Грешница - Понсон дю Террайль

— Я не могу писать этого! — вскрикнул Шерубен, — это ведь настоящее письменное извинение!

— Вы напишете его, — сказала спокойно Баккара, голос которой звучал так нежно и очаровательно, — вы напишете ради любви ко мне…

Шерубен молча взял перо и написал.

— А теперь, — сказала Баккара, — поцелуйте мою руку, возьмите шляпу и отправляйтесь!

— Отправляться?

— Теперь уже двенадцать часов, — заметила Баккара, — если хотите успеть, то начинайте с послушания…

Очарованный Шерубен послушался и пошел домой…

— Когда я могу быть у вас? — спросил он.

— Послезавтра, прощайте.

Когда он ушел, она заперла за ним дверь, и, покачав головой, прошептала:

— Ты у меня в руках… ты самый обыкновенный Дон-Жуан, и наказание твое будет ужасно, если ты только не остережешься.

Можно было предположить, что Баккара угадывает то, что должно было случиться.

И действительно, Шерубен отрезвился сейчас же, как вышел на улицу.

— Какой я дурак, — подумал он, — я забыл о том, как бы мне пригодились пятьсот тысяч франков.

— Впрочем, — пробормотал он, — никто не принуждает меня сказать Баккара, что я отказываюсь от своего пари. Лишь бы только граф знал, что я держу это пари… теперь ясно как божий день, что она желает полюбить меня, но не хочет согласиться из-за пари… Следовательно, — добавил он, ударив себя по лбу, — пятьсот тысяч франков у меня в кармане… Идем к графу!

Шерубен знал привычки молодого графа, "то есть то, что он не ложился спать никогда раньше трех часов.

Было всего двенадцать часов… Шерубен подумал немного и отправился в клуб и действительно нашел графа за вистом.

— Граф, — сказал он ему вполголоса, — я могу попросить вас на одно слово?

— К вашим услугам, — ответил граф, вставая и отходя в сторону. — Я слушаю вас.

— Я только что от Баккара, — начал Шерубен.

— Так, — заметил равнодушно граф.

— Согласитесь ли вы в том со мной, что в деле, которое занимает теперь нас, хитрость употребительна?

— Смотря по обстоятельствам.

— Баккара не желает, чтобы я держал об ней пари.

— Она права.

— Поэтому я написал у нее письмо, в котором отказываюсь от нашего пари.

— А!

— Но я пришел сказать вам, граф, что мой отказ не серьезен.

— Хорошо!

— Разве только вы согласитесь дать мне слово, что вы ничего не скажете ей о настоящем разговоре.

— Даю вам это слово.

— Хорошо… до свиданья.

Шерубен поклонился графу и ушел, чтобы повидаться с виконтом де Камбольхом, который должен был ожидать его.

На другой день после этого граф Артов заехал к Баккара; она встретила его с улыбкой и, подавая руку, сказала:

— Хотите я вам сообщу какую-нибудь тайну?

— Да, — ответил он, кивая головой.

— Я сообщу вам кое-что, о чем вы полагаете, что знаете это один.

Он сделал движение невольного удивленья.

— Вчера вечером, в полночь, у вас был некто Шерубен.

— Вы это почему знаете? — спросил граф.

— Это для вас должно быть все равно.

— Так вы видели его?

— Нет! Но я знаю, с какой целью он был у вас в клубе.

— Вот как! — прошептал граф. — Если вы это знаете, то вы просто колдунья.

— Все это может быть. Садитесь здесь и прочтите это письмо.

Она подала ему записку, в которой Шерубен извинялся и отказывался от пари.

— Вот как! — заметил граф с притворным удивлением.

— Милое мое дитя! — сказала Баккара тоном матери. — Вы благородны и, как видно, умеете держать свое слово… Вы обещали не говорить о своем свидании с Шерубеном. Но я, как женщина всезнающая, по вашему выражению — колдунья, скажу вам, какая была цель этого свиданья: Шерубен просил вас считать ваше пари действительным и серьезным.

Граф вскрикнул от удивления.

— Но, — докончила она серьезным тоном, — г. Шерубен и не подозревал, что подписывал свой смертный приговор. Граф вздрогнул.

— Послушайте, — продолжала она медленно, — если бы этот человек был просто фатом, игравшим репутацией какой-нибудь женщины, то я сказала бы вам: «Выгоним его и пусть он живет»… Но этот человек — негодяй… вор— убийца и служит в настоящее время разумным исполнителем такого низкого преступления, которому даже нет названия… Граф! Исполните ли вы мою просьбу, если я когда-нибудь скажу вам: «Человек этот хвастун, он проиграл пари, так накажите же его по заслугам!..» Исполните ли вы тогда мою просьбу?

— Клянусь вам, — ответил молодой человек, начинавший глубоко, слепо и фанатически верить Баккара.

Вернемся теперь назад и посмотрим, что делает наш друг Фернан Роше.

Мы оставили его в то время, когда он, выйдя от Баккара, отправился к Тюркуазе.

Он любил ее… любил до безумия.

Дойдя до улицы Бланш, он Отыскал дом под номером 17-м и спросил у привратника, где живет госпожа Дела-кур, — это было имя, которое приняла Женни.

— Пятый этаж — вторая дверь в коридоре, — ответил ему привратник.

Эти слова болезненно сжали сердце Фернана. Он оставил Тюркуазу в отеле и нашел ее в мансарде. Он поднялся под впечатлением сильного волнения, отыскал указанную дверь и постучал в нес-

— Войдите! — отозвался звучный и веселый голосок.

Фернан отворил дверь и очутился в маленькой комнатке, скромная обстановка который вряд ли удовлетворила бы даже и гризетку.

Посреди этой гордой бедности Тюркуаза представилась Фернану чем-то вроде королевы, низвергнутой с престола, она была по-прежнему хороша, спокойна и весела.

— Здравствуйте, друг, — сказала она, — я ждала вас… И при этом она подставила ему свой лоб с такой грацией, что невольно очаровала бы всякого.

Фернан не сел, но усадил ее в кресло и стал перед ней на колени.

— Вы честное, благородное созданье, — сказал он.

— Неужели только потому, — прошептала она, — что я предлагаю вам свое кресло?

— Нет, потому, что вы поступаете благородно…

— Довольно, довольно! — прервала она, грозя пальчиком… — Вы просто неисправимы.

Он опустил голову и замолчал.

— Фернан, — продолжала она, — хотите быть моим другом?

— Как можно об этом спрашивать?

— Хотите бывать здесь меня?

— Когда?

— Когда хотите… каждый день. Он радостно вскрикнул.

— Но это будет только с одним условием.

— Каким?

— Что вы предоставите мне право жить по своей воле и никогда не будете затрагивать денежного вопроса.

— Хорошо, — ответил покорно Фернан.

— С этим условием я буду вас любить. — 14, взяв за руки своего друга, она с нежностью пожала , их.

Фернан пробыл у Тюркуазы целый день и ушел только в шесть часов, когда она потребовала, чтобы он шел домой.

Когда он вернулся домой, то у него собирались обедать.