Инкарцерон - Кэтрин Фишер

– Как ты его добыл?

Он поднял бровь.

– Секреты Мудрых, Клодия. Скажем, один друг покопался в архивах Академии.

Он отошёл к окну, а она жадно прочитала текст.

 «Что касается приготовлений, которые мы обсуждали, конечно, это печально, но великие перемены требуют великих жертв. С тех пор как умер его отец, Дж. держали вдали от остальных. Людское горе будет искренним, но недолговечным, и мы сможем его подавить. Едва ли стоит упоминать, что ваша помощь будет для нас бесценна. Когда мой сын станет королём, я могу обещать вам всё, что в моих…»

– Это то, что я подумала? – в бешенстве прошипела Клодия.

– Королева всегда была крайне осторожна. При дворе семнадцать наших людей, но им удаётся собирать очень мало вещественных доказательств. – Он опустил последнее окно, закрыв звёзды. – Чтобы найти это, потребовалось много усилий.

– Но всё же очевидно! – Клодия снова пробежала глазами текст. – «Горе будет искренним»… «когда мой сын станет королём»…

Учитель подошёл ближе и зажёг светильник. Клодия подняла горящие возбуждением глаза.

– Мастер, это доказательство того, что она его убила. Убрала наследника престола, последнего из династии Хаваарна, чтобы его единокровный брат, её сын, получил трон.

Некоторое время Джаред стоял тихо. Потом пламя выровнялось, и он взглянул на свою подопечную. Сердце у неё упало.

– Ты так не думаешь.

– Я думал, что учил тебя лучше, Клодия. Относись строже к своей аргументации. Налицо лишь доказательство того, что она хотела видеть своего сына королём. И никакой информации о её реальных поступках.

– Но это Дж…

– Может быть инициалом кого угодно.

Он безжалостно уставился на неё.

– Ты так не думаешь! Ты не можешь…

– Не имеет значения, что думаю я. Клодия, если ты выдвигаешь подобные обвинения, у тебя должны быть доказательства, не вызывающие и тени сомнений. – Он опустился в кресло и поморщился. – Принц умер, упав с лошади. Врачи это засвидетельствовали. Его тело лежало в Большом зале дворца три дня. Мимо прошли тысячи людей. Твой отец…

– Она наверняка его убила. Она завидовала ему.

– Она ничем этого не выказывала. А тело кремировали. И теперь не о чем говорить, – он вздохнул. – Разве ты сама не понимаешь, как это выглядит, Клодия? Испорченная девчонка, которой не нравится, что её насильно выдают замуж, готова пойти на любой скандал, чтобы этого избежать.

– Мне плевать, – огрызнулась она. – Что…

Он выпрямился.

– Тихо!

Клодия замерла. Лисёнок вскочил, насторожив уши. В щели под дверью шелестел сквозняк.

Через мгновение учитель и ученица развили бурную деятельность. Клодия бросилась к окну – затемнить стекло. Обернувшись, она увидела, как Джаред перебирает пальцами кнопки на контрольной панели, отвечающие за сенсоры и сигналы тревоги, расположенные на лестнице. Замигали маленькие красные огоньки.

– Что? – прошептала она. – Что такое?

– Там что-то было. Миниатюрное, возможно, подслушивающее устройство, – ответил он не сразу и очень тихим голосом.

– Отец? – сердце подпрыгнуло.

– Кто знает? Может, лорд Эвиан. Может, Медликоут.

Они постояли, прислушиваясь. Залаяла собака, на лугу за рвом проблеяла овца, заухала сова. Через некоторое время в комнате раздался тихий шорох – лисёнок снова свернулся на полу и заснул. Погасла оплывшая свеча.

– Завтра я проберусь в кабинет, – сказала Клодия. – Если не найду ничего о Джайлзе, так хоть про Инкарцерон разузнаю.

– Теперь, когда Смотритель в доме?!

– Это мой последний шанс.

Джаред пробежался длинными пальцами по нечёсаным волосам.

– Клодия, тебе нужно идти. Поговорим об этом завтра.

Его лицо внезапно побелело, пальцы сжали край стола. Тяжело дыша, он наклонился вперёд.

– Мастер?

– Моё лекарство. Пожалуйста.

Она схватила лампу, потрясла её, чтобы вернуть свет, в сотый раз проклиная Эру.

– Где? Не могу найти.

– Синяя коробка, около астролябии.

Отбрасывая лезущие под руки ручки, бумаги, книги, она нащупала коробку, в которой лежал маленький шприц и ампулы. Осторожно достав, протянула учителю.

– Может, я?..

– Нет. Я справлюсь, – мягко улыбнулся он.

Она поднесла поближе лампу. Джаред закатал рукав, и Клодия увидела бесчисленные шрамики на сгибе локтя. Он осторожно сделал укол, едва касаясь кожи. Убирая шприц в коробку, он сказал спокойно и твёрдо:

– Спасибо, Клодия. И не смотри так испуганно. Оно убивает меня уже десять лет и не торопится. Возможно, чтобы покончить со мной, ему понадобится ещё лет десять.

Улыбнуться в ответ она не смогла. Такие разговоры наводили на неё ужас.

– Может, я пришлю кого-нибудь?..

– Нет-нет. Я лягу спать. – Протягивая ей светильник, он прибавил: – Будь осторожна, спускаясь по лестнице.

Она кивнула и неохотно пересекла комнату. У двери остановилась и обернулась: Джаред стоял, закрывая коробку, и словно бы ждал, что она оглянётся. Его тёмно-зелёное одеяние сапиента с высоким воротником странно переливалось в полумраке.

– Мастер, а ты знаешь, для кого предназначалось это письмо?

– Да. Ещё одна причина, почему мы должны поторопиться, чтобы проникнуть в его кабинет, – ответил он печально.

– Ты хочешь сказать… – выдохнула она в смятении, едва не погасив светильник.

– Боюсь, что так, Клодия. Письмо королевы адресовано твоему отцу.

5

И был в те времена человек по имени Сапфик. Никто не ведал, откуда он. Иные говорили, что Тюрьма породила его, собрав из запасных деталей. Иные – что он пришел Снаружи, потому что он единственный, кто смог туда вернуться. Некоторые – что он вовсе не человек, но создание сияющих искр, которыми грезят в своих снах сумасшедшие, называя их звёздами. Кое-кто считал его лжецом или глупцом.

Легенды о Сапфике

– Ты должна что-нибудь съесть, – Финн хмурился, глядя на Маэстру. Та старательно отворачивалась, закрыв лицо капюшоном, и упорно молчала.

Финн отшвырнул тарелку и, устало протерев глаза, уселся на деревянную скамейку рядом с пленницей. Вокруг, громыхая посудой, завтракали комитатусы. Был ранний час сразу после Включения Дня, когда с громким скрипом (звук, к которому Финн привыкал годами) распахиваются двери – те, что пока ещё работают. Он взглянул вверх и увидел немигающий красный огонёк – вездесущее, настороженное Око Тюрьмы.

Финн нахмурился. Никто не обращал на Очи особого внимания, Финну же они казались отвратительными. Поднявшись, он развернулся к Оку спиной.

– Пошли, – бросил он, – найдем более укромное место.

Он зашагал быстро, не оглядываясь и не проверяя, идёт ли Маэстра следом. Он не стал ждать Кейро – никакого терпения не хватит. Тот отправился на делёж добычи – именно Кейро следил, чтобы их не обманули. Финн давно догадывался, что брат по обету наверняка прибирает к рукам часть его доли, но не особенно волновался по этому поводу.

Нырнув в сводчатый проход, он оказался на верху широкой лестницы, изящный изгиб которой вёл в темноту. Шум еле доносился сюда, отзываясь причудливым эхом в многочисленных пещерах. Стайка тощих девчушек-рабынь испуганно проскочила мимо – обычная их реакция на появление рядом кого-нибудь из комитатусов. С невидимой крыши свисали гигантские цепи, словно грандиозные мосты – каждое звено превышало размером человека. В некоторых звеньях сплели липкую паутину обер-пауки, из кокона свешивался иссохший труп недоеденной собаки.

Финн обернулся – Маэстра была рядом – и тихо произнёс:

– Выслушай меня. Я должен был привести тебя сюда. Я не хочу причинять тебе боль. Но там, на транзитной дороге, ты кое-что сказала. Ты узнала вот это.

Засучив рукав, он показал ей запястье.

Бросив короткий презрительный взгляд на его руку, она ответила:

– Какая же я была дура, что пожалела тебя.

Он подавил нарастающую волну гнева.

– Мне нужно знать. Я не имею понятия, кто я и что означает эта метка. Я ничего не помню.

На этот раз она взглянула ему в лицо.

– Ты клеткорождённый?

Это прозвище раздражало его.

– Так здесь это называют.

– Я слышала о вас. Но до сих пор не встречала.

Финн отвернулся. Его смущали разговоры о себе самом. Но он почувствовал проснувшийся в Маэстре интерес. Этот шанс нужно было использовать. Он присел на холодный щербатый камень верхней ступеньки.

– Я просто очнулся непонятно где –  и всё. Вокруг было темно и тихо, в голове – абсолютная пустота. Я не понимал, кто я и где, – промолвил он, глядя во мрак.

Он не смог бы поведать ей, в какой панике, чудовищной вопящей панике бился о стены крохотной душной каморки. Как рыдания перетекали в приступы тошноты; как бесконечно долго он корчился и трясся от ужаса в закутке своей клетки, в уголке своего сознания – в полной пустоте.