Интернет-революция - Ричард Барбрук

Калифорнийская идеология все еще считается, несмотря на свои противоречия, выражением принципов единственно возможного пути вперед, в будущее. С ростом глобализации многие представители виртуального класса Европы и Азии ощущают, что калифорнийские коллеги куда ближе им по духу, чем работники нецифровых отраслей в собственной стране. Однако сейчас более чем когда-либо уместно и возможно поспорить на эту тему. Калифорнийская идеология была развита группой людей, живущих в определенной стране с определенным спектром социоэкономических и технологических возможностей. Эта эклектичная и противоречивая смесь консервативной экономической мысли и радикализма хиппи отражает историю Западного побережья, но не предопределенное будущее остального мира. В частности, антигосударственные посылы калифорнийских идеологов выглядят несколько провинциально. В Сингапуре, к примеру, государство не только организует строительство оптоволоконных сетей, но и пытается идеологически контролировать передаваемую по ним информацию. А ведь азиатские «тигры» растут очень быстро, и кто знает, может быть, цифровое будущее не обязательно начнется именно в Калифорнии[45].

Несмотря на неолиберальные рекомендации доклада Бангеманна, европейские власти в целом полны решимости принять максимальное участие в развитии новых информационных технологий. «Минитель» – первая успешная онлайновая сеть в мире – была инициирована и построена французским государством. По результатам официального доклада, показавшего огромный потенциал гипермедиа, правительство решило направить ресурсы на развитие «прорывных технологий». В 1981 году France Telecom запустила систему «Минитель», которая поддерживала ряд текстовых информационных и коммуникационных сервисов. Будучи монополией, эта национализированная телефонная компания смогла обеспечить критическую массу пользователей своей пионерской онлайновой системы путем предоставления бесплатных терминалов каждому, кто был готов отказаться от использования бумажных телефонных справочников. Когда рынок был создан, коммерческие и некоммерческие провайдеры нашли достаточное количество заказчиков или участников, чтобы процветать внутри системы. Начиная с этого времени миллионы французских граждан из всех социальных слоев стали весело покупать билеты, болтать друг с другом и самоорганизовываться в онлайне, не сознавая, что они тем самым нарушают либертарианские принципы Калифорнийской идеологии[46].

Далекое от идеи демонизации государства подавляющее большинство французского населения считает, что необходимо большее вмешательство со стороны общества, чтобы страна была эффективной и здоровой[47]. На недавних президентских выборах почти всем кандидатам пришлось выступать – хотя бы риторически – за более активное участие государства в борьбе с социальной изоляцией безработных и бездомных. В отличие от своего американского аналога, Французская революция пошла дальше экономического либерализма и добилась народной демократии. После победы якобинцев над их либеральными противниками в 1792 году демократическая республика во Франции стала воплощением «всеобщей воли». В этом качестве государство было призвано защищать интересы всех граждан, а не только права владельцев собственности. Дискурс французской политики позволяет государству осуществлять коллективные действия, чтобы снижать остроту проблем, стоящих перед обществом, или даже полностью их устранять. Калифорнийские идеологи стараются не замечать доллары налогоплательщиков, которыми субсидируется развитие гипермедиа, но французское государство может открыто участвовать в развитии этого сектора экономики[48].

Хотя технология «Минитель» уже сильно устарела, история этой системы с очевидностью опровергает антигосударственные предрассудки калифорнийских идеологов и комитета Бангеманна. Цифровое будущее вырастет на смешанной основе господдержки, капиталистического предпринимательства и технологической самодеятельности. Очень важно, что, если развитие гипермедиа будет патронировать государство, появится возможность предотвратить апартеид между «информационно богатыми» и «информационно бедными». Если дело не будет отдано на произвол свободного рынка, Евросоюз и входящие в него государства смогут гарантировать каждому гражданину возможность подключиться к широкополосной волоконно-оптической сети по минимально возможной цене.

Прежде всего, это был бы шаг к созданию столь необходимой схемы обеспечения рабочих мест для средне-квалифицированных работников в период массовой безработицы. В рамках кейнсианской концепции непревзойденным методом обеспечения занятости остается оплата выкапывания ям на дорогах с последующим их закапыванием[49]. Но еще важнее, что создание волоконно-оптической сети, подключенной к домам и офисам, позволило бы предоставить каждому доступ к новым онлайновым сервисам и создать большое живое сообщество для обмена знаниями и навыками.

Долгосрочный выигрыш для экономики и общества от построения информационного суперхайвея был бы неизмеримо велик. Индустрия смогла бы работать более эффективно и выпускать на рынок новые продукты. Информационные и образовательные сервисы были бы доступны всем. Инфобан (по аналогии с автобаном), несомненно, создаст для частных компаний массовый рынок для торговли в Сети уже существующими видами информационных товаров – фильмами, ТВ-программами, музыкой и книгами. Как только люди получат возможность распространять и получать продукты гипермедиа, немедленно расцветут общественные медиа и группы по интересам. Чтобы все это воплотилось в жизнь, чтобы гарантировать приобщение всех граждан к цифровому будущему, необходимы коллективные усилия.

Второе рождение модерна

Волей или неволей, но европейцам сейчас необходимо выработать свое представление о том, каким должно быть будущее. Есть разнообразные пути к цифровому обществу, и некоторые из них более желательны, чем другие. Для того чтобы принять информированное решение, европейским цифровым ремесленникам надо провести более последовательный анализ влияния гипермедиа, чем тот, который можно извлечь из двусмысленностей Калифорнийской идеологии. Европейский виртуальный класс должен создать свою особую самоидентификацию.

Это альтернативное понимание будущего начинается с отказа от любых форм социального апартеида – как вне, так и внутри киберпространства. Любая программа развития гипермедиа должна обеспечивать доступ к новым онлайновым сервисам для всего населения. Вместо анархизма новых левых или новых правых, европейская стратегия развития информационных технологий должна открыто признавать неизбежность некоторой формы смешанной экономики – креативной и противоречивой смеси государственных, корпоративных и самодеятельных инициатив. Неопределенность цифрового будущего есть результат повсеместности этой смешанной экономики в современном мире. Никто не знает точно, какова будет относительная сила каждого из компонентов, но коллективное действие может гарантировать, что ни одна социальная группа не будет намеренно исключена из киберпространства.

Европейская стратегия для цифровой эпохи должна также приветствовать творческий потенциал цифровых ремесленников. Благодаря тому что их труд нельзя свести к простейшим операциям или механизировать, виртуальный класс в очень большой мере сохраняет контроль над собственной работой. Вместо того чтобы подчиняться фатализму Калифорнийской идеологии, мы должны освоить прометеевский потенциал новых медиа. В рамках смешанной экономики цифровые ремесленники могут изобрести нечто совершенно новое, не описанное в научно-фантастических романах. Эти инновационные формы знания и коммуникации будут включать и достижения, полученные другими, в том числе некоторые аспекты Калифорнийской идеологии. Так, ни одно серьезное движение за социальную эмансипацию в наше время не может не касаться вопросов феминизма, наркокультуры, расширения свобод для геев и лесбиянок, этнической идентичности, других сложных вопросов, которые были впервые подняты радикалами Западного побережья. Точно так же и развитие гипермедиа в Европе потребует того, что так ценят новые правые в Калифорнии – предпринимательского рвения и смелости в постановке крупных задач. Но основой этого развития в любом случае будут инновации, креативность и изобретательность. Найти в настоящем прецеденты всех аспектов цифрового будущего – невозможно.

Будучи пионерами нового, цифровые ремесленники должны будут вновь освоить теорию и практику продуктивного искусства. Ведь они не просто чьи-то наемные работники, и даже не только будущие кибер-предприниматели. Они еще и художники-инженеры – творцы следующего этапа модернити. Привлекая опыт сен-симонистов и русских конструктивистов, цифровые ремесленники могут создать машинную эстетику информационной эпохи. Например, музыканты изобрели целые новые стили музыки, в том числе джангл и техно, при помощи компьютера[50]. Интерактивные художники изучали потенциал технологий CD-rom, что видно по результатам проекта ANTI-Rom. Центр исследований гипермедиа построил экспериментальное виртуальное соцпространство под названием J’s Joint[51]. В каждом случае художники-инженеры стараются пробиться за пределы возможностей технологий и превзойти собственную креативность. Самое важное, что эти новые формы выражения и коммуникаций связаны с расширением культурной базы. Разработчики гипермедиа должны доказать возможность рационального и сознательного контроля над контурами цифрового будущего. По контрасту с элитизмом Калифорнийской идеологии, европейские художники-инженеры должны построить общедоступное и всеобъемлющее киберпространство. Наступило время возрождения Модерна.