Блудные братья - Евгений Филенко

Рисса подбросила скейт — он перевернулся в воздухе и застыл у ее колен, словно собачонка, в полной готовности сорваться и унестись, подрагивая от возбуждения.

— Одну ногу ставите точно посередине площадки, — пояснила она. — Другую — чуть сзади и на носок, для управления балансом. Там зона чувствительности. Чем сильнее давление, тем больше скорость. Отнимете носок — повиснете на месте. Вот так!

Рисса проворно вспрыгнула на снаряд и застыла в позе древнегреческого дискобола — но выглядела во стократ притягательнее. («Это же ребенок, дитя! Она тебе в дочери годится, сеньор хренов!» — твердил себе мысленно Кратов, все же не имея сил отвести завороженный взгляд от плавных, безупречных обводов почти неприкрытого девчоночьего тела) Потом опустила отставленную ногу на всю ступню. Скейт резво прянул вверх по крутой спирали. Кратов ахнул. Рисса пронеслась над ним так низко, что его волосы зашевелились от воздушной волны — «крылья ангела» порхали у нее между лопаток, и снова унеслась в зенит. Чтобы следить за этими пируэтами, Кратову пришлось задирать голову. И все равно не углядел, когда она внезапно ссыпалась с небес позади него и замерла на прежнем месте. Русые волосы сбились под ветром в пышную косу, купальник выглядел почти сухим.

— Все просто, — продолжала Рисса слегка задохнувшимся голосом. — Передняя нога управляет направлением. Приподнимете носок — пойдете кверху. Отпустите пятку — книзу. Чтобы повернуть, нажмите ребром ступни. Топать не нужно. И убирать ведущую ногу тоже.

— Что будет? — не удержался Кратов.

— Скейт моментально перестанет вас слушаться и снизится. Баловников он не любит. — Подумав, она прибавила: — И не надо летать слишком быстро.

— Так, как ты? Рисса кивнула.

— Когда освоитесь, — сказала она, — сами не заметите, как станете летать так, как я. Хотя вам трудно будет освоиться. Это нужно было делать… раньше.

— Видно, для скейта я уже немолодой сеньор? — саркастически заметил Кратов.

— А сколько вам? — с беззастенчивым интересом спросила Рисса.

— Скоро сорок два.

Девица скорчила гримаску и сочувственно покачала головой. «Bay! — можно было прочесть в ее взгляде. — Столько не живут!»

— А скажи-ка мне, — сощурился Кратов, — зачем тебе понадобился именно единорог?

— Уж не потому, что я начиталась сказок! — фыркнула Рисса, небрежно отбрасывая косу. — Во-первых, единорог — это красиво. Во-вторых, я хотела рассеять все эти враки.

— Какие враки?

— Ну… насчет девственниц. Что единорог покоряется только им, а всех прочих топчет и ест. На самом деле он покоряется красоте и светлым мыслям.

— Твой единорог мог бы воспринимать эмо-фон? — сочувственно осведомился Кратов.

— Эмо-фон?! А… да, он должен был читать мысли.

— А как он должен был поступать с теми, кого бог обидел внешностью и… мыслями? Все-таки топтать и кушать?

— Вовсе нет! — засмеялась Рисса. — Просто не даваться в руки. Этого достаточно. Что может быть обиднее, чем когда такой прекрасный зверь не подпускает к себе?

— Я бы заплакал и удалился в отшельничество — работать над собой, — серьезно сказал Кратов.

— Вас бы он принял, — сказала она уверенно.

— Кажется, я не самый красивый сеньор, — усмехнулся Кратов. — Или я чего-то не понимаю?

— Конечно, — подтвердила Рисса. — Чистые мысли меняют внешность. Хотя бы для единорога. А ведь вы честно предупредили и сразу отвернулись.

— Последний научный вопрос, — сказал Кратов. — Если он покажется тебе дурацким или нетактичным, можешь скорчить брезгливую рожицу. Как ты намеревалась обеспечить чистоту эксперимента? Уверен, что тебя единорог принял бы безусловно. Ты довольно симпатичная девочка, и мысли у тебя, полагаю, соответствуют внешнему облику… — Рисса молча изучала его, и по лицу ее блуждала ироническая улыбка. — Я чего-то не понимаю? — спросил он обреченно.

— Угу, — кивнула она. — Не принимайте меня за тринадцатилетнюю дурочку. Мне уже четырнадцать. Как сказала бы Мерседес: я довольно большая сеньорита.

— А я и впрямь немолодой сеньор, — вздохнул Кратов, — который безнадежен не только для прогулок на гравискейте.

— Жаль, что вы не видели моего единорога, — сказала Рисса. — Он был замечательный. Но он скоро умер…

— А тебя уволили, чтобы не мешала выращивать шерстистого носорога.

— Вы все знаете. Этот болтун Майрон…

— Он был первым, кто встретился мне на острове. Вернее сказать, его бубос.

— Глупое животное, — проронила Рисса. Нелегко было понять, к кому относилось это определение: к быку или его хозяину.

— Наверное, было нелегко похоронить то, что было создано собственными руками, — сочувственно произнес Кратов.

Рисса коротко вздохнула. Ее носик заметно покраснел даже под густым загаром, глазки заблестели.

— Единорог был маленький, — сказала она. — Не успел подрасти. Майрон хоронит своих зверей десятками. Он и моего похоронил. Для него одним больше, одним меньше…

Кратов удивленно вскинул брови. Услышанное плохо вязалось со вполне детским обликом его провожатого. И уж совсем не укладывалось в его представления о детских играх.

— Все же, ты не отчаивайся, — пробормотал он. — Не опускай рук. Только постарайся, чтобы никто больше не умирал. И — спасибо за скейт… дочка. — Рисса проказливо надула щеки и вытаращила глаза, теперь в которых отчетливо читалось: «Ну, попадешься ты мне лет через несколько!..» — Увидимся.

Итак, одну ногу — точно посередине. Знать бы еще, какую именно… Поскольку толчковой всю жизнь была левая, ее и употребим. (Скейт норовисто вздрогнул.). А правую, как учили, сзади на носок. И не перепутать, где скорость, а где направление. Навыки драйвера здесь не годятся, они распространяются на две руки и десять пальцев. Никогда не думал, что придется управлять ногами. Великое дело — врожденная координация всех конечностей. Как у шимпанзе… Где там у нас набор высоты? (Нервически дрожа, скейт всплыл над землей и метрах в трех в задумчивости остановился.) А сейчас легонечко, в одно касание, подадим его вперед… У— ух!

Он не сверзился, и это было чудом. Больше того: он летел, и летел уверенно и быстро. По крайней мере, так ему казалось.

Описав широкую дугу, Кратов совершил над лужайкой нечто вроде круга почета. Сверху ему видно было, для чего понадобилось строить изгородь: за ней паслись коровы, целое стадо огромных молочных коров, черно-пестрых, с трехметровыми, не меньше, рогами. Странные звуки, в свое время озадачившие Кратова своим происхождением, были мычанием. Разумеется, если бы какому-то из этих животных захотелось простора и свободы, хлипкие жерди серьезного препятствия не составили бы. Но ни одна из буренок излишним своеволием не страдала. С дальней стороны выпас вплотную примыкал к реке с глинистым, растоптанным вдрызг берегом. Несколько коров недвижно стояли, погрузившись по брюхо в осязаемо прохладные струи, — не то утоляли жажду, не то просто забыли выйти из воды.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});