Анатомия мира. Как устранить причины конфликта - Институт Арбингера

в наших сердцах война, мы не видим ситуацию ясно, не можем относиться к чужой позиции достаточно серьезно, чтобы решить сложные проблемы, и провоцируем в других вредоносное поведение.

Если у нас глубокие проблемы, то потому, что мы не можем найти самых глубоких решений. И, не добравшись до этого самого глубокого уровня, мы навлекаем на себя неудачи.

Глава 5. Шаблон конфликта

– На самом деле, – продолжил Ави, – когда в наших сердцах война, мы не только навлекаем на себя неудачи: мы активно вкладываемся в них. Позвольте привести пример.

Однажды в субботу, – начал он, – я вернулся домой примерно в 17:45, за пятнадцать минут до встречи с другом, с которым я договорился поиграть в теннис. Но была одна проблема: я обещал своей жене Ханне, что постригу газон.

В комнате послышались понимающие смешки.

– Так вот, я побежал в гараж, вывез газонокосилку и быстро-быстро постриг газон. А потом убежал домой, чтобы переодеться для игры в теннис. Пробегая мимо Ханны, я пробормотал что-то о том, что собираюсь поиграть в теннис с Полом. Я уже почти дошел до лестницы на второй этаж, и тут Ханна спросила меня: «А края подстригать ты не собираешься?»

Я остановился как вкопанный. «Края подстригать не нужно, – сказал я. – Не в этот раз».

«А по-моему, нужно», – ответила она.

«Да ладно тебе, – запротестовал я. – Думаешь, кто-то пройдет мимо нашего дома и скажет: ой, смотри, Мардж, Розены не подстригли края газона? Не будет такого!» Это, впрочем, ее нисколько не убедило, так что я добавил: «К тому же я заехал колесами газонокосилки на бетонные дорожки, когда косил возле краев. Все выглядит нормально».

«Ты сказал, что подстрижешь газон, – сказала она. – А это значит, что и края тоже».

«Нет, не значит! – возразил я. – Газон – это газон, а края – это края. Подстригать края каждый раз, когда косишь траву на газоне, не обязательно. Это просто смешно. И вообще, я уже опаздываю на теннис. Хочешь, чтобы Пол там стоял и ждал, да?»

Я решил, что теперь-то уже ей предъявить нечего, но тут она сказала: «Ладно, хорошо, тогда я сама подстригу края».

Снова послышались понимающие смешки.

– Давила на совесть, да? – впервые заговорил Мигель, хриплый голос которого вполне соответствовал внешности. Его жену, Риа, эти слова явно не слишком порадовали.

– Именно, – ответил Ави. – Мне не хотелось, чтобы она этим занималась, так что я сказал ей, что, может быть, подстригу края, когда вернусь. Потом переоделся в теннисную форму и ушел.

Домой я вернулся уже затемно. Я впервые обыграл Пола и был этому очень рад. Я прошел на кухню, открыл холодильник и налил себе стакан апельсинового сока. И, едва сделал большой глоток, вошла Ханна. Я быстро убрал стакан ото рта и уже собирался сказать «Я обыграл Пола!», и тут она спросила: «Ты собираешься подстригать края?»

Радость тут же улетучилась, сменившись тем же раздражением, в котором я пребывал пару часов назад.

«Ты что, все эти два часа сидела и думала только о том, достригу ли я газон? – насмешливо спросил я. – О, как трогательно».

«Но ты же сказал, что подстрижешь края, когда вернешься», – ответила она.

«Я же сказал: может быть, подстригу, – возразил я. – Я же не думал, что когда вернусь, будет уже так темно».

«Но ты же обещал».

«Ты что, хочешь, чтобы я себе глаз выколол, или что? – спросил я. – Ты этого хочешь, да? На улице и без этого хоть глаз выколи. Я не смогу надеть темные очки».

«Тогда я сама подстригу края», – сказала она.

– Черт возьми, ну и пусть стрижет тогда! – воскликнул Лу. – Если уж ей так этого хочется, пусть стрижет газон сама!

Несколько человек усмехнулись, особенно громко хмыкнул Мигель. Кэрол сжала губы.

– Я поступил иначе, Лу, – ответил Ави. – Я поднял голову, словно в молитве, сделал глубокий вдох и сказал: «Хорошо. Я подстригу газон, чтобы сохранить мир в семье». После этого я ушел в гараж, вытащил триммер и подстригал края газона целых два часа. Хотела подстриженные края – будут ей подстриженные края!

Снова послышались смешки. Мигель так энергично фыркнул, что чуть не подавился воздухом.

– Но подумайте вот о чем, – продолжил Ави. – Сохранила ли моя работа мир в семье, когда я вернулся домой?

Все дружно помотали головами. Даже Лу, хотя сам этого не заметил.

– А не сохранила она мир в семье по одной простой причине: мое сердце по-прежнему хотело воевать с Ханной. Она казалась такой узколобой, невнимательной, требовательной, нерассудительной и холодной – причем вне зависимости от того, достриг я газон или нет. Мое поведение изменилось, а вот мои чувства к ней – нет. Собственно говоря, чем дольше я подстригал газон в темноте, тем хуже она мне казалась. Когда я ткнулся лицом в живую изгородь, потому что в темноте ничего не было видно, я даже почувствовал странную радость. Для меня это стало лишним доказательством того, насколько неразумно повела себя Ханна.

Как вы наверняка уже себе представили, когда я вернулся домой, наши чувства друг к другу проявлялись в каждом слове, взгляде и жесте. Собственно, мы уже даже менее вежливо разговаривали друг с другом, чем раньше – и это меня раздражало еще больше. Я только что, рискуя зрением, выполнил ее ничем не оправданное требование – а она все равно на меня злится! «Вообще-то могла бы и спасибо сказать, – твердил я себе. – Но нет, ей невозможно угодить!»

Мигель закашлялся от смеха и поднес ко рту бочкообразный кулак, чтобы хоть немного приглушить извержение звуков.

– Что такое, Мигель? – спросил Ави.

Мигель вытянул руку перед собой, прося Ави чуть подождать, пока он не придет в себя.

Ави и сам широко улыбнулся, наблюдая, как здоровяк пытается справиться с попавшей в рот смешинкой.

Прокашлявшись, Мигель наконец ответил чуть сдавленным голосом:

– Простите. Ваш рассказ мне кое о чем напомнил, – сказал он. – Это случилось позавчера.

Риа уставилась на него, широко раскрыв глаза.

– Мне пришлось вымыть посуду. Я знал, что Риа разозлится, если я ее не вымою. Хотя мне рано утром надо вставать на работу.

Лу едва заметно улыбнулся, представив, как этот детина, наклонившись над раковиной, послушно моет посуду.

– А потом, – продолжил Мигель, – когда я закончил, она пришла на кухню и стала шнырять глазами туда-сюда. Хотела проверить, правда ли я все сделал.

– Неправда! – энергично запротестовала Риа. Даже слишком энергично.

– Правда. Ты всегда так делаешь.

– Я просто пришла, чтобы взять что-нибудь поесть.

– Ну да, ну да, – засмеялся он. – Конечно, ты искала в раковине еду.

Теперь засмеялся уже и Лу.

Риа покраснела.

– Знаешь, я бы так не делала, если бы ты всегда убирал за собой, как должен, – парировала она.

Мигель покачал головой.

– Полагаю, вы рассказали об этом, Мигель, – вмешался Ави, – потому что ощущали те самые воинственные чувства, о которых мы говорим?

– Верно. Но кто бы их не почувствовал, правильно? Она же сама призналась, – сказал он, показывая на Риа. – Все время нависает надо мной. Проверяет, что я делаю. Думает, что у меня все получается плохо.

Кэрол встрепенулась.

– Может быть, она не нависает над вами, Мигель? Может быть, ей просто надоело делать все самой?

Лу ошеломили эти слова – отчасти потому, что он чувствовал в Мигеле родственную душу, отчасти потому, что это было так непохоже на Кэрол: ставить кого-то на место.

– Что Мигель тебе сделал, Кэрол? – спросил он. – Может быть, этой женщине стоит поблагодарить мужа, что он находит время помыть посуду, несмотря на то что на нем лежит еще и груз семейного благополучия?

– О, значит, женщины не несут свою долю груза, да, Лу? – заговорила незнакомая женщина, которую Лу заметил, когда они только вошли в комнату. Ей, похоже, надоело слушать, как Лу постоянно лезет во все разговоры, и она решила наконец высказаться.

– В том числе и карьерного груза? – продолжила она. – Вы хотите сказать, что только мужчины знают, каково это? Если уж на то пошло, может быть, вы женщин и по именам-то не называете? Вот эта женщина, вон та женщина. Или, хуже того, я – вон та черная женщина. Вот так все у вас, да? Мы должны быть счастливы лишь потому, что можем что-то сделать для вас? У вас дома и в вашей компании тоже все так устроено?

Вопрос показался Лу совершенно неожиданным. Он уже готов был запротестовать, но Ави успел заговорить раньше.

– Мы сейчас говорим о войне в наших сердцах, – сказал он. – Гвин, Лу, Кэрол, Мигель, Риа, все остальные, вы понимаете, о чем я говорю? Как мы все сейчас смотрим друг на друга? Как на союзников? Как на врагов? Это все чувства, связанные с войной.

Лу посмотрел