(Настоящая) революция в военном деле. 2019 - Андрей Леонидович Мартьянов

начала 21 века, когда в ней рассматривались "14 причин господства Запада" Джеффри Р. Барнетта.1 Большинство этих факторов, 11 из 14, носят чисто промышленно–технологический, научный и, как следствие, военный характер. Рассуждения здесь чрезвычайно просты: чтобы иметь современное оружие, такое, например, как артиллерийская система, произведенное в рамках полностью замкнутого технологического цикла, от добычи полезных ископаемых до их переработки, проведения НИОКР, производства такого оружия, нации нужна развитая экономика. Когда речь идёт о целом спектре очень передовых систем вооружения, от ядерного оружия до передовых боевых самолетов и сенсоров, среди многих других систем требуется экономия в масштабах сверхдержавы. Это, кажется, само собой разумеется для любого, кто имеет дело с передовым производством и военными. Как выясняется, такого рода интуитивное понимание не всегда доступно многим лицам, принимающим решения, не говоря уже о непрофессионалах. И, в свою очередь, это становится совершенно непреодолимым интеллектуальным подвигом для тех, кто действует в рамках денежных ценностей и ошибочно приравнивает стоимость оружия и / или то, как оно выглядит, к его возможностям. Авианосцы, бесспорно, обеспечивают выдающиеся визуальные эффекты, но современная война оставляет этим кораблям очень мало места. Проблема становится ещё более острой, когда нужно понять, насколько сложное оружие разработано и особенно как оно используется, то есть развернуто — ситуация усложняется ещё больше, когда приходится рассматривать врага, который, в соответствии с известным определением войны как демократического дела, тоже имеет свое слово.

Но ещё до этого нужно понять, как оружие, ещё до его применения, влияет на геополитическую реальность посредством предположений, связанных с военной мощью. Это требует по крайней мере некоторого моделирования и расчетов. Количественная оценка вещей заложена в природе человека — в этом нет ничего плохого. Количественная оценка позволяет нам увидеть некоторый порядок в том, что в противном случае казалось бы хаотичными процессами. Это также позволяет нам прогнозировать результаты на основе этих количественных оценок. Иногда прогнозы сбываются, но часто — нет. Как показали события последних 20 или около того лет, ни одна математическая модель, какой бы сложной она ни была, не может должным образом предсказать глобальный стратегический баланс, даже несмотря на доступность того, что стало известно как “Большие данные”. Две реальности не позволяют нам полностью доверять такому моделированию:

1. Важно, какие данные и кто их учитывает. Знаменитый мем GIGO—Мусор на входе, мусор на выходе появился не из ниоткуда. Достаточно вспомнить полную дезинформацию, которую большинство американских социологов предоставляли перед президентскими выборами в США в 2016 году. Это иллюстрирует ужасающую степень, в которой предубеждения влияют на восприятие даже в таком важном деле, как избрание Дональда Трампа на высший политический пост страны.2 Другой пример — Вторая мировая война и то, как она была “интерпретирована” Западом, который убедил себя, что именно эта сила сокрушила нацизм, несмотря на подавляющие эмпирические доказательства обратного.

2. Все, что связано со стратегией и военными, по своей сути является человеческим в самой своей основе, и как таковое оно носит случайный характер, то есть подвержено влиянию случайных величин, и эти переменные иногда становятся пресловутым гаечным ключом, который путает все, даже идеальные, оценки и планы. В конце концов, сами данные должны быть полными и надёжными — в противном случае получается эквивалент отчетов Уолл–стрит о состоянии экономики, которые так же надёжны и так же связаны с реальной действительностью, как фантастический роман.

Или, в более конкретном примере, президент США Обама поставил себя в неловкое положение, заявив в 2015 году, что санкции разносят российскую экономику “в клочья”.3 Те, кто наблюдает за тем, как эта самая российская экономика, после того как её якобы разнесли в клочья, не только преуспевает, но и фактически неуклонно растет, должны спросить: на основании каких данных был сделан такой вывод? Предположительно, кто–то всё–таки подсчитал какие–то цифры для Обамы, используя какие–то критерии, которые, как оказалось, настолько не соответствовали экономической реальности России и, случайно, американской экономической реальности тоже, что фраза Обамы стала мемом как в России, так и за рубежом. Ответ на эту загадку о том, почему президент Обама выступил с таким грубо ошибочным заявлением, двоякий.

1. Критерии оценки экономической и национальной мощи, которые доминируют в высших политических эшелонах США в целом, частично или полностью неверны;

2. Экономические данные как по России, так и по США были неверными, и из–за этих неправильных критериев при обработке накопилось ещё больше ошибок.

Другими словами, использованные модели в лучшем случае ненадёжны. Эта опора на искажённое моделирование, как я утверждал в своей предыдущей работе, приводит к потере военного превосходства: Близорукость американского стратегического планирования, присуща исключительно американскому политическому классу, поскольку этот класс полностью верит своему собственному ложному нарративу об исключительности американской экономической и военной мощи и плохо справляется с когнитивными диссонансами, которые проявляются все чаще, самым драматичным, то есть эмпирическим, образом доказывая ошибочность своего нарратива об исключительности. В конце концов, важны “факты на местах”, а не абстрактные теории. Тем не менее, когда кто–то критикует большинство теорий о геополитическом балансе, что косвенно влечёт за собой как экономические, так и военные соображения, все равно необходимо иметь некоторые инструменты, позволяющие, по крайней мере, упорядочить огромный поток доступной сегодня информации об экономических, военных, технологических и других факторах, как описано в 14 пунктах Барнетта. Несомненно, существуют некоторые модели, которые утверждают, что предоставляют такие инструменты. Хотя рассмотрение конкретных примеров такого моделирования выходит за рамки данной книги, краткий обзор природы такого моделирования весьма оправдан.

Многие люди, которые погружены в 24-часовой цикл новостей и пытаются ежечасно следить за масштабными геополитическими изменениями, разворачивающимися прямо у нас на глазах, подвергаются бомбардировке шквалом якобы научных терминов, которые должны описывать текущее состояние мира. Шквал варьируется от таких терминов, как мягкая сила, энергичный военный ответ или оперативный темп, до мягкого спроса, количественного смягчения, или других, часто сбивающих с толку, терминов, многие из которых являются всего лишь причудливыми названиями понятных и даже обыденных процессов и задач. Тем не менее, с течением времени, независимо от того, как человек использует все большее количество терминов, пытаясь описать современный мир, описать его без использования чисел и, помимо этого, математических законов становится невозможным. Что означает "мощный", как можно измерить мощь, как экономическую, так и военную, что такое потенциал — необходимо обладать базовым математическим аппаратом, чтобы выразить хотя бы некоторые свойства явлений, описываемых этими терминами. Нигде эта необходимость не возникает так остро, как при решении вопросов военного характера на любом уровне, будь то технологический, тактический или