Сын за сына - Александр Содерберг

Они сидели в гостиной на вилле у Дафне и Тьери, которая находилась в пригороде к югу от Стокгольма. В углу на стуле одиноко сидел Хасани. Он был спокоен и расслаблен, глядя немного вниз, как будто это был его способ всегда сохранять остроту восприятия. Когда человек не смотрит ни на что, он видит все.

Дафне вошла с подносом, на котором стояли кувшин с соком и стаканы. Она поставила поднос на журнальный столик и дала сок сначала мальчикам, потом Ангеле и в последнюю очередь Софии.

– У вас есть все необходимое? – спросила та.

Ангела натянуто улыбнулась.

– Мы живем в подвале, Дафне и Тьери дают нам все, что нужно.

София наблюдала за потрясенной семьей, за мальчиками, которые были в какой-то мере опустошены и одиноки в своем горе.

София взглянула на Дафне – та, все поняв, подошла к мальчикам и заговорила с ними на французском.

– Пойдемте, я покажу вам мастерскую, у Тьери там много интересных вещиц.

Андрес посмотрел на мать, которая сделала одобрительный жест, взял Фабьена за руку, и они встали с дивана. Хасани поднялся со стула и пошел следом за мальчиками и Дафне в гараж.

Улыбка Ангелы испарилась. Она была бледна и испугана, как будто такое выражение лица стало для нее естественным. Женщина не могла ничего контролировать, мир стал совершенно враждебен. В ее глазах читался страх.

– Гектор жив? – спросила она.

– Да.

– Где он?

– Не знаю, – ответила София.

Ее ложь не играла особой роли.

– Это он виноват, – сказала Ангела.

София молчала.

– Если б не Гектор, Эдуардо был бы жив. Мы выбрали Францию и Биарриц, чтобы убежать от всего этого. – Ангела боролась с эмоциями, что-то сверкнуло в ее глазах. – Я чуть ли не облегчение испытала, когда узнала, что Адальберто мертв. Нет, я такого никому не пожелаю, он же был отцом Эдуардо, моим свекром, но его смерть снизила для нас риск. Понимаете?

Ангела выглядела виноватой.

– Да, понимаю, – ответила София.

Из мастерской послышался смех Дафне и кого-то из мальчиков.

– Кто это сделал? Кто убил Эдуардо?

– Я не знаю, – снова солгала София.

В замке входной двери – скрежет ключей, звук открывающейся и закрывающейся двери. В гостиной появился Тьери. С неизменной радостью на лице. Он принес еду, по два мешка в каждой руке.

– Привет, – сказал он. – А где Дафне и мальчики?

– В гараже, – подсказала София.

Тьери внимательно посмотрел на женщин, вероятно почувствовав тяжелую атмосферу.

– Пойдемте, поможете мне приготовить еду, – позвал он.

* * *

Они стояли на кухне – Ангела, София и Тьери. Нужно было приготовить много еды, все вегетарианское. Тьери давал инструкции. В разгар нарезки и шинкования вошла Дафне с мальчиками, за ними хвостом – Хасани. Мальчики повеселели: они вместе сели за стол, им дали напитки, мелки и бумагу. Хасани поровну поделил мелки между ними. Дафне поцеловала Тьери в щеку, немного помогла с готовкой, но бо́льшую часть времени просто стояла с ним рядом и болтала. Они всегда так общались. София украдкой наблюдала за ними. Они вели себя как влюбленные, что бы это ни значило, – во всяком случае, создавалось такое впечатление.

Ужин накрыли на кухонном столе. Над ним царила тишина. Она не была гнетущей, никто не нуждался в беседе. Все сидели вместе. Хасани ковырялся в овощах; мальчики заметили его отвращение. Когда он осторожно спросил, нет ли случайно мяса, обстановка разрядилась парой усмешек. Ангела встала и занялась мясом для Хасани. Завязалась тихая, робкая беседа, и вскоре все за столом заговорили друг с другом – все, кроме Софии. Она не вступала в разговор, избегая сближения. Но общее настроение повлияло на нее. Она не могла не замечать неожиданной радости мальчиков, улыбки Ангелы, тепла дома Дафне и Тьери или Хасани – любителя мяса. Все они были просто людьми, нуждавшимися в этот момент не в чем ином, как в человеческом общении.

Но София знала то, чего не знали другие: она знала, кто убил отца мальчиков. Еще она знала, что не может сказать это, потому что последствия будут непредсказуемы. Она все время ощущала напор Арона, его готовность идти на риск, склонность к насилию.

Андрес с Фабьеном теперь смеялись так, что давились едой, которая чуть ли не вываливалась у них изо рта.

София не улыбалась – в голове у нее постепенно формировалась идея. Сама по себе она была совершенно нереалистична. Но все существо Софии кричало, что, если она не сделает все возможное для того, чтобы люди, сидящие сейчас за столом, могли заниматься своими делами, ей лучше бросить все остальное.

Она продолжала есть, пытаясь абстрагироваться от мыслей. Но ничего не получалось. Идея была слишком сильной, у нее появились более четкие контуры, у нее появилось лицо.

Ральф Ханке.

9

Берлин

Лотар Тидеманн мыл овощи под краном. Его мама Франка работала за кухонным столом. Там она сидела чаще всего – считала и сортировала. Он гордился ее умом и талантом.

Лотар выключил воду и начал резать овощи для салата. Окно во двор было открыто. Внизу дети играли в футбол, соседка выбивала ковер, а в отдалении на детской площадке непрерывно гудел мопед.

Лотар и Франка много времени проводили вместе. Прежде всего потому, что им это нравилось, но еще и потому, что у него не было ни братьев с сестрами, ни отца. Ее лицо вечно сияло радостью и благодарностью за что-то неведомое для семнадцатилетнего Лотара. Они жили просто, в южном пригороде Берлина. Франка работала бухгалтером и следила за тем, чтобы сын ни в чем не нуждался, даже если ей приходилось ограничивать себя и денег не хватало. Но она все время улыбалась, будто наслаждалась течением жизни. Светлые волосы подчеркивали ее естественную красоту. Мужчины время от времени обращали на нее внимание, но ее это не трогало. Может быть, она считала, что у нее уже есть все, что можно желать, и новый мужчина в ее планы не входил.

Франка что-то сказала, и он понял по тону, что это была шутка. Она часто шутила. Лотар как раз собирался повернуться к ней, как вдруг на кухне появился мужчина. Невысокий, в темной одежде, с бритой головой. Он был бледен, с маленькими, близко посаженными глазами.

– Лотар? – спросил мужчина.

Тот растерянно взглянул на мать, потом на мужчину и кивнул по привычке, как делал, когда слышал свое имя.

Франка с ручкой в руке хотела что-то сказать, но было слишком поздно. Мужчина поднял руку с пистолетом с глушителем и сделал выстрел. Оружие дернулось, и Франка Тидеманн получила дыру во лбу.

Лотар растерялся. Вдруг оказалось, что голова его мертвой матери лежит на столе среди бумаг, чеков и журналов водителя. На стене за ней кровь, руки безжизненно свисают вниз.

Он бросился на мужчину. Тот двинулся в его сторону, повторяя движение мальчика, схватил его за шею, опустил на пол, прижав собственным весом, и грубо зажал рот и нос Лотара тряпкой. Вещество подействовало быстро. Лотар ослаб и потерял сознание.

Мужчина сел на стул рядом с убитой Франкой и начал терпеливо ждать. Его звали Коен де Грааф, и ему было двадцать девять лет. Маленький рост и сдавленное лицо явились следствием регулярного употребления алкоголя и героина его матерью во время беременности. Бледность передалась по наследству.

Коен смотрел на лежащего на полу Лотара. Сначала он даже сомневался в существовании мальчика. Все началось со слухов. Ральф Ханке прочесал полмира, пытаясь обнаружить хоть что-то, что могло подтвердить, жив или нет Гектор Гусман. Коен был его ближайшим помощником в этом предприятии. А два месяца назад один из их шпионов сообщил, что нашел свидетельства о существовании возможного внебрачного ребенка Гектора. Слишком хорошая новость, чтобы быть правдой.

Сын Гектора Гусмана…

В квартиру вошли двое, неся по большому деревянному ящику. Они убрали кухню, положили мертвую Франку в один ящик, а Лотара – в другой.

Напоследок Коен осмотрел квартиру. Потом они спустили ящики по лестнице к ожидавшему их микроавтобусу.

* * *

Несколько часов спустя после езды по автобану они свернули на пустынную площадку для отдыха. Двое мужчин вытащили ящик с телом Франки Тидеманн, взяли лопаты и пошли в глубь темного леса. Коен отправился в общественный туалет.

Он сел на крышку унитаза. Воняло калом и мочой, на потолке блекло светила лампа. Резиновый жгут вокруг предплечья, шприц подготовлен заранее. Коен нашел вену, вставил иглу и втянул немного крови. Вуаля – и из крови с героином получилась красивая светло-алая смесь. Потом всю эту красоту – в организм. Коен посчитал от двадцати до одного, перед тем как снять жгут. Шприц упал на пол. Когда он дошел до четырех, героин уже неслабо зашел. Коен вышел и направился к микроавтобусу, забрался на водительское место и откинулся на спинку.

Мужчины вернулись, и они уехали.

Огни встречных машин играли беззвучную симфонию, Коен парил над автобаном, направляясь на юг; по его венам текла чудесная музыка.