Иноагент - Виктор Зенонович Телегин

должны это увидеть.

Тот покорно последовал за ним.

Они направились к замершему у раскуроченного полотна ремонтному поезду, в одном из вагонов которого расположился медицинский штаб.

Горчаков молчал, и это раздражало Фондорина. Чиновник не любил сюрпризы.

- Евгений Николаевич, да скажите вы, наконец, в чем дело.

- Увидите, Петр Эрастович.

Горчаков постучал в дверь штаб-вагона, ему открыли.

- Прошу.

Петр Эрастович, ухватившись за поручень, взбежал по ступенькам. В штабе находился врач и медсестра.

- Вы кто? - нахмурился врач.

- Это Фондорин, из Администрации, - представил чиновника Горчаков, стоящий у того за спиной.

Лица врача и медсестры вытянулись.

- Здравствуйте, - сказал Петр Эрастович, испытывая некоторое неудобство. - Ну, что тут у вас?

- Вот.

Врач суетливо отстранился и Фондорил увидел лежащую на кушетке женщину, черноволосую, крупную. Грудь женщины тяжело вздымалась.

- Что за хуйня? - не сдержался Петр Эрастович, - Извините, - взглянул на медсестру, затем на Горчакова. - Вы хотите показать мне раненую женщину? Я уже видел, не далее чем три минуты назад.

- Петр Эрастович, - врач поправил очки. - Проведите ей приватный осмотр.

Фондорин нахмурился.

- Какой осмотр?

- Приватный.

И тут произошло нечто, заставившее Петра Эрастовича охнуть. Врач сунул руку под юбку раненой женщине и ощупал ее гениталии. Вынул руку.

- Вот так.

- ВЫ ЕБАНУЛИСЬ?

- Петр Эрастович, - голос Горчакова стал жестким. - Вы обязаны это сделать. Как чиновник по особым поручениям.

Фондорин уставился на него: злость закипала в груди, скованной имперским мундиром. Но Горчаков выдержал этот взгляд.

- Вы обязаны, Петр Эрастович.

«Да, обязан», - мысленно согласился с ним Фондорин.

Если следователь прокуратуры и медик Специальной Группы Противодействия заявляют, что он обязан: он обязан. Но если это дурная шутка ... Клянусь, они добавятся к спискам погибших при крушении...

Зажмурившись, Петр Эрастович сунул руку под юбку.

Сколько раз он делал это! Например, на светских раутах подходил к незнакомке, проверял, есть ли на ней трусики. Нащупывал клитор. Незнакомка закатывала глаза, не смея стонать (вокруг до черта людей), в ее руке дрожал бокал со вдовой клико. Она кончала, и Петр Эрастович скрывался в толпе, облизывая палец.

Так и сейчас он ожидал нащупать знакомые очертания: холмик, разделенный щелью, мягкие губы, обнимающие твердый клитор. Но нащупал чиновник иное.

- Еб твою сраку, - воскликнул он, бледнея.

Вместо холмика со щелью под юбкой раненой женщины был стандартный набор не слишком рьяного туриста: колбаса и два яйца.

Глава 13

Когда Андрей очнулся и, открыв глаза, увидел сидящего в кресле холеного господина с усиками и седыми висками, он подумал: «Лучше б не просыпаться. Не просыпаться...».

В посттравматическом бреду Берхальный, подобно Вере Павловне Чернышевского, видел государство с идеальным строем. В этом государстве выборы честные, чиновники неподкупные и нет Снегирева.

- Очнулись, мадам?

Андрей посмотрел на холеного господина.

- Пить...

- Скотч, пиво?

- Воды.

Господин с усиками хлопнул в ладоши. В палату вбежала медсестра.

- Воды принесите.

Андрей вырвал высокий стакан из рук медсестры и вмиг осушил. Вытер губы рукавом пижамы.

- Унесите стакан.

Господин с усиками дождался, когда за медсестрой закрылась дверь, повернулся к Берхальному.

- Меня зовут Петр Эрастович Фондорин, я чиновник для особых поручений.

Фондорин мог бы не представляться: Андрей был наслышан про этого ублюдка, ручного пса Снегирева, готового перегрызть глотку родной матери за «покушение» на имперскую идею.

- Вижу, вы знаете, кто я, - холодно усмехнулся Петр Эрастович. - Но кто вы ... мадам?

Андрей сжал кулаки.

- Молчите? Напрасно. Уверяю вас, у нас есть все возможности для того, чтобы помочь вам заговорить.

В голосе чиновника для особых поручений сквозила доброжелательность, но именно из-за нее холодок пробежал по спине Берхального.

- То, что вы берлогер, очевидно, - сказал Фондорин, достал портсигар, подумал, спрятал обратно. - Эта конспирация, эти сиськи, - топорная робота. Надо же, имплантировать сиськи, и оставить хуй.

Фондорин откинулся на спинку кресла и расхохотался. Андрей с ненавистью смотрел на его коренные (превосходные) зубы.

- А может быть, - Петр Эрастович прищурился, - кому-то был очень дорог хуй? Может быть, кто-то был, так сказать, к нему привязан и не решился пожертвовать ЭТИМ ради идеи?

Алексей вздрогнул: на что намекает этот павлин?

- Мы поможем вам и в этом. Бормотухин!

В палату вошел детина в форме батальона «Наши» с желтым чемоданчиком.

«Что там, что в желтом чемоданчике?» - в панике подумал Берхальный.

Бормотухин поставил чемоданчик на стол.

Щелкнул замочек.

Фондорин поднялся с кресла, запустил руку в чемодан. Металлический перезвон...

«Лучше б не просыпаться».

Петр Эрастович поднял скальпель (солнечные зайчики запрыгали по стенам), хищно улыбнулся.

-Неееееет!¸- заорал Алексей. - Нет! Нет! НЕТ!

- Уже лучше, мадам, - кивнул Фондорин. - Мы еще не начинали, а язык уже развязался.

- Я расскажу все, - Берхальный заплакал, как мальчик, которому в глаза попал песок. - Только, умоляю, оставьте мне его... Не кастрируйте меня.

Фондорин опустился в кресло. Скальпель подрагивал в тонких пальцах.

- Ты берлогер?

- Да.

- Имя?

- Андрей.

- Фамилия?

- Берхальный.

Бормотухин издал звук, похожий на отрыжку льва, только что сожравшего антилопу. В глазах Фондорина полыхнул огонь.

- Берхальный, - хрипло повторил чиновник. - Неожиданно...

- Это успех, Петр Эрастович, - заискивающе вставил Бормотухин.

Фондорин взглянул на помощника, процедил сквозь зубы:

- Пшел вон.

Бормотухин, пятясь, скрылся за дверью. Фондорин вновь обратился к Берхальному.

- Цель?

- Что?

- С какой целью вы ехали во Владибург?

Андрей посмотрел на сверкающий скальпель, затем в сверкающие глаза чиновника по особым поручениям: этого не обманешь, этот вытянет все жилы, выдавит кровь каплю за каплей, но своего добьется. Садист-аристократ, дьявол.

- У меня назначена встреча.

- С кем?

Берхальный