Рейтинговые книги
Читем онлайн Нью-Йоркский марафон. Записки не по уму - Александр Попов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

В 53-м к Пастернаку в Переделкино пришел учитель, только что выпущенный из лагеря. Он пришел просто посмотреть на Пастернака. Пастернак отдал ему свое пальто. Таривердиеву, который замерзал, бегая из общежития в консерваторию, Пастернак подарил пальто с условием, что тот в свою очередь тоже кому-то поможет своим пальто. Сколько еще пальто Пастернака до сих пор гуляет по России?

– Всё – небо.

– А Земля?

– И она – небо.

Рабство вросло в Россию. Сколько земли нужно перепахать, сколько семян в нее бросить, сколько урожаев собрать, чтобы оно ушло от нас?

Ни спин, ни затылков не обогнать и на лица не обернуться.

Книга – круг, радиус – страница.

Не единожды наступать на грабли, не единожды награбленное делить, будьте вера, строй социальный и даже собственный народ.

– А почему правду никак найти не могут?

– Женщина она.

Дальтонизм мысли – болезнь власти.

Одни из самых дорогих квартир в Париже те, окна которых выходят на памятник самому большому «большому пальцу» в мире. Его высота составляет двадцать метров. Счастливчики утверждают: стоит с утра помахать ему из форточки рукой, на весь день везение обеспечено.

40-й километр

Когда люди поумнеют, до них дойдет: на Солнце не пятна, а веснушки.

Правду не едят – ложь съедобна. Вот и получается, жизнь состоит из дырок правды и бубликов обмана.

Однажды Солнце припозднилось из-за разборок с соляриями. Возвращаться было поздно, вот и забралось оно в пустую коробку из-под торта. Кондитер утром открывает коробку, а ему навстречу Солнце встает. С тех пор самая солнечная профессия на Земле – повар.

Ахматова утверждала, что она из прошлого проездом. Маяковский был из будущего, но его туда не пустили.

Сто лет назад из России ушел Толстой. Потом все из нее ушли: и Цветаева, и Ахматова, и Пастернак…

Израиль относительно Вагнера нашел Соломоново решение. Как перед композитором – снимать шляпу, как перед человеком – напяливать обратно.

Пронумерованные спины – мишени мыслей.

Запрещать ум в России любимое занятие и царей, и коммунистов, и демократов. Они по этому делу родственники. Пустить бы обоснованный слух, что ум у народа в гландах. И власть бы их, как когда-то ваучеры, меняла на деньги. Гланды за гирлянды мишуры. Всё подобие праздника.

Входа два: «Ж» и «М», выход один. Мужик в России декоративен.

Бабы наши еще дадут дрозда: и Чаадаева родят, и Герцена. И будут письма, и колокол будет!

Лежачих полицейских, которые неплохо справлялись со своими обязанностями, решили сделать сидячими и стоячими заодно.

Наконец-то повезло. Выходец из нашей области побывал в космосе. Все удивлялись, почему награду подзадержали. Дело в том, что вещь он открыл удивительную: ложь в невесомости хорошо себя ведет, а правда вес имеет, несмотря на отсутствие сил тяготения. Пока смекали что к чему, время на месте не стояло. Говорят, со следующих полетов на орбиту будут доставлять кипы документов на экспертизу. Те, до кого дошло, дрожат, но дружат.

41-й километр

К брелковому типу относятся цепи, галстуки, поводки…

Соответственно, братство брелковое состоит не только из ключей, но и…

– Лицо грязью мазали?

– Вы в своем уме?

– Я в своем, а у вас паспорта нет.

Женщины утра кошек кормят, женщины дня подают голубям, женщины вечера – украшение окон, величие ночи – от остальных.

Помню времена, когда язык состоял только из глаголов. Послеледникового периода нарисовались существительные. Может, кому-то стало удобнее, но сдвиг по фазе языка и времени – беда людей.

Был великий Египет! И Китай был.

Греция великой была! И Китай был.

Был великий Рим! И Китай был.

Нет величия ни у Египта, ни у Греции, ни у Рима, а у Китая есть!

Была великая Россия! И Китай был.

Нет величия у России – у Китая есть…

Вот такая песня комом в горле.

Наблюдая за властью, лишаешься мысли.

– Что такое политика?

– Это когда несколько человек хотят, а у остальных люмбаго.

– У вас пуговицы есть?

– Есть.

– Какие?

– Девственницы.

Первые люди были размером с ладонь Господа.

– Весь мир отметил столетие со дня смерти Толстого. В России тишина. Почему?

– Умный – значит, не наш!

Народ уже бежал и от православия, и от капитализма. Не прошло и века – вернули. Будет снова побег, и погоня будет…

Что объединяло власть и народ в то столетие? Травля поэтов. Пакостно и сладостно!

Объявить бы день траура, перечислить бы имена: от Пушкина до Пастернака. Покаяние за содеянное – вот что должно нас объединять в первую очередь и во вторую.

Поэт – сердце. А моя страна колошматит по нему, не переставая, и удивляется, что со здоровьем не важно.

Неужели скоро финиш, и можно не думать и дышать, не связывая себя мыслью?

– Что-то изменилось в говоре ворон.

– Они перестали подражать людям.

Те, кого не поняли, ослонели, онасекомились, в летучих мышей зажмурились.

Обреченные на смерть предсказывают будущее.

Все обречены, а будущего нет.

Время не остановить. С социализма свернули на капитализм. А его тропа в России короткая. Феодализмом из всех щелей несет. Пора у Польши Коперника покупать.

42-й километр

Понедельник – это маленький подвиг

Налево – осень. Направо – весна. Прямо – в зиму упрешься, лето в затылок дышит. Куда податься?

Человек себя раньше услышал или углядел?

Что первично: зеркало или эхо?

Набираюсь невесомости…

Поэт не рифмы и не ритм. Поэт – сохранение индивидуальности, данной Богом.

Первыми заговорили поэты:

– Кто там шагает правой?

– Мы – это повара, и наше дело правое.

Из дискретного текста – печенье, из непрерывного – колбаса.

– А куда красота уходит?

– На ноги.

– Кому?

– Женщинам, лошадям и деревьям.

Ночь у всех одна. И день один. А закат с восходом у каждого свой. Не о человеке это – об окнах его.

– Кто самый лучший повар на свете?

– Любовь.

– Почему она?

– То, что может любовь, никому не по силам.

– И какие блюда у любви?

– Мед уст и соль слез.

– Из живущих от кого пользы больше?

– От Аистов с Капустой.

– А не думать, это как?

– Гороху много потребуется.

– Горох-то зачем?

– А чтобы любовью огорошило.

Сон – свидание без свидетелей.

Инопланетян искать не надо. Инопланетяне – мы! Уши занавешены сотовыми, глаза – розовыми, уста – жвачками, носы время от времени в мокрые тряпочки суём. В домах, машинах под кондиционеры дышим, воду фильтруем, пищу химичим. Отгораживаемся от Земли всеми способами. Гробим, как не свою, изощряясь на все лады. Успокаивает одно: инопланетян искать не надо. Инопланетяне – это мы!

У политиков результат нулевой – нимб.

Еще мысль, и финиш! Улыбнуться или отказаться от нее?

Мысль – единственное место, где человек свободен.

– А улыбка какого цвета?

– Белого.

– А алого?

Финиш

Сколько лент в косах финиша?

Марафон напоминает макароны по-флотски…

Метры – в ногах, у мыслей где пристанище?

Мысли – капли. На дождь не потяну. Поплакал, утер слезу и молчи в тряпочку. Все плачут в тряпочки: у кого-то она платок носовой, у кого-то рукав, подол, штора, стол, столб, ветер;у меня – полотенце кухонное.

– Мальчик, кто в тебя заразу эту внес – думать?

– А что, разве есть кто не думает?

– Думать в одну сторону – не зараза. Ты, паршивец, думаешь на все четыре. А это болезнь.

– И что делать, доктор?

– Есть хорошее средство «скотч», но его еще не придумали.

С демократами не знаю, что делать, я им Сократа простить не могу.

Пора домой, вспомнить пора, как не думать. Как быть, как жить без греха мысли?

Парк. Скамейка. Листопад. Закрываешь глаза, руки прячешь поглубже в карманы. Настраиваешь уши на листья и слушаешь шаги, и пытаешься отгадать, которые из них к тебе. И клонишься ниже, ниже, и вдруг, почти у самой земли, ловишь музыку шагов ктебе, и не хватает ушей, открываешь глаза, и глаз не хватает, вынимаешь руки. И их не хватает, и ты начинаешь музыкой шагов дышать, и листья, подхватывая дыхание, замирают. Останавливаются машины, люди замедляют шаги.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Нью-Йоркский марафон. Записки не по уму - Александр Попов бесплатно.
Похожие на Нью-Йоркский марафон. Записки не по уму - Александр Попов книги

Оставить комментарий