— Теперь понятно, отчего у Майрона его подопытные мрут, как мухи, — раздраженно проговорил Кратов. — И отчего скончался добряк-единорог. Он lnc существовать лишь в эмо-фоне чистоты, добра и любви. А когда услышал чьи-то темные мысли, то у него зачесался рог…

Дым, что разводит,соль и сума добытая, рыбак –под ветра напоромсклонился туда,куда вовсе не думал!

Глупая девочка Рисса! Она и не подозревает, что при взгляде на нее в мальчиках давно уже оживают древние, грубые, низменные — с точки зрения единорога! — инстинкты продолжения рода. Да и не только в мальчиках…

— Мы объяснили Риссс ошибку, — сказал Тонг. — Она все поняла. Она больше не хочет делать единорогов. Хотя с позиций абстрактной эстетики единорог был создан безукоризненно… В настоящий момент Рисса больше не хочет заниматься биологией. Но, может быть, это скоро пройдет.

— Ей вовсе не обязательно быть биологом.

— Еще год назад это было ее горячее и, как представлялось воспитателям, искреннее желание.

— Ей вовсе не обязательно заниматься прикладной генетикой. Пусть ухаживает за кроликами.

— Мы предложили ей подобную альтернативу. У нас замечательное стадо племенных коров. Она согласилась — без большой охоты.

— Да, я заметил. Ей хорошо на этом свете и без племенных коров.

— Вы правы. Боюсь. Рисса для биологии утрачена. Я с содроганием жду минуты, когда она попросится домой. Это будет наше маленькое фиаско.

— Наверное, Рисса из тех людей, кому достаточно кошки в доме и собаки на крыльце.

— Ну, что ж… Наверное, мы сможем расстаться с Риссой, содрогаясь от скрытых рыданий… — Кратов пристально заглянул в глаза Тонгу, опасаясь увидеть там насмешку. Но, похоже, учитель говорил вполне серьезно. — Ведь у нас останутся еще Майрон и Грегор.

— И Мерседес? — спросил Кратов, усмехаясь.

— Представьте себе. Пока что эта птичка-колибри прекрасно управляется с опытной делянкой акрора. И если вас ввели в заблуждение наивные карие глазки и глубокомысленные рассуждения о сеньорах и сеньоритах из «мыльных» сериалов, то знайте, что маленькая Мерседес Мартинес Солер — прирожденный фитомедиум поразительной силы и чувствительности.

— Фитомедиум? — Кратов сразу вспомнил поразившую его сценку с сорняком. — Эта цыпа… птичка-колибри воспринимает эмо-фон растений?!

— Эмо-фон — это чересчур сильно сказано. У растений нет эмоций. В то же время они способны модулировать свое биополе в зависимости от изменений в условиях жизнедеятельности. Нельзя отрицать, что и люди, и более примитивные существа, делают то же самое. Так что нет оснований запретить малышке Мерседес называть одно состояние растительного биополя «удовольствием», а другое — «гневом». Мы возлагаем на нее большие надежды. А ведь есть еще Радослав Грим, Дженни Райт, Ёсико Савагути… Если бы прикладная биология входила в сферу ваших интересов, я бы порекомендовал вам запомнить эти имена.

Кратов поглядел поверх седой макушки Тонга. Грядущие надежды мировой, а то и, чем черт не шутит, галактической биологии смиренно кучковались возле своих наставников. Кто сидел за знакомым дощатым столом, выслушивая сопровождаемые размеренным киваниям проповеди учителя Ка Тху о равновесии добра и зла в природе (на примерах из жизни кишечнодышащих и круглоротых, они же мешкожаберные). Кто угнездился в кругу возле большого костра, слушая песни под две гитары и одно укулеле, с которым виртуозно управлялась учитель Кендра Хименес. В сторонке худой и длинный, как жердь, доктор Спанкмайер (что было указано на визитке, пришпиленной к нагрудному карману ослепительно-белой рубашки) обсуждал с сумрачным, как всегда, Грегором поведение «Горгоны Икс Пять». Гениальное дитя Мерседес Мартинес Солер погоняло хворостиной в направлении кухни двоих голенастых подростков постарше, в обычных, но в предзакатный час вряд ли уместных, шляпах — «нон», с крытыми корзинами на коромыслах. Мулаточке очень был бы к лицу какой-нибудь большой красный цветок в убранных по-вечернему волосах. Но теперь Кратов понимал, что никогда в жизни она не сорвет ни единого цветка… Из дальнего загона доносилось капризное взмыкивание бубоса по имени Дракон. Все было хорошо и покойно. Ферма готовилась отойти ко сну.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});