Либертион - Анна Тищенко

Доктор Сторм мог себе позволить не ходить на общественные мероприятия, не иметь хобби, а главное, не иметь личной жизни. Этому Тиберий завидовал больше всего. На вопрос как ему это удается, Майкл весело отвечал, мол, в глазах общественности глава психиатрической клиники сам немного псих, так что уж с него спрашивать.

– Ну и кто твои подопечные? – полюбопытствовал Тиберий, – неудачники, выброшенные безжалостным обществом на обочину, неуравновешенные люди?

– Что ты, нет! – Майкл покачал головой.– У меня тут исключительно люди успешные, дошедшие до вершин горы, на которую карабкались многие годы.

– Не понимаю. Человек, достигший вершины…

– …Оказывается на маленьком пятачке, обдуваемом всеми ветрами и, как правило, в одиночестве. Знаете, мы все с самого детства заражены тем, что я называю «погоней за синей птицей». Я, как врач, считаю, что главная беда нашего общества – это диктатура счастья. Человека обязывают быть счастливым, ему желают этого на каждом шагу и постоянно проверяют – а ты счастлив? Врачи, соцработники, наши партнеры. Нам приказывают – будь счастлив! А как понять, получается это у тебя или нет? И как быть, если в глубине души понимаешь – не получается?

Тиберий едва слушал рассуждающего друга, пристально глядя на полуоткрытые, нежно-розовые губы Лоры. Впервые коснувшись их всего несколько часов назад, он словно открыл ящик Пандоры.

«Интересно, а соски у нее такого же цвета?..»

Откуда-то издалека донесся голос Майкла:

– Мы обожествили экономику, отдали ей роль арбитра, определяющего степень нашего счастья, и она больше не служит, а диктует нам. Мы смешали понятие комфорта, благополучия и счастья, и потому начали с таким почтением относиться к деньгам, мы поверили в их абсолютную силу, в то, что лишь они мерило успеха и главная добродетель. Как муравьи, мы карабкаемся наверх, свято веря, что вот еще чуть-чуть, вот купим новый дом, вот получим более престижное место и наступит оно, счастье. Ради этой мечты, ради того, чтобы поймать синюю птицу, мы отказываемся от всего, что может этому помешать. Но вот он, результат достигнут. А дальше? Вместо эйфории разочарование и скука. Депрессия, невроз, психоз и…

Тиберий, как завороженный, смотрел на наглого Ланселота, чья задняя лапа медленно, но неумолимо подпихивала сумочку Лоры к краю дивана. Если сумка упадет, она, конечно, за ней нагнется.

– Глядя на твою обстановку, – улыбнулась Лора, – так и видно, что ты полностью равнодушен к деньгам. Это, вроде бы, настоящий Буше висит слева от рабочего стола? И если уж на то пошло, человечество всегда жаждало денег.

«Ну, Ланселот, ну еще, милый…»

– Конечно, но прежде людям говорили, что жизнь полна скорбей и трудна. Что трудности эти нам даны, чтобы нас испытать и закалить. Теперь же любую малейшую трудность человек воспринимает как личное оскорбление. Как же так, ведь она не запланирована! Со всех сторон человеку твердят, что он достоин лучшего, должен верить в себя, думать только о хорошем, и тогда оно материализуется…

«Есть!..»

Ланселот лениво потянулся, пнул сумочку лапой, и она не только упала, но и рассыпала по полу все содержимое.

«О Ланселот, ты лучший из рыцарей. Как мудр был мой выбор, павший на тебя в зоомагазине. А я еще колебался – подарить ей на Рождество тебя или очередную электронную дрянь».

– Ну не знаю, – Лора бережно пересадила бульдога на диван, и нагнулась за упавшей сумочкой, – мы живем в свободной империи. Порассуждал бы ты публично о мироздании лет пятьсот назад. Нам же в современном обществе даны все права…

Она низко наклонилась, отчего собранные в конский хвост волосы упали вниз, обнажив стройную шею с нежными, золотистыми завитками волос. Блузка приподнялась, открыв полоску покрытой легким загаром спины. Тиберию отчего-то вдруг стало жарко, галстук мешал, и он машинально ослабил шелковый узел.

– Кроме права не быть счастливым, – возразил Майкл.

– Я понимаю, о чем ты, – Лора, пытаясь извлечь из-под дивана укатившуюся помаду, опустилась на четвереньки, спиной к Тиберию и Майклу, – что современный человек… Ну никак не могу дотянуться. Так вот, что современный человек любую проволочку на пути к вершине воспринимает, как вселенскую трагедию. Нет, ну что же это…

Она, насколько могла, вытянула руку, пытаясь поймать гладкий золотой цилиндр, который от толчка ее пальцев откатился еще дальше. Почти касаясь грудью пола, Лора прогнулась еще сильнее, и тонкая ткань брюк плотно обтянула стройные бедра и широко раздвинутые ноги.

Тиберий закрыл глаза и так плотно сжал зубы, что они скрипнули. Теперь тесным стал не только галстук.

«Успокойся, извращенец».

– Так, почти достала, – выгнувшись, как кошка, Лора наконец дотянулась кончиками пальцев до злополучной помады. Когда она выпрямилась, верхняя пуговка блузки, не выдержав выпавших на ее долю испытаний, расстегнулась.

– Тиберий, ты только что сломал мою любимую обсидиановую ручку, – заметил Майкл.

– Правда? – с усилием возвращаясь к реальности, Тиберий опустил глаза и увидел, что сжимает в ладони сломанную пополам черную перьевую ручку. – Пожалуйста, прости. Даже не заметил, как взял ее.

Тут и Лора обратила, наконец, внимание:

– Что с тобой? Ты как-то побледнел, взгляд стеклянный.

– Да он просто задумался, – добродушно успокоил ее Майкл, – ты же знаешь этих ученых, у них вечно голова забита какими-нибудь высокими философскими изысканиями. Тиберий, милый, тебе вот для счастья чего не хватает?

Тиберий вздрогнул и в этот момент по комнате прокатился густой, громкий бой бронзовых часов.

– Наверное, таких часов, – бросил он первое, что пришло в голову. И немножечко лукавя. Лора вскинула брови, но Майкл понимающе закивал:

– Я понимаю, о чем ты. О праве на некий вычурный каприз, об отходе от установленных норм.

– Да, да, – поспешно кивнул Тиберий, – именно об этом.

– Кстати, – Майкл пригубил чай и с веселым любопытством взглянул на Ланселота, – а наш непоседливый друг – почему здесь? Я, собственно, не против, просто любопытно.

Лора вздохнула:

– Марта переживает, что я делаю из нее домохозяйку, и потому отказалась сегодня за ним присмотреть.

– Довольно странно, учитывая, что она никогда не работала, и практически не выходит из дома.

– Ну, она говорит, что я не вижу в ней личность, – Лора раздраженно махнула рукой. – Мне пришлось взять Ланса на совещание попечительского совета. Теперь одним попечителем меньше. Ему не понравилось, видите ли, что Лансик занялся страстной любовью с его деловым портфелем. Зануда…

Лора почесала виновника изменения состава попечителей за ушком и откинулась на спинку дивана. Ни она, ни Майкл расстегнувшейся пуговицы не заметили, но Тиберий с усилием перевел взгляд на картину, висевшую перед ним на стене. На ней были изображены покрытые снегом отроги альпийских гор, но перед внутренним взором профессора истории была совсем другая картина.

– Вы лично встречаетесь для совещания? – Майкл удивленно поднял брови, – но ведь существуют же видеоконференции…

– Для тех, кто желает сделать свои рабочие и личные дела достоянием общественности? Безусловно, – Лора фыркнула, – даже ты, Майкл, должен знать, что лучшая сетевая защита – это ее отсутствие. В смысле, сети, не защиты.

– А почему бы Ланселота в отель для животных не сдать? – Тиберий глубоко вздохнул и попытался мыслить рационально.

Две пары глаз, собачьи темно-карие и женские яшмовые, сурово и осуждающе взглянули на него.

– Мы там были, – сдержанно ответила Лора, – и нам не понравилось. Сажают в просторную, но клетку, кормят сухим кормом. Дают выхухоль.

– Э… Выхухоль?

– Да. Резиновую. Только одну игрушку, можешь себе представить? И не общаются.

– Ясно.

Тиберию закралась в голову кощунственная мысль, что и капризная Марта и Ланселот являются для современной и свободной Лоры заменителем кое-чего, весьма естественного для несовременной и несвободной женщины.

Неожиданно в комнату вошла сестра.

– Мистер Сторм, к вам посетитель. Не больной, я имею ввиду. Вроде бы.

– Ох, – вздохнул Майкл, – совсем забыл. У меня же комиссия сегодня, из министерства здравоохранения. И что им понадобилось?

Лора оживилась.

– Это хорошо. Люблю комиссии. Пусть заходит.

И зачем-то открыла свой смарт. В комнату вошла сухопарая женщина, похожая на траченную молью гиену, пребывающую не в лучшем настроении. Твидовый костюм, под мышкой планшет, вид недружелюбный.

– Мистер Сторм! – начала она резким, лающим голосом, – Мы долгое время наблюдали за вашей деятельностью, и у нас появились вопросы. Да, вопросы.

– Чем могу помочь? – вежливо поинтересовался Майкл.

Гиена сунула длинный нос в планшет.

– Наша комиссия рассмотрела вашу деятельность за последние три года и выявила чрезмерную, я бы так сказала, лояльность. Вы слишком быстро выписываете ваших пациентов…